Украденные лица, украденные имена - Рэй Олдридж

двигаясь медленно, как во сне. Тот был высотой пять-шесть метров, витая спираль света, сотканная из тысячи волокон джунглей. Он остановился так близко к нему, что мог бы протянуть руку и коснуться его восхитительной поверхности. Он закрыл глаза, но пульсирующий блеск все равно проникал сквозь веки, почти не теряя своей интенсивности. Он стоял, бездумно покачиваясь, пока звук сзади не насторожил его, правда с запозданием. Он повернулся и пригнулся, но что-то ударило по затылку, достаточно сильно, чтобы он свалился около тороида.

Кристаллическая поверхность была твердой и шокирующе холодной. Он перевернулся на спину. Над ним возвышался Нефрит Номун, насмешливо ухмыляющийся, с занесенным высоко увесистым обломком кристалла в руках.

– Пора уйти, клон, – сказал Нефрит Номун.

Номун попытался отодвинуться, но не смог, оказавшись в ловушке густого, как мед, света. Он приготовился к удару.

Но Нефрит Номун тоже попал в ловушку света… замерев в момент нанесения удара. Утонченное лицо исказилось в гримасе разочарования, но страх уже начал просачиваться сквозь сумрак глаз.

Свет становился все ярче, пока не исчезло все вокруг, сменившись белым осепительным блеском, который заполнил Номуна до краев.

…И БЫЛ ОН МАЛЬЧИШКОЙ, ехавшим в бронемобиле своей матери по Воющему кварталу. Его мать, увлеченная разговором со своей подругой Марлейн, не обращала на него внимания, поэтому он развлекался тем, что разглядывал через бронестекло странную жизнь Воющего квартала.

Ранним вечером улицы были залиты светом. На программируемых фасадах полуразрушенных зданий загорались и гасли миллионы сообщений, проецировались тысячи красочных сцен. Большинство из них не имело для него никакого смысла, но, тем не менее, он был очарован. Обычно он успевал уловить только дразнящие блики Воющего квартала, прежде чем его мать затемняла окно, и поэтому постарался по максимому использовать этот редкий шанс.

Мало кто из жителей Воющего квартала выходил на улицу в такую рань, но, тем не менее, здесь было на что посмотреть. На одном углу он увидел огнетанцовщицу, которая крутилась колесом внутри облака зеленого и синего пламени. На противоположной стороне улицы, в стальном киоске, сидел пожилой мнемон, охраняемый двумя громадными мехами-собаками. Вывеска над его киоском гласила: «Старым людям – новые горести». Мехи-псы разлеглись по обе стороны киоска и помахивали большущими розовыми помпонами, привязанными к их хвостам. Номун рассмеялся.

НА СЛЕДУЮЩЕМ ПЕРЕКРЕСТКЕ БРОНЕМОБИЛЬ на мгновение остановился, чтобы пропустить огромную стальную землебаржу. Баржа медленно ползла вдоль по улице, царапая дорогу и время от времени высекая снопы искр на покрытую мусором поверхность. На ней красовалась красная эмблема одного из атаманов Воющего квартала, в виде черепа-и-спирали; из башенок по обеим сторонам верхней палубы торчали жерла энергометов.

Пока они стояли в ожидании, Номун стал свидетелем отвратительного зрелища. Из темного переулка вышла процессия обнаженных мужчин и женщин, скованных друг с другом за шеи. Вел их пухлый карлик в лиловой сервоброне. Вереница остановилась у обочины настолько близко от Номуна, что если бы не бронестекло, то он мог бы протянуть руку и дотронуться до одного из мужчин, обладателя худощавого, хищного лица. Глаза у мужчины были пугающе отсутствующими. Рабы, подумал Номун, испытывая одновременно и жалость и любопытство.

Мужчина медленно повернулся и посмотрел прямо на Номуна. А может быть, так Номуну показалось, ведь окна бронемобиля были настроены на одностороннюю видимость. Взгляд мужчины на мгновение скользнул в сторону, затем резко вернулся назад, наполнившись внезапно какой-то неистовой, смутной эмоцией. Он потянулся к своему плечу, что-то там крутанул, и рука отвалилась. Крови не было. Номун мельком увидел нечто металлическое на месте отсоединенной руки.

Неестественно быстрым движением мужчина наклонился, перехватил руку за запястье и ударил ею по окну Номуна, однако сквозь бронированное стекло не просочилось ни единого звука. Он отбросил свою руку и отстегнул руку у женщины, стоявшей позади него. Та отреагировала на это с тупым изумлением, покачнувшись с улыбкой. Мужчина отступил, чтобы снова ударить бронемобиль своим новым орудием, но тут на него накинулся карлик, и полоснул его болевым жезлом. Мужчина упал на колени, потеряв сознание, глаза у него закатились, и поддерживал его только трос, которым он был привязан к другим.

Карлик осмотрел руку женщины, поворачивая ее то в одну, то в другую сторону, словно изучая на предмет повреждений. В конце концов он пристегнул ее назад к плечу. По его указанию женщина подвигала ею. Карлик переключил свое внимание на руку мужчины, покачав головой в шлеме из-за ее состояния. Номун увидел разорванную плоть и поврежденный кабель.

Бронемобиль тронулся с места. Номун взглянул на свою мать. Ни она, ни Марлейн ничего не заметили.

Не успели они доехать до шлюза на выходе из Воющего квартала, как бронемобиль оказался в толпе женщин с мрачными лицами, закутанных во все черное. Номун уставился на них с таким вниманием, что Марлейн взглянула туда же.

– А, – произнесла она. – Бесплодные.

– А что это с ними, мама? – Спросил Номун, потому что даже его детским глазам было понятно, что тут кое-что крайне неправильное.

Мать пригладила ему волосы и затемнила окно.

– У них нет детей, – сказала она. – Они живут снаружи, за Гранью, поэтому им внедрен Корр вирус. Иначе они бы бесконтрольно расплодились, нам на погибель. Им нельзя иметь детей ни от яйцеклетки, ни от плоти. Ты понял? Они стерильны; кроме того, клетки от их тел бесполезны для клонировщиков.

– Бойцы должны их изгнать, – сказала Марлейн. – Они же словно стервятники, на мой взгляд. Ты слышала, что произошло на Мрак-трассе Воющего квартала? Буквально на прошлой неделе. Мужчина и его дочь стояли в ожидании у входа в шлюз безопасности, как и мы сейчас. В роторных подвесках машины полизошло возгорание, и они были вынуждены выйти из салона. Бесплодные набросились на них со своими скребками и склянками для биотканей. К тому времени, когда появились бойцы, от рук бедной маленькой девочки остались одни кости и лоскуты кожи.

– Марлейн! – воскликнула мать Номуна, притягивая его к себе.

– Прости, мне очень жаль. Но ведь это ужасно, подумай, как через несколько лет Воющий квартал будет наводнен тысячами копий этого невинного ребенка.

Марлейн покачала головой, на ее лице застыло выражение неодобрения.

Мать крепко обняла его.

– Не бойся, Номун. С тобой никогда ничего такого не случится.

ДЖУНГЛИ ПРЕБЫВАЛИ В СПОКОЙСТВИИ, освещаемые лишь редкими голубыми вспышками. Нефрит Номун валялся у ног Номуна, все еще сжимая осколок кристалла, которым он намеревался размозжить Номуну голову. Номун оттолкнул его, и тело в элегантной одежде