Хрестоматия по патопсихологии - Блюма Зейгарник

По отношению к волевым проявлениям у Маши как видно было и из предыдущего, можно отметить только элементарные проявления ее; она имеет произвольные движения, довольно хорошо координированные. Она может управлять сфинктерами, может удерживать свои движения, т. е. оставаться в полном покое. Она может совершать сложные двигательные акты, требующие значительной доли ловкости: она сама ест, сама одевается, здоровается, подавая руку, наконец, выражает, хотя и крайне бедно, в словесных звуках содержание своей душевной жизни.

В этом заключаются внешние проявления деятельности Маши. Внутренние проявления ее тоже существуют. Маша может, как было сказано, сконцентрировать содержание душевной жизни на чем-нибудь одном, имеет, следовательно, некоторую способность внимания, хотя в большинстве случаев внимание ее. кратковременно, и для возбуждения его нужно влияние внешнего стимула.

Таким образом, ряд действий, как внешних, так и внутренних, у Маши существует. Спрашивается, что же собственно служит мотивом действий Маши? Главным, самым обычным мотивом действий служит непосредственное разряжение возбуждения, существующего в нервных центрах. Маша бегает, бормочет, большей частью под влиянием одной автоматической потребности в движении. Разнообразие в движениях, производимых ею в силу этой автоматической потребности, обусловливается частью современными внешними впечатлениями, частью следами прежних впечатлений, восстановляющихся из запаса. Некоторые из движений, происшедших таким образом, составляют сложные акты, вошедшие в привычку и повторяющиеся при разнообразных условиях иногда кстати, иногда некстати. Но некоторые из движений Маши принадлежат к другой категории и обусловливаются другого рода мотивами. Мы видели, что некоторые внушения со стороны окружающих вызывают в Маше особое состояние, которое заставляет ее иногда останавливать свои движения и изменять их. Под влиянием такого состояния Маша в большинстве случаев повторяет в той или другой последовательности различные заученные ею акты, но это же состояние, вызванное внушением, смутным чувством обязанности, является условием для обучения Маши каким-нибудь новым действиям и для развития способности задержки некоторых стремлений. При совершении действий под влиянием такого мотива у Маши бывает иногда заметно состояние нерешительности, соответствующее тому, какое бывает у нормальных людей, чувствующих, что от них хотят, чтоб они что-то сделали, но они не знают, что именно, не имеют определенной цели. Нужно, впрочем, прибавить, что это бывает заметно у Маши далеко не всегда. Гораздо чаще Маша очень решительно делает что-нибудь, хотя бы и совсем не подходящее: ей говорят «принеси», а она отвечает «здравствуй» и подает руку. Тем не менее существование туманного чувства, побуждающего к выбору того или другого действия, у Маши иногда заметно. Это чувство внушается, как было сказано, интонацией и живой энергической мимикой говорящего с Машей лица и, следовательно, является исключительно при внешнем воздействии. Внутренними же стимулами оно не возбуждается. Почти ни разу не было замечено, чтобы действия Маши могли обусловливаться такими представлениями, как представление о вреде и пользе, или вообще рассудочными актами, и, как сказано, если действия Маши и носят характер целесообразных и рассудительных действий, то это только потому, что они суть подражания, образцами для которых служат действия разумных людей. Их целесообразность поэтому лишь внешняя. Действительной целесообразности в них нет, что и доказывается тем, что деятельность Маши не может быть приложена к чему-нибудь разумному, например к работе. Несмотря на то что Маша очень подвижна и не ленива, работать она не может вследствие отсутствия понимания и смысла действий. Самая простая работа - вытирание стекол - производится ею настолько бессмысленно, что она только трет и размазывает по стеклу, а не вытирает его. Прибирая стулья в комнате, она только бессмысленно переставляет их. Маша, как сказано, с виртуозностью воспроизводит движения шитья, но шить с иголкой она не может: она не может усвоить того, что нужно провести иголку с ниткой сквозь ткань.

Таким образом, осмысление совсем не бывает мотивом действий Маши. Иногда бывает мотивом смутное чувство обязанности, послушание. Но и это только при внешнем воздействии, при старательном напряжении ее внимания со стороны окружающих лиц, следовательно, сравнительно в очень небольшом числе случаев. Чаще же всего действия ее являются автоматическим воспроизведением заученных или привычных движений.

В заключение описания состояния Маши следует сказать несколько слов о состоянии ее сознания. Не вдаваясь в определение того, что такое, сознание, чего я касаюсь в другой своей работе[2], я должен, однако, упомянуть, что в том, что дает психическим процессам признак сознательности, я различаю главным образом две стороны: одна - интенсивность данного процесса, другая - своеобразное гармоничное сочетание приобретенного из опыта, сочетание «знаний» (сознание).

Что касается до первой стороны, то у Маши существует известная степень сознания, так как все те психические акты, которые возможны при низкой степени ее душевного развития, представляют, как и у здоровых людей, колебание состояний бодрствования и сна, и во время бодрствования она испытывает массу впечатлений и реагирует на них, чего нет в состоянии сна. Но и во время бодрствования сознание ее крайне неясно, потому что и знаний-то у нее почти нет, да и невозможно то гармоничное сочетание знаний, которое нужно для ясного сознания, - невозможно вследствие громадного дефекта в процессе ассоциации представлений, о котором было сказано выше. Вследствие этого сознание ее во всю жизнь не достигло такой степени, чтобы она могла сознать саму себя, т. е, чтобы у нее явилось самосознание, свойственное даже очень маленьким детям.

Сопоставляя все вышеизложенное, нужно прийти к заключению, что по уровню психического развития Маша стоит на очень низкой ступени. В самом деле, психическая жизнь ее в 45 лет не развилась даже до составления каких бы то ни было понятий, она не имеет сознания самой себя, она почти не имеет слов с определенным значением, и речь ее не служит для общения. Хотя она и имеет представление и образы, но проявления психической жизни ее почти исключительно суть акты автоматические, почти рефлекторные. Таким образом, Маша по уровню своего развития должна быть причислена к резко выраженным формам идиотизма, именно идиотизма в тесном смысле этого слова, а не тупоумия.

Прежде всего мы должны остановиться на том, насколько организм Маши приспособлен к первому акту развития психической жизни, к получению ощущений. Без ощущений не может развиться психическая жизнь человека, и образование их составляет первый акт в процессе развития его психической деятельности. С этой стороны Маша, по-видимому, не представляет никаких резких особенностей, так как все органы чувств ее функционируют и чувствительность ее в отношении некоторых родов чувств довольно тонкая.

Второй акт в развитии психической деятельности, в частности ее интеллектуальной сфере, составляет образование представлений. Что представления у Маши образуются и хранятся в запасе в виде образов воспоминаний, в этом не может быть сомнения. У нее, как было видно из всего предыдущего, существует много образов тех предметов, которые на нее производили впечатление. Она различает предметы и некоторые из них называет определенными названиями (ключ, рот, нос, платок, стол и пр.). Но предметов, которые имеют определенные словесные знаки, у нее немного. Несомненно, что масса образов, которые являются в ее психике, не имеют определенных названий; на эти образы она реагирует различно, смотря по их свойствам, но не может их назвать какими-либо словами. Она различает меня от сиделки, больную от сиделки, хотя назвать никого не умеет.

Но если и существуют у Маши образы и довольно стойкие, все-таки их гораздо меньше, чем у нормальных людей. Самое большое количество впечатлений, по-видимому, совсем не вызывает в Маше восприятий, не вызывает восстановления образов воспоминания, и эта масса впечатлений проходит, не оставляя следа в ее психике. Таким образом, во втором акте психического развития мы встречаемся у Маши уже с резко выраженным уменьшением тех психических процессов, которые характеризуют при нормальных условиях этот акт психического развития, по крайней мере по отношению к интеллектуальной сфере, но и в других - в сфере чувства и воли. Так, тому акту, который в интеллектуальной сфере характеризуется образованием представлений, в сфере чувства соответствует образованию элементарных чувствований удовольствия и неудовольствия. Мы видели, что и в этом отношении Маша представляет довольно резкое количественное отличие от нормальных людей. Она, несомненно, испытывает эти чувствования, но все-таки очень многие внешние впечатления вовсе не сопровождаются у нее чувственным тоном. К громадному большинству предметов и внешних влияний она безразлична: дифференцировка чувствований у нее ничтожна.