Дорога к людям - Кригер Евгений Генрихович

Глазам открывается обнаженный человеческий мозг.

Когда вы наблюдаете за всем, что происходит в операционной, вы испытываете тот высокий подъем чувств, который можно сравнить только с впечатлением от вдохновенной патетической музыки, прославляющей торжество человеческого разума. Долго еще будет жить в вашем сознании эта минута, когда слезы готовы были брызнуть из глаз — не от нервного возбуждения, а от счастья, от гордости за человека, способного в самых грозных обстоятельствах отстоять самое важное, самое ценное, что есть на земле, — жизнь.

Это не случайно, что деятельность замечательного ученого Николая Ниловича Бурденко (никак нельзя считать его только хирургом) всегда совпадала с гуманистическими стремлениями социалистического государства, борющегося за жизнь и счастье всего человечества. Долгий и трудный путь прошел ученый, прежде чем его идеи в области медицины получили наконец полное и блестящее развитие в нашей стране. Никакой другой социальный строй не смог бы обеспечить его замыслы такой могучей поддержкой. Мы дальше увидим, что самая сущность его научных исканий несовместима с природой буржуазного государства.

Николай Нилович Бурденко родился в семье конторщика, служившего в частной экономии. Дед его был крепостным. Отец, Нил Карпович Бурденко, получал за свою работу пятнадцать рублей в месяц, а кормить ему приходилось семью в десять человек. В ранние годы жизнь не очень-то баловала будущего ученого. Он отдыхал душой и телом, когда дед и бабка забирали его к себе, в городок Нижний Ламов Пензенской губернии. Здесь жилось спокойно и сытно. Возле избы зеленел маленький сад. Мальчик помогал в хозяйстве, ходил за травой на леваду у реки, собирал падалицу в саду. Ему не было и шести лег, когда он поступил со старшими братьями в школу.

Вскоре отца уволили из экономии, он переехал с семьей в город. Дед и бабка хотели, чтобы мальчик стал священником, и определили его в духовное училище, затем в семинарию, но, когда пришло время переходить в духовную академию, юноша, увлеченный естественными науками, избрал для себя иной путь и без гроша в кармане отправился в Томский университет.

Он решил стать врачом. Да, это было его истинное призвание. Своим трудолюбием и исключительными способностями он сразу привлек внимание профессора медицинского факультета. Он был еще студентом, когда ему доверили обязанности препаратора, а затем помощника прозектора на кафедре описательной анатомии.

Профессора говорили: «У этого юноши талант хирурга, посмотрите, как увлеченно и глубоко он изучает анатомию!» За отличные успехи Николай Бурденко получил «стипендию Восточной Сибири». Будь этот юноша себялюбцем, равнодушным к чужим невзгодам, помышляющим только о собственных интересах, стипендия избавила бы его от нужды и полуголодного существования. Но страстное увлечение наукой не мешало Николаю Бурденко отстаивать убеждения, опасные в условиях царской России, грозившие изгнанием из университета. Произвол, насилие, духовное рабство всегда были ненавистны ему. Зимой 1899 года он участвовал в студенческих сходках, подписал протест против расправы властей с революционно настроенными студентами в Петербурге. Участь Николая Бурденко была решена. Из университета его исключили. Он искал работы. Стал фельдшером городской больницы в Нижнеудинске. Но тоска по науке томила его. Юноша был счастлив, когда профессора, помнившие своего талантливого ученика, добились его возвращения в университет.

Теперь он успокоится? Станет «благонамеренным»? Уйдет в сторону от надвигающейся революционной бури? Нет, Бурденко претили покой и трусливая осторожность обывателей. Всей душой он отдался любимой науке, но, как только вспыхнули новые волнения в Томском университете, Николай Бурденко опять навлек на себя гнев реакционных чиновников. Прощай, университет! Прощай, Томск! Полиция лишила опального студента права жительства в этом городе.

Снова поиски работы, снова скитания отверженного. Только в 1901 году Бурденко добился возможности перейти в Юрьевский университет. Юрьев — так называли в ту пору город, известный нам сегодня под именем Тарту. Что ж, быть может, вольнолюбивый студент наконец смирит свой непокорный нрав? Но Бурденко никогда не отступал от своего понимания правды и справедливости. Весной 1902 года он снова — уже в третий раз! — был изгнан из университета за участие в массовых студенческих демонстрациях.

Забыть о медицине, отказаться от надежды стать врачом? Ни за что! Бурденко отправился туда, где медики были нужнее всего, — в деревни Херсонской губернии, охваченные эпидемией черной оспы и тифа. Помогал врачам и учился у них. Ухаживал за больными, был терпелив, отзывчив, на опыте убеждался, что быть врачом — это значит прежде всего любить человека, любить жизнь, сражаться за них, не щадя сил. В течение полутора лет он работал в деревнях, пораженных эпидемией. Потом ему разрешили вернуться в университет.

Он не искал легкой жизни. Из всех отраслей медицины избрал для себя, может быть, самую сложную — хирургию. Когда началась русско-японская война, с четвертого курса отправился на фронт, шел в огонь, чтобы перевязать, спасти от смерти настигнутых пулями солдат, сам не избежал ранения, за мужество был награжден солдатским Георгием. Вернувшись в Юрьев, жертвовал многим, отказывался от удобств и выгод, лишь бы сохранить независимость и полностью отдаться изучению хирургии. Вежливо, но твердо отклонил предложение знаменитого физиолога И. П. Павлова работать в его лаборатории. Неуклонно стремился к одной цели: совершенствовать свой талант хирурга, находить новые пути развития хирургии.

Идти проторенными дорожками — нет, это не в характере Бурденко! Он экспериментировал, вторгался в еще не изведанные области медицины, предлагал свои методы выполнения операций, смелые, но оправданные его научным поиском, его опытами и исследованиями. Нужно ли удивляться тому, что его избрали профессором того самого Юрьевского университета, откуда он был изгнан в студенческие годы.

Вскоре Николай Нилович выехал за границу, чтобы ознакомиться с опытом видных зарубежных ученых-медиков.

Здесь Николай Нилович Бурденко совершенствовал методы исследования нервной системы и учился критически, жестоко, беспощадно проверять свои научные открытия.

Вернувшись в Россию, молодой ученый с разочарованием и досадой убедился в том, что потребность в его новаторской работе еще не назрела, понимания добиться трудно, а поддержки и вовсе нельзя. Вскоре он попал на фронт империалистической войны и в лазаретах на передовой линии сосредоточил внимание на ранениях центральной нервной системы. Он произвел тогда более двух тысяч операций. Это принесло громадную пользу не только раненным в голову солдатам, которых он возвращал к жизни, но и самому хирургу. Он пересмотрел свои прежние установки в этой новой отрасли медицины, выработал целый ряд правил обращения с ранеными, а в послевоенные годы, занимаясь лечением инвалидов, паралитиков, эпилептиков, вплотную подошел к изучению выносливости центральной нервной системы при ранениях головы, при всех нарушениях в центрах коры головного мозга. Это было началом его новаторской работы в области нейрохирургии.

Когда власть в России перешла в руки рабочих и крестьян, Бурденко был счастлив. Внук крепостного, человек, высоко ценивший свободу убеждений, видевший все зло старого строя, он радовался победе трудового народа. И верность свою революционной России доказал в грозные дни, когда войска императорской Германии вторглись в Прибалтику. Немцы принялись наводить свои порядки в Юрьевском университете. Уволив русских профессоров, они поняли, однако, что никто не сможет заменить Бурденко на кафедре хирургии. И обратились к нему с почетным, на их взгляд, предложением вернуться в университет. Плохо они знали Николая Ниловича, Без колебаний, сразу отверг он домогательства оккупантов. Это лишило его возможности продолжать научные исследования, он был оторван от хирургической практики, ему грозили гонения, но иначе поступить он не мог.