Последнее письмо из Греции - Эмма Коуэлл

хватит ли у меня смелости? Арабель права. Мне просто необходимо приоткрыть эту тайну маминой жизни. Кажется, что она сама меня благословила.

На работе меня заменит Тифф. Она успешно держит оборону уже полгода, с тех пор, как я стала ухаживать за мамой, и настаивает, чтобы я занималась своими делами столько, сколько нужно, – еще три недели ничего не изменят. Наше детище, «Кухню Софи», основала я, но мы с Тифф – партнеры, а не начальница и подчиненная. Тифф отлично справится. Она будет уговаривать меня поехать в Грецию. Мне с ней несказанно повезло. Я по привычке грызу заусенцы – мама бы неодобрительно покачала головой.

Хочется побыть дома, но я отказываюсь превращаться в старую деву, живущую прошлым, и, отдавая дань утраченному, превращать дом в жалкий музей воспоминаний. Меня тянет в Метони, словно я не в силах горевать, зная, что где-то там осталась частичка маминой души.

Откинувшись в кресле, я призываю здравый смысл, отбрасывая ненужные эмоции и сопоставляя факты. Я одинокая женщина, к тому же сирота. На Тифф вполне можно рассчитывать, любимое дело под присмотром – так почему бы не поехать? Это как раз то, что мне нужно. После тягостного беспокойства и забот о маме, после разрыва отношений с Робертом мне нужна цель. Захватывающее приключение, встречи с неизведанным, открытие маминого любимого уголка Греции. И, может, повезет найти картину. Призраки прошлого тянут окунуться в него с головой, но мне кажется, они еще и заставляют открыть будущее.

Хочется больше узнать о человеке, которого запечатлела мама. Мой взгляд то и дело возвращается к нему, его боль каким-то образом видна на картине, хотя я не могу его как следует разглядеть. Что же его так мучает? Я откладываю копию, не в силах на нее смотреть. Меня тоже пронзает боль. Ну что, набраться смелости и поехать одной в Грецию?

– Да! – отвечаю себе вслух.

Поездка мне нужна, и я ничего не теряю. Начиная поиски, я сочиняю письмо человеку, о котором говорила Арабель. Тони Джовинацци.

Уважаемый мистер Джовинацци!

Ваши контактные данные мне любезно дала Арабель Торо, агент моей матери. Как вы знаете, моя мать, Линдси Кинлок, недавно умерла. Я пытаюсь найти утраченную пятую картину из серии написанных мамой в Греции, о которой вы, вероятно, слышали. Хотелось бы увидеть две мамины работы, принадлежащие вам. Я приеду в Метони в ближайшую пятницу и пробуду там в течение первых трех недель апреля. Надеюсь, если не возражаете, к вам заглянуть. Заранее признательна за советы, которые помогли бы в поисках пропавшей картины. Не порекомендуете ли в помощь кого-нибудь из знакомых? До скорой встречи.

С уважением, Софи Кинлок.

Я добавляю номер мобильного и нажимаю «Отправить», чтобы не пойти на попятный. И понеслось…

Так хочется побыть в одиночестве вдали от дома. Я обожаю своих друзей, они пришли мне на выручку в трудную минуту и продолжают помогать, но я прекрасно понимаю, что никто не будет бесконечно терпеть болезненное состояние. Никому не хочется постоянно печалиться и страдать. Было бы слишком заманчиво ради утешения цепляться за всех, кого я знаю, например за Роберта, но с недолгим знакомством связано слишком многое, а этот ящик Пандоры лучше держать закрытым. Миф пришел в голову весьма кстати, ведь сейчас я ищу помощи в Греции…

Я вспоминаю стычку Таши и Роберта на кладбище после маминых похорон и невольно раздражаюсь. Подруга, конечно, пыталась меня защитить и разрядить обстановку, но по опыту знаю, что теперь он еще настойчивее будет добиваться встречи.

Уход от Роберта мне дался нелегко и потребовал немало храбрости. Это был труднейший период жизни, не считая маминых похорон. Я вытряхнула его из сознания вместе со смутными струйками тоски. Меня не нужно спасать и охранять. Я сама – рыцарь в сверкающих доспехах. Вот только бы набраться смелости для прыжка в следующий этап жизни.

Я перебираю другие снимки Метони, которые хранила мама. На одном мы с ней вдвоем. Единственный раз, когда мы поехали в Грецию вместе. Той весной мне было пять лет. Я рассматриваю наши улыбающиеся лица, и меня охватывают то радость, то печаль. Даже тогда мы с мамой были похожи. Волосы у нее точь-в-точь как у меня, морской воздух закручивает их в локоны. Я не помню этого мгновения, но вот же оно, тянет меня вернуться. Меня одолевает страстное, непреодолимое желание снова пройтись по тому песчаному пляжу. Узнаю мамин комбинезон с тонкими лямками. На черном фоне зеленый с розовым цветочный рисунок. Я надевала его в мае прошлого года на особенный пикник в парке Клэпхэм-Коммон – мама, Роберт и я.

Мы отмечали мамину потрясающую сделку. Коллекционер из Японии купил шесть ее картин. Она была взволнована, настояла, чтобы мы отпраздновали и выпили огромное количество шампанского. Это был редкий день блаженства, когда после заката воздух хранил тепло и не пришлось кутаться в жакет. В парке собралось много отдыхающих. У кого-то нашлась гитара, и он запел что-то джазовое. Все происходило спонтанно, это так здорово.

Мама рассказывала нам о музыкальных фестивалях, на которых побывала, а мы зачарованно слушали. Я очень гордилась крутой блестящей богемной мамой. Мои школьные друзья ее обожали. Каждое лето она отправлялась работать в какие-то далекие экзотические места – это было шикарно! И мама была известной, хотя никто не подозревал насколько. Не знаменита на весь мир, как популярные музыканты. А вот художники ее знали.

В тот вечер мы с Робертом возвращались домой, хихикая и распевая песни семидесятых. Жара и шампанское создают редкое идеальное сочетание любви и нежной страсти. Это был один из немногих счастливых дней, когда темные черты характера моего жениха оставались под замком.

Мы прожили вместе шесть с половиной лет, большинство из них были хорошими, но случались и ужасные моменты. Когда мы впервые встретились, он покорил меня безупречными манерами и обаянием. Я влюбилась в ямочки на щеках, байки о городе и непринужденные остроты. Но за беззаботным поведением и мальчишеской внешностью скрывался самовлюбленный эгоист, который вначале лишь изредка поднимал голову, но это было невыносимо гадко. Со временем пьяный Роберт начал срываться все чаще: после долгого обеда в офисе, ужина с клиентом, неудачного дня или встречи с друзьями. Несвоевременное замечание, принятое за критику, заводило его с пол-оборота.

Потом меня ждали часы пыток. Сквозь алкогольный туман пробивалась его неуверенность в себе. Роберт выливал на меня бессвязный гнев, иногда так сильно хватая за руки, что оставались синяки. Пьяный, он разглагольствовал и бушевал,