Эрмиты. Петербургская сказка - Алексей Бобринский

— Да, вот какие выросли, — показал Иоанн. — Ух, и зелёные же! Хрустящие!

— Ну, завтра и засолю! — обрадовалась бабушка.

Банок становилось всё больше: они заполнили стол и пол вокруг бабушки Солеи, но всё не кончались. Наконец из рюкзака достали последнюю банку — их оказалось ровно пятьдесят две штуки. Пошарив рукой в рюкзаке, Федя нащупал шар:

— У нас вот ещё что…

— Слышала я. Но в таких штуках, к сожалению, не разбираюсь. Кажется, в Инженерном замке, на шпиле, было что-то похожее. Но не уверена… Хотя вам ведь всё равно туда. Отец ваш давно почты ждёт.

— Да, бабуль, дай нам лодочку, — сказал Теодор и, измерив Федю взглядом, добавил, — побольше.

Глава пятая

БУРЯ

ДРУЗЬЯ вышли из дупла подземного дерева, спустились по огромной ветви в одну из арок и очутились в гроте, своды которого были расписаны чудесными картинами. Здесь были голубые небеса, облака, цветы, ангелы, а самая красивая фреска светилась на дальней стене. На ней была изображена прекрасная девушка с рыжими волосами, плывущая по бирюзовым волнам в огромной раковине — как жемчужина.

— Вот уж не знал, что у нас под городом такая красотища есть! — восхищался Федя.

— Да, это один наш дальний родственник давным-давно нарисовал, — небрежно ответил Теодор, — он тут гостил, когда ещё и Исаакиевского собора-то не было…

К уютной пристани в подземном канале была привязана настоящая венецианская гондола.

— Не очень большая, зато с ножным мотором, — весело крикнул Иоанн, запрыгивая внутрь.

— Ором-ром-ом… — разнесло эхо его слова по всему гроту.

На вид лодке было лет триста, но затейливый механизм работал как часы. Вращаешь велосипедные педали — винт крутится и лодка плывёт. Федю тут же усадили «на педали», Теодор устроился на корме у руля, а Иоанн — на носу, и друзья отправились в путь.

По подземным каналам гондола шла не очень быстро, покачиваясь на волнах и иногда поскрипывая. Она застоялась у причала и рада была размяться.

Федя рассматривал диковинные картины на стенах, Теодор то и дело пытался выхватить что-нибудь из воды, а Иоанн рассуждал вслух:

— Действительно, эта круглая штуковина очень похожа на шар, что на шпиле Инженерного замка. Только там он золотой, а наша штуковина — чёрная. Ну конечно! Шар упал, и вся позолота отвалилась. Но ничего, папа всё обратно приделает. Он ведь в Инженерном замке самый главный инженер…

Иоанн мог бы рассуждать и дальше, если бы их лодку внезапно не тряхнуло.

— Тысяча каракатиц! — завопил Теодор. — Здесь акулы!

Но это были не акулы, а городское метро, проходившее где-то рядом. «Вот так вот роют тоннели рядом с древними ́эрмитскими каналами, а потом удивляются, что станции заливает!» — подумал Федя.

Их тряхнуло ещё раз, и лодочка на полном ходу вылетела в Мойку, где-то под Синим мостом.

— Здесь-то поспокойнее, — с облегчением выдохнул Иоанн. — Кстати, Федя, наверное, ты не знаешь, что Синий, Красный и Зелёный мосты над Мойкой придумали раскрасить в свои любимые цвета ́эрмиты. До сих пор наши родичи весной и осенью их подкрашивают.

Гондола с ребятами вынырнула из-под моста.

И тут, как и обещал дедушка, неожиданно пошёл дождь, да не просто пошёл, а хлынул вдруг мощными струями. Завыл ветер. В одно мгновение тёмное небо смешалось с водой. Всё исчезло в кромешной мгле.

— Держитесь крепче, — закричал Иоанн, — беда — шторм!

Действительно, небывалый ливень начался так внезапно, что прохожие не успели накинуть свои плащи и раскрыть зонты, а ворона Карла, пока летела до ближайшего чердачного окна, так вымокла, что чуть не упала от собственной тяжести.

Федя не мог понять, что происходит. Хлестал дождь, стало по-осеннему холодно, в гондолу набиралась вода, навстречу летели огромные волны, которые, казалось, вот-вот разобьют в щепки их древнее судёнышко. С городом тоже сделалось что-то странное: змеи на головах Горгон в ограждениях мостов ожили и зашевелились, в ответ на это добрые львиные морды на фасадах зданий угрожающе оскалились, а Атланты, держащие балконы, нахмурили брови и напрягли могучие мышцы. Нева вспучилась, словно перед наводнением. И тут Федя увидел змея Баламута, который приближался к гондоле: он плыл за ними, сверкая жёлтыми глазами и открыв пасть, из которой высовывался раздвоенный язык. Феде показалось, что змей увеличился в размерах.

— Полный вперед! Лево руля! — дрожащим голосом отдавал команды Иоанн.

— Сейчас я ему покажу! — вопил Теодор, размахивая кулачком, но при этом почему-то прижимаясь к Феде.

— Это он хвостом своим воду баламутит — оттого и буря! — догадался Федя, который ни на секунду не прекращал крутить педали.

Баламут нагонял лодку. Братья-́эрмиты метались от одного борта к другому. Иоанн размахивал спасательным кругом, а Теодор с криком «пли!» швырял в змея всякой мелочью из карманов. Тут даже жёлудь пригодился. Но Баламут не обращал на ́эрмитов никакого внимания — его холодный страшный взгляд был прикован к Фединому рюкзаку, в котором лежало ядро.

Только гондола не теряла самообладания. Она мужественно шла наперекор волнам на пределе сил. Надо думать, в былые дни видала штормы и пострашнее. Даже когда Баламут уже почти дотянулся до кормы лодки, а Федя бросил педали, готовясь дать отпор змею, она шла и шла вперёд.

— Ш-ш-ш-покойно! — шипел змей, нависая над гондолой. — Не ш-ш-шевелитесь!

Последняя надежда оставила друзей… И в этот момент сквозь тёмные тучи и дождевые брызги пробился лучик света. За ним — второй, третий, и вот уже всё вокруг засияло миллионами радужных бликов. Солнечные лучи наверху отражались от огромных белоснежных крыльев и устремлялись прямиком на лодочку, которая на миг стала похожа на большой красивый корабль под белоснежными парусами. Высоко в небе, над крышами и шпилями, парил Ангел. Федя узнал в нём Ангела-хранителя города со шпиля Петропавловского собора.

Дождь кончился так же неожиданно, как и начался. Змей исчез. Видимо, нырнул в какой-нибудь омут и там затаился. А гондола тихим ходом приближалась к Инженерному замку. Но чтобы попасть к секретному причалу, скрытому под мостом центрального входа, нужно было выйти в Фонтанку…

…Все птицы попрятались от дождя под карнизами Инженерного замка и в густых ветвях деревьев Летнего сада, и только бронзовый Чижик-Пыжик сидел, нахохлившись, на своём месте, внизу, у самой воды. Фонтанка поднялась, и волны захлёстывали птаху с головой.

— Смотри-ка, не улетел, — Теодор с уважением посмотрел на бесстрашного стража Фонтанки.

— Куда же он улетит — он же памятник! — удивился Федя.

И тут бронзовая птичка демонстративно расправила перышки, стряхнула с них капли воды и коротко, с достоинством что-то чирикнула в ответ.

— Молодец Чижик, привыкает к службе. А то сначала всего пугался и постоянно улетал домой, — похвалил птичку Иоанн.

— А где его дом?

Теодор подмигнул мальчику и указал на большое здание на набережной, напротив.

— И зачем он туда улетает?

— Всё-то тебе объяснять надо. Жил когда-то здесь недалеко наш родственник — портной. А в этом здании раньше было Императорское училище правоведения. И шить мундиры для студентов поручили нашему родственнику. А он очень птиц любил всяких — синиц, соловьев, голубей, И особенно любил чижей. Вот и решил он для студентов сшить жёлто-зелёные мундиры, как оперение у чижика — жёлтая грудка и зеленоватые крылья и хвост. В городе студентов-правоведов тут же прозвали «чижиками-пыжиками».

— А почему «пыжиками»? — не унимался любознательный Федя.

— А они много пыжились, — пояснил Иоанн, — слишком гордые были.

Теодор весело затянул:

— Чижик-пыжик, где ты был? На Фонтанке воду пил…

Глава шестая

ПИКОВАЯ ДАМА

ГОНДОЛА пришвартовалась к секретному причалу Инженерного замка.

— Федя, ты аккуратнее, в воду не угоди. Ров кишмя кишит сколопендрами, — хитро улыбнувшись, предупредил Теодор, когда они вылезали из лодки.

Феде показалось, что из воды действительно кто-то выглянул. Мальчик поспешил скорее встать на каменную пристань. Под мостом была большая дверь. Даже взрослый смог бы пройти в неё не сгибаясь.

— Этот ход люди сделали на случай осады, — рассказывал Теодор, указывая на старые каменные стены с тускло горящими светильниками.

— Нет-нет. На случай заговора или бунта, — возразил ему Иоанн, который шёл впереди.

— Нам налево теперь, — уверенно заметил Теодор.

— Нет, прямо и направо, — не соглашался Иоанн.

Во все стороны тянулось множество одинаковых коридоров.

— Опять ты всё перепутал, — укорил брата Теодор. — К папе в мастерскую — налево, потом направо, потом по лестнице. А ты нас скорее к привидениям заведёшь.