Эксперт № 09 (2014) - Эксперт Эксперт

Дискуссия зауживается вокруг возможного социального напряжения, разъяснительной работы среди населения и учета его отдельных категорий вроде многодетных семей. Это тоже важно, но уводит от принципиальных вопросов. А почему, собственно, население должно заплатить эти 170 млрд рублей? Годовая выручка российской электроэнергетики составляет примерно 2 трлн рублей. Могут ли энергетики найти резервы в размере 8% от выручки? Интуитивно кажется, что могут, есть косвенная информация о резервах эффективности в электроэнергетике, особенно в сетевых компаниях. Но информация именно что косвенная, детального общественно доступного анализа, сравнения с аналогичными иностранными компаниями нет. Если говорить о топливе, то упомянутая сумма — это 3,6% выручки «Газпрома» и 13% его прибыли. Может быть, следует продлить мораторий на рост цен естественных монополий и через некоторое время проблема перекрестного субсидирования рассосется сама?

Похожая ситуация и в других частях коммунальной отрасли. Много говорится о необходимости кардинальной модернизации этой сферы, что может позволить замедлить рост тарифов, а в некоторых случаях их снизить. Ведь потери сегодня столь велики, что инвестиции окупятся просто за счет экономии. Но как привлечь инвестиции? Достаточно ли будет пресловутого улучшения инвестиционного климата, для того чтобы инвестиции хлынули в ЖКХ? Полагаем, что нет.

Сегодня в ЖКХ доминируют игроки, которые, в сущности, не заинтересованы в модернизации, их устраивает нынешнее положение дел, они лоббируют дальнейший рост тарифов, что обеспечит им неиссякаемый поток прибыли. Это и ресурсные компании, и компании-операторы, управляющие коммунальными системами. Причем форма собственности не имеет значения: что частные компании, нередко очень крупные, что МУПы или ГУПы — и те и другие, в тесных доверительных отношениях с бюрократией, будут снимать доход с дряхлеющих инженерных систем, пока эти системы не развалятся окончательно.

Где-то с краю пристраиваются компании, умеющие модернизировать коммунальные системы и желающие на этом заработать — во благо себе и населению. Но пробиться на этот рынок очень трудно. Старые игроки их не пускают и не пустят до тех пор, пока кроме пряника «привлекательного инвестиционного климата» не будет пущен в ход кнут — жесткие технологические и правовые критерии управления коммунальными системами. Тот, кто этим критериям не сможет соответствовать, должен будет уйти с рынка.

Столь приятное учебное умствование о важности институциональных реформ в реальности, в нашем конкретном случае российского ЖКХ, оборачивается необходимостью принимать трудное политическое решение. Кроме пряников в управлении хозяйственными процессами придется использовать и кнут. Будет много недовольных. Причем не только каких-нибудь мелких чиновников, стригущих поселковую котельную, но и крупных капиталистов, деятелей, управляющих огромными государственными активами, игроков, обладающих серьезными лоббистскими ресурсами.

Фактически мы имеем дело с противостоянием почти классового характера. С одной стороны — сегодняшние владельцы коммунальных активов, формальные и неформальные, не желающие тратить деньги на модернизацию, да и не умеющие ее осуществить. С другой — энергичный бизнес, готовый к решению сложных задач, и, что важно, население, уставшее от роста цен.

О тревожащих аналогиях Александр Привалов

section class="box-today"

Сюжеты

Вокруг идеологии:

Здесь люди становятся добрыми

Реальная цена дешевого обмана

Пять ошибок Прохорова

/section section class="tags"

Теги

Вокруг идеологии

Молодые демократии

Политика на улице

Украина

/section

На то, что украинские события пойдут по менее мрачному сценарию, можно было надеяться, но уж точно не следовало рассчитывать. Четыре года назад, сразу после тамошних президентских выборов, пригласил я в телестудию одного знатока постсоветских пространств. Говоря о свежеизбранном президенте, гость назвал его профессиональным «Титаником». Какой же тут, спрашиваю, может быть профессионализм — тонут-то один раз? Так Януковича, ответил гость, от причальной стенки ещё и не отпускали. Что ж, теперь отпустили. Специалист наверняка найдёт немало промахов, которых Янукович всё-таки не сделал, но и сделанных оказалось достаточно, чтобы термин failed state в применении к Украине перестали прятать в придаточных предложениях. Конечно, не только президент страны поработал на этот результат. Щедрый вклад в него внесли и образцово безответственная оппозиция, и (в последние недели) отмороженные радикалы, и «олигархи», без которых там ворона не каркнет, но аллокация вины по участникам провала всё менее интересна, потому что практически уже не важна — снаружи. А важны, на мой взгляд, две вещи. Что Украина в её нынешнем виде уже совсем не кажется жизнеспособной — и что по поводу украинских событий произошло прямое столкновение интересов России и Запада. Оба эти обстоятельства чреваты прямо касающимися нас серьёзнейшими последствиями.

figure class="banner-right"

figcaption class="cutline" Реклама /figcaption /figure

Уверенно судить об украинских делах нелегко: положение и в Киеве, и в регионах страны меняется очень быстро, да к тому же и врут противоборствующие стороны, как дышат (куда там старинному «туману войны» до современных средств дезинформации). Но похоже, ещё не пройдены развилки к сравнительно мирным вариантам завершения украинской беды. Главный из них состоит в разделе страны надвое или натрое. Он дал бы возможность большинству населения всех регионов не то чтобы жить, как они хотят (свирепейший экономический кризис никуда не денется), но не жить так, как они не хотят: кому-то можно будет не славить Бандеру с Шухевичем, кому-то — не слышать «мовы попсы, мовы блатняка». До сих пор мысль о разделе была на Украине, вежливо говоря, не очень популярна, но, когда завариваемая сейчас каша начнёт густеть, раздел станет многих устраивать. Для глубоко дотационной западной Украины это будет неприятно, но едва ли настолько неприятно, чтобы всерьёз воевать. Области востока и юга уже отбивали спорадические наезды западенцев на свою территорию; если натиск не выйдет на качественно иной уровень, то скоро прекратится — и жизнь в свежеиспечённых странах начнёт как-то устраиваться. Для России такой (сравнительно) тихий финал, пожалуй, лучший из ещё возможных.

Но такой ход событий едва ли устроит Запад — причём не столько европейцев, сколько американцев. Коротко говоря, для санитарного кордона им больше подходит Украина целиком. И если европейцев всё-таки тревожит перспектива образования у них под боком огромного рассадника всяческой бандеровщины и махновщины, то из-за океана сорокапятимилионное гуляй-поле не кажется страшным. Обама так прямо и говорит: поддерживаем народы Украины и Сирии. Какой по ходу западной поддержки стала Сирия, известно; такой же может стать и Украина. Ведь и исполнители ролей сирийской оппозиции готовы: «Правый сектор» и другие подобные группы, не идущие ни с кем ни на какие договорённости. Оно и понятно: любая устоявшаяся власть, пусть даже из недавних союзников, вынуждена будет этих боевиков пересажать; поэтому для них цель — ничто, движение — всё. Их всего-то и нужно будет чуток подпитать да называть борцами за свободу в каждом выпуске теленовостей — дело нехитрое и знакомое. Для России такой вариант смертельно опасен.

Такого столкновения интересов не случалось уже очень давно. В конце 90-х (разворот Примакова над Атлантикой, марш на Приштину) был скорее намёк на противоборство: Россия была в то время слишком явно слаба, да и не было тогда для нас прямой угрозы. Пожалуй, последнее по-настоящему серьёзное противостояние было более полувека назад, в дни Карибского кризиса. Та давняя история была опаснее нынешней: над миром нависала ядерная война — сейчас-то о ней и мысли ни у кого нет; но во многих других аспектах сравнение будет не в пользу настоящего. Тогда разрешение кризиса зависело от нескольких поимённо известных людей, сегодня — от неопределённо широкого круга лиц, в том числе мало кому ведомых. Тогда участники переговоров отстаивали публично заявленные интересы своих стран, а не интересы неназываемых третьих сторон. Из этого следовали ответственность и предсказуемость, которых так драматически недостаёт сегодня. И может быть, главное: тогда была ещё на памяти недавно закончившаяся страшная война — и Кеннеди, и Хрущёв в ней участвовали, и ни один из них уж точно не хотел её повторения. Сегодня, похоже, такой гранитный иммунитет остался не у всех. Война в телекартинке, да ещё далеко от дома, — она не так уж и страшна, в ней можно искать и находить разного рода плюсы.