Северная страна - Алиса Гурбанов

class="p1">– Хорошо, очень хорошо, Констанция, – сказал доктор Швит, пряча бумажку себе в карман. Он закрыл свой блокнот, сложив его слева на диван, что означало – сеанс на сегодня окончен.

В реабилитационной клинике В.И.К. лечили от всех возможных и невозможных болезней. В клинике был свой устав и своя медицина, которая менялась, чаще чем настроение подростка. Директор клиники ВИК, дядя психиатра Швита, заведовал ею уже пять лет и зарекомендовал себя в обществе как ответственный гражданин. Он изобретательно и успешно лечил болезни, никому не изведанные, но современные и актуальные. Эта клиника всегда отвечала нуждам прогрессивного общества, пользуясь поддержкой государства, что позволяло избегать независимые проверки в течение многих лет.

* * *

Через две недели Констанции разрешили писать. Как-то в понедельник, после завтрака, к ней пришла медсестра и принесла настольную лампу, а также тетрадь и две ручки. Во вторник пришли рабочие и сняли замеры.

В пятом корпусе палаты были не стандартно узкие, вытянутые. В палате Констанции справа от входа стоял старый деревянный комод с двумя дверцами, над которым висела настенная хрустальная лампа. Чуть дальше, вдоль правой стены, стояло большое винтажное кресло. Оно когда-то было мягким и красным, а сейчас походило на высохший на солнце томатный сок. Слева от входа, был узкий стенной шкаф с белой дверью, дальше стояла деревянная кровать.

В конце палаты было окно, а под ним невероятных размеров чугунная батарея. Она плохо грела, но убрать ее совсем было нельзя. Краска на оконных рамах высохла и облупилась. Когда становилось совсем невыносимо, Констанция забиралась на подоконник и часами дергала за высохшие кончики.

Глава 2. Разговоры обычных людей

1

– У вас когда-нибудь болела спина, не переставая? На протяжении многих месяцев? Когда ты начинаешь терять вкус к жизни, когда уже все равно, что есть, что пить, о чем говорить. Нет? Ну тогда я за вас рад! – воскликнул Эрик, откинувшись на спинку стула.

– А я стала очень сильно потеть по ночам – торопливо сказала Эмма. – Потею так сильно, что мокнет не только простынь и подушка, мокрым становится само одеяло. Я начинаю сильно мерзнуть и тогда просыпаюсь. Меняю одежду, переворачиваю подушку и одеяло, но, когда снова ложусь, холод от мокрой простыни не дает мне уснуть. И так почти каждую ночь…

– Может из тебя что-то выходит? – Эрик улыбнулся уголками глаз.

– Конечно, что-то выходит – подхватила Лиза, поправив вывалившийся локон. – Вы посмотрите сколько она пьет воды. – резюмировала она с умным видом, продолжая рассматривать свои красные ногти.

* * *

Эрик недоуменно посмотрел на Лизу, но промолчал. Эмма, расстроившись тем, что ее перебили, не стала продолжать свой рассказ.

Была очередная встреча под названием «А что у тебя?». Встречи проходили раз в неделю, позволяя пациентам жаловаться на физические боли, недомогания и дискомфорт. Пациенты могли говорить о каждой мелочи, мучившей их организм, но должны были молчать об этом вне стен этой комнаты.

– Хочется отдохнуть. – нарушил молчание Эрик. В силу молодости, а скорее юности, в нем еще горел огонь, поддерживающий тепло и желание изменить мир. Он верил в то, что партия Свободные и Непохожие добьется своего и их всех освободят. Он жил днем, когда выйдет из клиники на злобу его старшим братьям, упрятавшим его из страха делить родительскую любовь (состояние) на троих.

– В самом деле? И от чего? – дразнила его Лиза.

– Да, не знаю я, если честно. – серьезно ответил Эрик, игнорируя саркастичных тон Лизы. – Когда-то в одном журнале о здоровье, я прочитал статью о хронической усталости и ее недооценке. Вот я думаю, может у меня хроническая усталость. Знаете, сегодня я достал сигареты из мусорки, куда их по ошибке закинула за два часа до этого…

– Все равно закурил? – почти детским, заботливым голосом спросила Эмма.

– Закурил, – захихикала Лиза.

– Закурил – Эрик посмотрел на бледные дистрофические запястья Эммы. – А куда было деваться. Сейчас всё в моей жизни " всё равно" или ровно или отношение "все равно". Устал говорить, что устал. Я как будто рассыпаюсь на куски, они отламываются и падают, словно старая штукатурка на здании.

Вот хотел бы я оказаться дома. Проснуться на своей кровати, на простыне и в одеяле, которые сам заказал по интернету. Почувствовать их свежесть……Оглядеться вокруг, улыбнуться. А до этого… Хотел бы, где-то часов в семь, зайти на порог своего дома. Бросить куртку у входа, разуться, снять носки и бросить их туда же. Пройти босиком на кухню, поставить чайник. Снять одежду, небрежно сложить ее на кровать. Закрыть шторы (соседней напротив нет, но на всякий случай). Принять душ, надеть свой любимую пижаму. Передумать пить чай, заказать пиццу и открыть пиво. Поставить какой-то фильм, смотреть его вполглаза. Убить время в социальных сетях в ожидании пиццы. Съесть пиццу. Выпить ещё пива. Не досмотреть следующий фильм. Почистить зубы, лечь спать.

Хотел бы я побыть дома один или даже не один, но у Себя дома. Услышать с улицы соседей, снова разгружающих машину с продуктами. И сколько же они едят?! Готов поспорить, они ездят за покупками не меньше двух раз в неделю. Услышать, как сосед снова сбил с ног нашу бабушку-соседку. Которая, в свою очередь отпустит комментарий о несносном современном поколение. Но под конец она, как всегда, улыбнется, пожелает всем хорошего дня, и отправиться за покупками.

Хотел бы я оказаться дома. Только дома у меня нет. Все эти месяцы здесь, я не дышу. Не живу. Не существую. Я выживаю. Вся эта ситуация как будто я попал в прямую кишку, а выход тока через жопу.

– Эрик! – восторженно воскликнула Лиза.

– А выход тока через жопу! – повторил Эрик, повысив тон. – Уже много месяцев я пытаюсь вылезти отсюда. Я прямо, ощущаю, как нахожусь в туннеле. Я ползу, стираю коленки, вдыхаю отвратительный запах. Я вроде вижу свет в конце, через небольшое отверстие, но на самом деле…… Прошел уже год, а я все ещё ползу. Где оно – то самое – время жизни? – его голос стал срываться, переходя на крик. – Моей жизни! – он опустил голову, повесив ее на жилистые плечи.

* * *

Настал черед Тома, но он оказался. На предновогодней встрече никто не хотел говорить. Сама доктор Рубенштейн, кажется, не была готова слушать. Это не молодая, но очень привлекательная женщина вела групповые встречи «А что у тебя». Она, в отличие от многих докторов ВИК, недавно переехала в Мирабель, и жизнь ее для многих оставалась загадкой. У