Extremes. На пределе. Границы возможностей человеческого организма - Кевин Фонг

Чудо все же произошло, и, несмотря на все эти осложнения, Анна сумела выжить. Правда, когда через двенадцать дней девушка впервые открыла глаза, она не могла двигаться: парализовано было все тело ниже шеи. Живая – но не в силах шевельнуть ни рукой, ни ногой. Осознав свое положение, Анна пришла в ярость и обрушила град упреков на врачей в Тромсё за то, что сохранили ей жизнь. Спасательная операция с вертолетом, реанимация и пребывание в палате интенсивной терапии – все вместе обошлось в сотни тысяч крон. И ради чего – чтобы молодая женщина очнулась и обнаружила, что тело отказывается ей повиноваться. Что ж, мало кто мог надеяться даже на такой исход, учитывая, как сильно она переохладилась и сколько времени провела в состоянии клинической смерти. Стоило ли всем этим людям так биться за ее жизнь? К чему вообще нужно было затевать реанимацию?

Только это – еще не эпилог истории Анны. Тело отказало не навсегда. У нее не было повреждения спинного мозга – основной причины паралича при травмах. Оказалось, что от переохлаждения пострадала периферическая нервная система. Медленно, но верно нервы и атрофированные мышцы начали возвращаться к жизни.

Особенно тяжело восстанавливались нервные окончания. Поначалу руки и ноги совсем не повиновались Анне. И хотя через шесть недель ее стали готовить к выписке из больницы, о том, чтобы идти домой на своих ногах, не было и речи. Четыре месяца Анна провела в реабилитационном центре, постепенно набираясь сил. Она заново училась двигаться. Это был очень медленный процесс – но все же наступил момент, когда Анна отправилась домой. Последние достижения медицины помогли ей пройти этот путь, а дальше сработали упорство и решимость.

В целом процесс восстановления занял почти шесть лет. Это было трудное время, зато в конечном итоге Анна даже снова встала на лыжи. Вернулась она и к учебе. По окончании медицинского института Анна стала радиологом в Тромсё, в той самой больнице, где ей спасли жизнь.

Случай с воскрешением Анны Богенхолм просто поразителен. Именно благодаря глубокому охлаждению, которому она подверглась, доктора сумели совершить невероятное и вернуть девушку к жизни. Но если Анну удалось реанимировать в результате стечения обстоятельств, то других больных подвергают охлаждению сознательно – чтобы спасти.

Неприятные симптомы начинали тревожить Исмаила Дежбода не на шутку. Он чувствовал тяжесть, а время от времени и сильную боль в груди. Визит к врачу не успокоил. Задав Исмаилу несколько вопросов, доктор осмотрел его и выписал направление на компьютерную томографию грудной клетки. Картинка подтвердила: ничего хорошего. У Исмаила развилась аневризма грудной части аорты – расширение самой крупной артерии, расположенной рядом с сердцем. Диаметр нормальной аорты не больше 3 сантиметров, а у Исмаила сосуд растянулся и стал вдвое шире, с банку из-под кока-колы. Такое расширение влечет за собой страшный риск – ведь истонченная стенка аорты в любую секунду может прорваться. Чем больше диаметр кровеносного сосуда, тем выше риск разрыва и тем катастрофичнее его последствия. Исмаил понял: он носит в груди бомбу замедленного действия, и взрыв может произойти в любое мгновение. Аневризмы довольно легко лечатся хирургическим путем. Но в данном случае все осложнялось месторасположением дефекта – возле самого сердца. Аорта несет кровь от сердца к верхней части тела, в числе прочего снабжая кислородом мозг. Оперируя сосуд, пришлось бы остановить сердце и тем самым перекрыть кровоток. Если такое проделать при нормальной температуре тела, то пациенту из-за кислородного голодания мозга грозит смерть в первые же три-четыре минуты или пожизненная потеря трудоспособности.

Тем не менее Исмаил хотел жить, и операция была единственным выходом. Его врач, известнейший кардиохирург Джон Элефтериадес, принял решение оперировать в условиях глубокого охлаждения организма. Аппарат искусственного кровообращения позволил охладить тело до 18 °С, а затем полностью остановить работу сердца. Теперь, когда сердце замерло, доктору Элефтериадесу предстояло произвести сложнейшую операцию, и сделать ее очень быстро, ведь каждая минута могла стоить пациенту жизни.

Мне посчастливилось оказаться в тот день рядом с хирургом и наблюдать за его виртуозной работой. Хотя доктор Элефтериадес – опытнейший специалист и, что называется, набил руку на операциях в условиях глубокой гипотермии, все-таки даже для него каждый новый случай – это прыжок в неизвестность. После того как кровообращение остановлено, у хирурга на все про все есть сорок пять минут. Если в них не уложиться, мозгу пациента грозят необратимые изменения. Но без искусственной гипотермии в распоряжении врача было бы всего четыре минуты.

Мгновение, когда отключается сердце, – это момент истины. В эти минуты больной не защищен ни лекарствами, ни аппаратами – ничем. Организм Исмаила медленно прекращает жизнедеятельность. Уверенно рассекая скальпелем ткани вокруг сердца, Джон еще и ухитрялся трепаться со мной как ни в чем не бывало, будто за рулем по дороге в супермаркет. Но едва остановилось кровообращение, как поведение хирурга резко изменилось. Теперь ему не до болтовни.

Стрелки настенных часов несутся по кругу; таймер отсчитывает секунды и минуты. Джон накладывает швы, элегантно и умело, без единого лишнего движения. Ему еще предстоит иссечь растянутый участок аорты около 15 см длиной, а потом заменить его шунтом – протезом сосуда. А к нему уже пришить артерии, снабжающие кровью мозг и верхнюю часть тела. Все это время Исмаил находится между жизнью и смертью.

Уловить электрическую активность клеток его мозга сейчас невозможно. Он не дышит, пульса нет. По всем физическим и биохимическим показателям пациент сейчас ничем не отличается от мертвеца. Очень трудно представить себе, что его можно успешно вывести из такого состояния, что он станет таким же, как прежде.

И тем не менее через тридцать две минуты операция закончена, доктор Элефтериадес делает знак, что пора восстанавливать кровообращение. Бригада медиков начинает согревать ледяное тело, и очень скоро сердце Исмаила начинает биться ровно и ритмично, впервые после получасового перерыва подавая свежие запасы кислорода к мозгу.

На следующий день я навестил Исмаила в палате интенсивной терапии. Он был в сознании и хорошо себя чувствовал, хотя рана побаливала. Жена, стоявшая у постели, смотрела на Исмаила во все глаза, словно боясь поверить, что самое страшное уже позади.

Нам совсем не кажется удивительным, что ради спасения этого человека хирурги его чуть не убили, применив глубокую гипотермию. Но Исмаил служит живым доказательством того, как экстремальные условия могут не только губить, но и исцелять.

Такова экстремальная область, исследовать которую начали сравнительно недавно. Связана она не с природными катаклизмами, как у Скотта в Антарктиде, а с болезнями и травмами. К ней нас приблизили успехи и достижения медицинской науки. Порой реаниматологи вводят больных в предельные состояния, чтобы, преодолев тяжелейшие расстройства организма, не только спасти людей, но и вернуть к нормальной жизни.

Эволюция не готовила нас к жизни на пределе возможностей. Только инженерные и технологические достижения позволяют обмануть природу и изменить нашу биологическую участь – да и то лишь до определенного предела. Один из вопросов, который будет рассмотрен в этой книге, – не слишком ли мы рискуем, связывая свои надежды с технологиями? Успеваем ли осознать все вероятные последствия? Вспомним еще раз врачей, которые согревали замороженную кровь Анны Богенхолм и снова закачивали ее в сосуды, почти не рассчитывая на то, что сумеют вернуть пациентку к нормальной жизни. Имеем ли мы право и дальше расширять наши горизонты? Что, если мы и так уже зашли слишком далеко?

Но ведь Анна полностью выздоровела. И, став рентгенологом, трудится в той самой больнице, где врачи так отчаянно боролись за ее спасение. Своей жизнью она обязана науке, технологиям, медицине и достижениям в изучении глубокой гипотермии – лет этой молодой отрасли биологии примерно столько же, сколько самой Анне. Вот так и продвигается изучение пределов возможностей человеческого организма: это настоящая экспедиция, полная трагических потерь и невероятных спасений, изучающая жизнь и смерть и пытающаяся исследовать, что лежит между ними.

В конечном итоге путешествие Роберта Скотта на барке «Терра Нова» оказалось не напрасным. Пусть экспедиция, которую он возглавлял, не добралась до Южного полюса, зато она принесла колоссальную пользу науке. Благодаря ей были заложены основы гляциологии, добыты окаменелости и ископаемые останки, впоследствии позволившие доказать невероятное: континенты Земли некогда представляли собой единый материк. Образцы кожи пингвинов, собранные Черри-Гаррардом[4], Уилсоном[5] и Бауэрсом[6] во время этой «неудачнейшей в мире» экспедиции, стали эталонами, которые впоследствии позволили ученым судить о накоплении в биологических тканях инсектицида ДДТ после его повсеместного проникновения в пищевую цепь в XX веке.