Я - аферист. Признания банкира - "Крез"

А эти когда прорезались?

— Вообще-то…

— Когда?

Примерно месяц назад. Но вы же понимаете, ели предупреждать вас всякий раз, как поступает тревожный сигнал такого рода, вам некогда будет Работать…

— Что вы сказали, не понял?

— Во всяком случае, так мне объяснил ваш предшественник.

— Вы не правы. Нужно было сообщить мне немедленно. Сегодня результат положительный, а завтра они потеряют у нас за спиной десять миллиардов. И кто будет отвечать? Вы? Конечно нет!

Я примерно понял ситуацию. Встал из-за стола, и Этьену тоже пришлось подняться.

— Я вас скоро вызову, а пока — больше не задерживаю, — сухо сказал я.

Его лицо из белого стало желтым. Он пробормотал что-то насчет процедур, проверок, ценных кадров, безупречных trade records (перевожу: послужных списков двух юных козлов) и вышел пятясь, словно опасался получить пулю в затылок на пороге моего офиса. Я открыл свою электронную почту и начал печатать: "Уважаемый Этьен, только что Вы с непростительным опозданием сообщили мне информацию, способную поставить Банк под угрозу…"

5. ЯДОВИТАЯ ЭКЗОТИКА

Похоже, возвращение из отпуска оказалось не таким удачным, как я предполагал. Потому что контроль процедур — моя прерогатива. И неприятности будут именно у меня, если в ближайшие дни из шкафа вывалятся очередные скелеты.

И дело не столько в ошибках шефа бэк-офиса или в двух безответственных сотрудниках, сколько в самой организации работы Банка, на которую моя реальная власть почти не распространялась. Непрерывно множащиеся новые этажи иерархии экранировали поднимающуюся снизу формацию и попросту мешали правильной оценке рисков. Пора реагировать, причем незамедлительно.

Прежде всего — информация. Перед тем как вызвать провинившихся и заставить их признаться, мне нужно получить в руки инструмент давления. Связавшись с группой информационного наблюдения, я потребовал, чтобы они переслали на мой адрес копии всех мейлов обоих трейдеров. Непосредственно в мой почтовый ящик, минуя Этьена и его коллег. Как ни странно, мою просьбу восприняли без удивления. Мне даже показалась, что подобные не вполне законные действия привычны для службы безопасности.

Затем я попытался получить сведения обо всех контролируемых или неконтролируемых сбоях. С этим оказалось сложнее. На первый взгляд прецедентов не было. Чуть позже я подверг допросу Этьена. В конце концов он признался, что раз или два… Но ничего определенного. Однако, принимая во внимание риски, которые брал на себя Банк в последние десять с лишним лет, инцидентов, по всей видимости, хватало с избытком. Серьезных в том числе.

Я распечатал клиринги, подводящие итог операциям за последние годы, и постарался восстановить историю экзотических продуктов, с которыми работали проштрафившиеся трейдеры. Эти весьма специфические финансовые инструменты, созданные в "лабораториях" Банка, были как две капли воды похожи на все международные финансовые продукты, которые отныне стали токсичными: максимум рисков и минимум предосторожностей. При этом до последнего времени с более чем позитивными результатами для баланса Банка. Настоящий фокус, исполняемый с размахом. Как долго удастся его показывать?

Наши элитарные трейдеры работали рука об руку с командой специалистов по структурированию, с этими маленькими гениями, которые на всех парах конструировали один за другим экзотические финансовые инструменты. Комиссионные, которые они приносили, превратили эти продукты в новые бриллианты нашей короны. Но в таких камушках вполне могли прятаться и "колбасы", по теории Конрада Хуммлера. Тем не менее уже несколько лет эти сложные конструкции с варварскими названиями СDО[8] (Collateralized Debt Obligations) и ABS[9] (Asset Backed Securities) разлетались как горячие пирожки.

Юные гении, которых обхаживали банки всего мира, почитали себя алхимиками, способными превратить в золото содержимое наших мусорных ящиков. Магия, насыщенная математикой. Трансформация долговых требований в ценные бумаги, или секьюритизация, с помощью формул и уравнений камуфлировала опаснейшие риски и превращала их в конечном счете в… прибыль.

Технология была довольно простой. Сначала специалистам по структурированию сбрасывали непогашенные или рискованные кредиты. Затем парни, занимавшиеся продажей нашего барахла, зашивали эти негодные продукты в разнообразный ликвидный товар, преследуя сразу две цели. Во-первых, перевести риски с Банка на биржу, словно сбагривая надоевшую кошку. Во-вторых, почистить наши балансы: в результате таких манипуляций непродаваемые задолженности исчезали из пассива, чтобы чудесным образом появиться в колонке активов.

Этот бухгалтерский фокус породил естественное желание пойти еще дальше: если можно избавляться от рисков, замаскировав их в хитросплетении невидимых для простых смертных конструкций, к чему стесняться? Поэтому мы как одержимые использовали то, что у нас называлось эффектом кредитного плеча. У меня есть восемь евро? Значит, я имею право дать взаймы сто. Таков принцип, соблюдаемый в Европе: он лежит в основе мер предосторожности и позволяет строжайшим образом контролировать пропорциональность собственных средств, блокируемых банками, рискам, которые последние берут на себя.

К счастью, пресловутая секьюритизация дала нам возможность обойти все эти устаревшие установки. Поскольку благодаря экзотическим продуктам предоставляемые кредиты исчезали из балансов, наши собственные средства не затрагивались, и тем самым получали законную возможность давать в долг больше. До пятисот и даже больше евро на каждые восемь, хранящихся в наших кассах! "Эффект плеча" работал слишком хорошо, и его задействовали по полной программе. До того самого момента, пока плечо не превратилось в дубинку. И небо не обрушилось нам на голову.

Когда весной 2007 года в Соединенных Штатах разразился ипотечный кризис, нам не пришло в голову, что он затронет и нас. Кредиты на недвижимость, выдаваемые неплатежеспособным семьям для покупки жилья по заоблачным ценам, — не наш стиль. Наблюдая за миллиардами долларов, вовлеченными в эту историю, мы ощущали себя в безопасности в наших сверхсолидных и суперэтичных банках. Пока не поняли, что все гораздо серьезнее, чем предполагалось. Так как одно и то же подгнившее мясо постоянно переправлялось из одной колбасы в другую, никто уже не мог определить точный состав наших портфелей ценных бумаг, находящихся в обороте. Сколько в нем рискованных ипотечных кредитов? Немного? Много? Все, что мы знали, — так это то, что запахло жареным.

По возвращении из отпуска осенью 2007 года наш дорогой президент разразился на правлении пафосным заявлением: "Мы все несем ответственность…" Но не виновны! Чувствуете разницу? Дело о зараженной крови. Вся эта шумиха вокруг ипотечных кредитов напоминала знаменитый скандал с кровью, которую еще долго переливали пациентам после того, как выяснилось, что она инфицирована вирусом СПИДа. И полная безнаказанность в обоих случаях.

Я еще раз просмотрел историю вопроса. Получалось, что Банк вполне может оказаться в самом центре скандала, потому что именно мы стояли у истоков внедрения всех этих новшеств во Франции. Остальные являлись последователями, которые просто копировали наши методы, однако зачинщики — это мы! И аферисты — тоже мы. Тем не менее и речи не могло быть о том, чтобы выключить эту потрясающую машину по спасению плохих долгов. Слишком безотказно она работала. Без нее появятся убытки. И это затронет наших клиентов. В тот момент я еще полагал, что нам удастся найти какое-нибудь решение.

А что мы за все это время сделали, чтобы их хотя бы предупредить? Не говоря уж о том, чтобы защитить? Ничего. Впрочем, не так: кое-что мы сделали. Видя, как наши клиенты тонут, Банк хорошенько надавил им на макушку.