Тропинка к своему Я. Уроки психологии в средней школе (5–6 классы) - Ольга Хухлаева

«Мама говорит, что у меня депрессия, что я стала слишком нервная. Правда, я часто плачу. Но мама меня во всем ограничивает. Постоянно оберегает. Надоело! Я бы хотела, чтобы они стали меня уважать. А они считают, что я еще маленькая. Но я боюсь сказать им о том, что уже выросла. Боюсь, что они отвергнут меня. Я хочу быть самостоятельной. Ноя очень люблю родителей».

Понятно, что труднее всего на этом этапе будет родителям (и их детям), которые преувеличивают слабость и беззащитность своего ребенка, находятся в постоянной тревоге за его безопасность, здоровье и т. п.

«Обожаю своего ребенка. Подростка? Нет. Ребенка. Ему всего 12 лет. Всегда ужасно боюсь, что с ним что-то случится. Испытываю спокойствие только тогда, когда знаю, что он здоров, сыт, в хорошем настроении».

Второй этап – когнитивная реализация отделения (трудно указать возраст, так как переход к этой стадии может затянуться на всю жизнь). Подросток доказывает всем – миру, родителям и самому себе – собственную независимость. Чаще всего это происходит через уход в оппозицию, критику всего того, что делается и говорится родителями. Причем бурные реакции родителей только усиливают стремление к эмансипации у подростков. Длительность этой стадии определяется временем, которое необходимо родителям для принятия факта взросления подростка.

«Раньше она была ласковой со мной. А в последнее время злиться стала, может ни с того ни с сего крикнуть. Я думаю, что это у нее такой возраст – самое тяжелое время. Но мы его переживем. И все будет хорошо. Ведь родители у дочки хорошие, значит, и она такой будет».

В этот период подростки воспринимают советы родителей как попытки ущемления их самостоятельности и взрослости. Понятно, что все, даже здравые, советы немедленно отторгаются.

«Дочка сильно изменилась. Стала агрессивной, перечит, игнорирует мои советы и замечания. Вернее, не просто игнорирует, в штыки принимает».

«Терпеть не могу, когда она начинает советы давать, которых я не просила. Я стараюсь промолчать, но все равно злюсь и срываюсь. Она с детства меня ни на шаг не отпускает, я так не могу».

Нужно иметь в виду, что при всем стремлении подростка к эмансипации у него присутствует острая потребность в любви, внимании, одобрении родителей. Поэтому может возникнуть острая ревность к младшим сестрам и братьям, которые, по мнению подростков, получают эту любовь с избытком.

«Да, у меня есть своя комната. Я там почти все время. Если я не выхожу, то обо мне даже иногда забывают. А я часто плачу без всякой причины. Мама часто обижается и ругает меня, говорит, что я их довожу. Все делаю назло. Они считают, что я требую к себе внимания. А у них нет на меня времени. Они воспитывают Сашеньку. Мама очень любит Сашеньку. Меня тоже, но я не то что Сашенька».

«Меня не любят мои родители. Они меня просто не переносят. Почему мама (не говоря уже о папе) запрещает мне гулять допоздна со своими друзьями, делать то, что я хочу? С моим старшим братом она так не разговаривает, как со мной. Я просто уверена, что она меня не любит, а его обожает, все ему разрешает (ему 18 лет). Нет, меня точно ненавидят. Меня раздражают некоторые фразы, которые звучат в мой адрес: “И в кого ты такая пошла? Сколько в тебе агрессии. Дерешься. Ругаешься”. Хотя я очень люблю своих родителей. Поговорить с мамой даже не пыталась, все равно знаю, что она наорет на меня, и все».

Особенно остро реакция эмансипации может проявляться в общении с бабушками и дедушками. Однако здесь возможны два варианта. Отстаивание подростками «новых» понятий нередко сталкивается с полным неприятием их старшим поколением, что служит причиной многочисленных конфликтов. Но возможен и полностью противоположный вариант, когда бабушка и дедушка (или один из них) компенсируют трудности в общении с матерью и отцом. И тогда взаимодействие с ними будет эмоционально позитивным, более теплым, чем с родителями.

«Начинается обычно так. Я что-нибудь делаю. Ну, подкрашиваюсь, например. А она: “Вот, как проститутка…”. Я терплю, сколько могу, а потом что-нибудь рявкаю. И пошло… Вечно она лезет ко мне со своими старыми понятиями. Мечтаю, чтобы она оставила меня в покое. Я ведь и так знаю каждое ее слово. Она и себя так этим изводит, что было бы лучше, если бы мы обе помалкивали. Я понимаю, что тоже не права. Даю себе слово больше не обращать на нее внимания, но все равно срываюсь».

«Меня только бабушка и понимает. Всегда выслушает и пожалеет. Она понимает, как много трудностей в моем возрасте. А родители ведут себя так, как будто родились взрослыми. Делают большие глаза и учат, учат день и ночь».

Третий этап – эмоциональные реакции на отделение. Здесь могут возникать чувство вины, гнев, депрессивные реакции, взаимный страх потери любви. И необходимо помочь родителям взращивать в себе чувство гордости и радости от достижений взрослеющего ребенка.

«Мать смирилась с тем, что я сам принимаю решения, но теперь мне ее стало даже жалко. Она работает в двух местах. Устает. А я сам по себе. Но я уже не могу иначе».

«Я очень люблю свою дочь и горжусь ею, о чем не устаю никогда ей повторять».

Четвертый этап – поиск образцов идентификации. Имеется в виду, что, пребывая в новом для него поле взрослой жизни, подросток ищет людей, которые могли бы выступить для него в качестве образцов для подражания, своеобразных ориентиров для построения собственной идентичности. Эта стадия может недооцениваться взрослыми, поскольку протекает внешне не слишком выраженно – исчезает внешнее буйство и ранимость подростка. Может казаться, что он уже повзрослел и не требует поддержки. Однако она необходима, только в другой форме. Для успешного приобретения подростком эго-идентичности очень важно, чтобы он имел образцы положительной интеграции среди значимых взрослых. Это значит, что для поддержки подростков родителям самим нужно пребывать в интегрированном состоянии. Если же таких образцов не будет, подросток, вероятнее всего, самостоятельно не достигнет интегрированного состояния, может испытывать неуверенность в своих силах и возможностях, страх перед будущим.

«Конечно, я хочу поступить в институт. Но вряд ли я поступлю туда. Кто угодно, но не я. Я хочу учиться. Но не могу, меня даже тошнить начинает, когда я сажусь делать уроки. И в классе не могу слушать учителя. Сижу на уроке, а мысли в небесах летают. Все думаю о маме. Сейчас еще ничего. А раньше, когда она уходила в запой, шлялась со своими дружками непонятно где и возвращалась домой пьяная, падала около двери, тогда я плакала, закрываясь в комнате. Понимала, что ничего не могу с этим сделать. Да, с мамой у меня не получилось ничего. И в жизни поэтому из меня ничего не получится».

Многие подростки прекрасно понимают, что родителям нужно обратить внимание прежде всего на разрешение собственных жизненных трудностей, а не на контроль действий своих детей.

«Я не хочу уподобляться своим родителям. Они всегда учат меня жить, а сами бегут от своих проблем, как крысы с тонущего корабля. Смотреть на них противно. Пусть сначала в себе разберутся, а потом в душу лезут».

«С родителями у меня все хорошо. Они пытаются понять меня. Я пытаюсь понять их. Если возникает какая-то проблема, устраиваем “стол переговоров”».

Наиболее сложны ситуации, в которых подросток полностью отторгает родителя своего пола как образец идентификации, старается демонстрировать только противоположные, полярные формы поведения. Однако при внешнем поведенческом отличии он на самом деле имеет внутренние психологические характеристики отвергаемого родителя. К примеру, девочка, которая всячески стремится не быть похожей на эмоционально холодную, маскулинную мать, в своем общении со сверстниками противоположного пола на самом деле повторяет ее мужское поведение. Интересно, что похожесть, хорошо заметная практически любому внешнему наблюдателю, чаще всего не видна членам семьи. Понятно, что при подобных отношениях велик риск переноса такого поведения на последующие поколения. Иногда это явление называют «трансляция семейного сценария».