Пятьдесят на пятьдесят - Джон Гилстрап

Возможно, Расселл просто старел, но ему не хотелось мириться с этой мыслью. Сорок три года – не время сходить со сцены, если ты не игрок Национальной футбольной лиги.

– Приземлились, сэр, целы и невредимы, – сказал пилот.

Расселл от души пожал ему руку:

– Отличная работа. Но рад, что я занимаюсь другим.

Расселл направился к группе лесников, стоявших вокруг служебного автомобиля парка, и навстречу ему, приветливо улыбаясь, устремилась блондинка лет тридцати с небольшим. У нее был вид повидавшего жизнь человека, характерный для многих работников охраны парка.

– Сара Роджерс, – представилась она, протянув руку. – Дежурный инспектор.

Расселл отметил про себя крепость ее рукопожатия.

– Расселл Коутс, ФБР. Какими ресурсами мы сейчас располагаем?

– Несколько ваших людей на месте, у тела, и вдобавок несколько человек из местной полиции и полиции штата.

– Окрестности закрыты для туристов?

Вопрос позабавил ее.

– Это национальный парк. Если вас интересует, закрыли ли мы входные ворота, то – нет, мы их не закрыли.

Он улыбнулся насколько мог приветливо:

– Послушайте, мисс Роджерс, я никого не хотел обидеть, понимаете? Я просто огорчен тем, что кто угодно мог побывать на месте преступления до того, как у меня появилась возможность его осмотреть.

– Я тоже не собиралась обижать вас, – отпарировала Сара. – Поймите, мои люди обучены всем видам работ в национальном парке, но расследование убийства – это для вас.

Справедливое замечание, подумал Расселл.

– Итак, где мы находимся?

Сара достала из кармана зеленых брюк потертую карту:

– Вот здесь мы нашли тело. – Она показала точку на карте рядом с извивающейся линией реки. – Это километрах в полутора вверх по вот этой тропе. – Она махнула рукой влево. – Мы называем ее тропой Поуайт-трейл. Мы сейчас вот здесь, на седьмой просеке. На машинах сюда въезд запрещен, но многие туристы нарушают это правило.

– Вы их штрафуете?

Сара пожала плечами:

– Нет, если они паркуются в сторонке и не мешают проезду пожарных машин. Собственно, здесь бывает не больше пяти-шести групп в месяц. Это не самый легкий маршрут.

– Хорошо, мисс Роджерс…

– Называйте меня просто Сара.

– Хорошо, Сара. Я хочу подняться и посмотреть, что там произошло. Но мне бы хотелось, чтобы в мое отсутствие ни одна из этих машин не трогалась с места и ни одна другая машина не подъезжала сюда ближе чем на сто метров.

– Что говорить полиции и журналистам?

– Скажите журналистам все, что вам захочется, и гоните в шею. Если полицейские хотя бы наполовину профессионалы, они все сами поймут.

Сара смотрела на него как на сумасшедшего.

– Послушайте, если преступник парковался у дороги, там должны быть отпечатки его шин. Это значит, нам придется сделать отливки с шин всех стоящих здесь машин.

– Сколько времени это может занять?

– Не знаю. Возможно, большую часть дня. Ну а теперь вы можете выделить кого-нибудь, кто проводит меня на место преступления?

Расселлу хватило беглого взгляда, чтобы понять: Тим Берроуз справляется неплохо. Судя по сотням метров ленты, натянутой между деревьями, место преступления было довольно обширным, грубо говоря, оно занимало всю гору.

Тим больше походил на пехотинца в джунглях, чем на агента ФБР: он был одет в камуфляж, на бедре у него висел девятимиллиметровый «Хеклер и Кох».

– Привет, – приближаясь к нему, произнес Расселл. – Быстренько введи меня в курс дела.

Берроуз улыбнулся:

– Привет, Расселл. Как твои успехи в гольфе?

– Я даже не брал с собой клюшки. Решил вместо этого рыбки половить.

Тим вручил Расселлу две тяжелые резиновые насадки для ботинок – все следователи были в таких же, чтобы их следы отличались от остальных, – и повел к большому листу бумаги, придавленному несколькими камнями. Когда они подошли ближе, толстый полицейский сдвинул камни с одной стороны листа, и ветер приподнял бумагу, открывая труп.

– Думаю, смерть наступила от двенадцати до восемнадцати часов назад, – сказал Тим. – Он совсем окоченел, ты сам увидишь трупные пятна.

Действительно, Расселл увидел. Убитый лежал на животе, вся нижняя часть тела у него стала темно-пурпурной от застоявшейся крови.

– Этот парень был полицейским. Томас Стиптон из Питтсбурга. Мы нашли его жетон и удостоверение.

Расселл вскинул бровь. Он указал подбородком в сторону пустой кобуры на бедре трупа:

– А где оружие?

– Пока не найдено.

– Думаешь, застрелен из своего же пистолета?

– Трудно сказать, пока баллистики не разберутся с пулями. Посмотри на входные отверстия, – говоря это, Тим показывал на раны кончиком авторучки. – Одно между лопаткой и ключицей, одно в надгрудинной ямке и еще одно вот здесь, в темени.

Тим продемонстрировал образованность, употребив выражение «надгрудинная ямка». Расселл, наверное, назвал бы это место основанием шеи.

– Острый, направленный книзу угол, – заметил Расселл. – Убийца прятался на дереве?

Тим покачал головой:

– Да, я сначала так подумал. Но посмотри на деревья. Видишь оранжевую метку? Это пуля, застрявшая в стволе.

– Ну, и что скажешь? Этот парень полз по земле?

– Да, вопрос на засыпку. Возможно, это была неудачная попытка изнасилования. Судя по пороховым ожогам, этого типа застрелили в упор.

– Но брюки-то у него не спущены, – заметил Коутс.

– Может, его застрелили, пока он с ней боролся.

Расселл, подумав, кивнул:

– Но почему она тогда не позвонила в полицию?

– Может, была слишком напугана?

– Логично. – Расселл ходил вокруг тела, пытаясь вообразить себе сцену, которая здесь разыгралась.

– Есть еще…

Но Расселл знаком велел Тиму замолчать. Он что-то увидел. Он сам еще точно не знал, что именно. Назовите это озарением, назовите интуицией – что бы это ни было, он привык этому доверять. Что-то было в том, как лежали листья. Дав волю воображению, он почти увидел еле заметный круглый отпечаток на земле.

Расселл подошел к этому месту и встал на колени, нащупывая на земле явный след от…

– Вот, – объявил он. – Дырка от колышка палатки. – Вытащив из кармана ручку, он осторожно прозондировал ею ямку. По углу наклона Расселл сумел определить, где были вбиты остальные колышки. – Здесь прошлой ночью был лагерь. Надо сделать гипсовые отливки этих дырок. И отливки каждого следа и каждой покрышки стоящих там, на просеке, автомобилей. Ты собирался показать мне что-то еще?

– Да. Совершенно невероятная вещь. Паркер обнаружил. – Тим повел своего начальника глубже в лес. – Посмотри.

Расселл взглянул, куда указывал Тим, и увидел два следа.

– Эти следы глубже других и расположены необычно близко один к другому. Паркер считает, что это может означать одно из двух: либо этот тип довольно много весит, либо он очень долго здесь стоял.

– Либо и то и другое.

– Разумеется. Тебе это не кажется странным? Кто-то стоит невдалеке и наблюдает за убийством?

Расселл пожал плечами:

– Не знаю. Если бы я случайно стал свидетелем убийства, возможно, я предпочел бы тихо стоять и помалкивать. Это лучше, чем быть втянутым в драку.

– Значит, здесь было по крайней мере три человека. Один из этих троих убит, другой его убил, а третий стоял и наблюдал.

– Ты уверен, что он не стоял там раньше или позже?

– Наверняка не знаю. Но кто будет стоять посреди леса так долго, чтобы оставить такие глубокие следы? А если он появился здесь после убийства, он должен был поскорее убраться отсюда ко всем чертям, верно?

Расселл кивнул и вернулся на поляну.

– Интересно также, что они потратили массу времени на уборку. Они даже расшвыряли золу от костра.

Тим обдумал сказанное.

– И почему бы заодно не спрятать тело?

– Каким образом? То есть, конечно, можно его закопать, но для этого надо вырыть здоровенную яму. Думаю, они поняли бессмысленность этой затеи и решили потратить время на то, чтобы замести собственные следы.

Насколько наивным было такое решение, он говорить не стал. Даже самые ловкие преступники оставляют после себя следы. Все, что от него требовалось, – это собрать улики, пустить в ход логику и немного воображения, и при некотором везении он быстро обнаружит убийцу.

Глава 3

Бобби Мартин, мгновенно проснувшись, рывком сел на постели и тут же все вспомнил. Неужели он действительно убил копа, забрал ребенка, преступил закон? Столько всего произошло, что все смешалось у него в голове, как чужой кошмарный сон. Но ведь все это – не фантазия?

Отбросив одеяло, он спустил ноги на пол и с удивлением обнаружил, что на нем брюки и носки. Так вымотался вчера, что лег не раздеваясь.

Бобби не стал звать Сьюзен, он и так знал, где она. Там, где он видел ее в последний раз, – в детской. В коридоре все еще пахло краской и новым ковровым покрытием; идя по коридору, соединяющему большой холл с просторной, дорого обставленной гостиной, он ступал осторожно, чтобы никого не разбудить.