Картофельная яблоня (сборник) - Алена Дашук

После позорного бегства очередного репетитора Ирина Николаевна сидела в кафе в полном унынии, граничащим с истерикой. Тогда-то к ней и подошёл высокий красивый мужчина средних лет с тёмными вьющимися волосами и мрачно-насмешливыми глазами.

– Я бы никогда не посмел побеспокоить вас, – вступил он негромким, но сильным голосом – но в заведении катастрофически не хватает мест. Вы позволите выпить в вашем обществе мой кофе?

Ирина Николаевна неприязненно оглядела мужчину и качнула головой. Одет он был прилично. Трезв. Правда, чрезмерно красив, но у каждого свои недостатки. Ей было не до него. Мысль о том, что её Антоше грозит сесть за парту с детьми из типовых многоэтажек приводила её в ужас.

– У вас что-то случилось? – спустя несколько минут вдруг спросил мужчина. Он подловил именно тот момент, когда на Ирину Николаевну внезапно накатило иссушающее желание выплеснуть весь свой страх и боль. Она заговорила. Сначала осторожно, точно пробуя ногой тонкий лёд. Мужчина слушал внимательно. Иногда сочувственно кивал. Ирина Николаевна заговорила уверенней. Мужчина продолжал слушать и молчать тем обволакивающим уютным молчанием, которое говорит о высшей степени соучастия. Неожиданно для себя Ирина Николаевна взахлёб выложила ему не только о беспомощности преподавателей английского, но и о том, каким болезненным был Антоша в младенчестве; как трудно он достался ей, учитывая годы лечения от бесплодия и тяжёлые роды; как она располнела после беременности; каким безразличным стал её муж; как боится она ещё одного дефолта и ещё много чего. Откровения лились горным потоком. Только, когда Ирина Николаевна остановилась, чтобы вдохнуть воздуха для новой порции жалоб, она поняла, что плачет. На них со всех сторон косились гости кафе. Одни с отвращением, другие с укоризной, а кто-то с любопытством. И только мужчина за её столиком продолжал смотреть мягко и участливо. Ирина Николаевна разрыдалась в голос.

Павлов накрыл её руку своей широкой прохладной ладонью и осторожно похлопал, утешая.

– Я помогу вам.

Вот и всё что он сказал тогда.

На другой день он явился в дом к безутешным родителям, очаровал всех, включая ко всему безучастного Антошу, и за свои уроки взял символическую сумму.

Присутствие Павлова в жизни семьи не замедлило сказаться. Спустя уже пару месяцев, Антоша сносно лопотал на языке великого Шекспира. Кроме того, всезнающий Андрей Семёнович дал весьма полезные советы, связанные с ценными бумагами и курсами валют. За год финансовое положение семьи ощутимо упрочилось, а любимый отпрыск свободно мог переводить беглую английскую речь. Но и на этом благодеяния Павлова не закончились. Он свёл Ирину Николаевну с неким диетологом-чародеем, который помог женщине легко избавиться от двадцати семи килограммов. Выяснилось, что под лишним «культурным слоем» пряталась удивительная красавица. С кем ещё свёл новый репетитор Ирину, мужу было лучше не знать. Но факт остаётся фактом – Антоша без сучка, без задоринки поступил в престижнейшую гимназию и слыл там первым учеником; сама Ирина Николаевна в свои сорок три неожиданно превратилась в невероятную красотку; и её, наконец, стали боготворить. И не какой-то там бесцветный и набивший оскомину муж, а… Впрочем, не надо имён.

– Вы ангел! – не унималась трубка с придыханием.

– Да что вы! – Павлов изобразил смущение. – Просто мне приятно помочь вашей семье. В наше время семейные ценности сошли на нет. Ваша любовь к сыну и преданность мужу заслуживают самого глубокого уважения. – В трубке помолчали, видимо обдумывая параметр «преданность мужу». – Разводы в наши дни стали нормой, – помог побороть неловкость Павлов. – При вашей красоте и уме другая женщина уже перебрала бы под марш Мендельсона ни один вариант. А вы остаётесь хранительницей очага, женой и матерью.

Это было правдой. Ирине Николаевне даже в голову не приходила мысль о разводе. Её новое увлечение был молод и чертовски красив, но она привыкла к своей двухуровневой квартире в центре, к тому, что её муж не контролировал расходы и, вообще, ни во что не вмешивался. Молодой же любовник был страстен и ревнив. К тому же имел довольно зыбкую творческую профессию. Нет, о разводе и речи быть не могло. Андрей Семёнович прав, она хранительница очага, мать и жена. На сердце стало ясно и светло. Последняя кошка, нещадно скребущая сердце, покинула своё насиженное место. Захотелось сделать для Павлова что-то очень-очень хорошее.

Он точно почувствовал это.

– А у меня, Ирина Николаевна, к вам разговор личного свойства, – в мягком баритоне послышались просительные нотки.

– Андрей Семёнович, вы же знаете, для вас всё, что в моих силах! – Ирина выдохнула это и даже зарделась от удовольствия. Похоже, она сможет хоть как-то быть полезна своему ангелу-хранителю, так перевернувшему всю её жизнь.

– Племянница моего знакомого попала в весьма неприятную историю. Её компания немного повеселилась и перебрала с алкоголем. Одно слово, дети! Так получилось, что подростки угнали машину и сбили человека. Старик в больнице скончался. Поверьте, не столько от травм, сколько…просто пришло время. Теперь у ребят могут быть серьёзные проблемы. Девочке одной из всей компании исполнилось восемнадцать. Девочка умненькая, талантливая. Ей бы в институт поступать, а тут такое. – Павлов грустно вздохнул. – Вы прекрасный юрист. Может быть, что-то посоветуете? Или… кого-то.

Трубка потрескивала в ответ. Павлов напрягся.

– Удивляюсь вам, Андрей Семёнович, – ожил, наконец, телефонный эфир. – Вы хоть когда-нибудь что-то просите для себя? Сколько вас знаю, всё о других да о других.

Павлов скромно улыбнулся.

– Вероятно, мне это нужно даже больше, чем тем, кому я помогаю.

– Вы, правда, наверно, святой…

– В каждом живая душа, которая хочет радости.

Павлов не лукавил. Живая душа – вот она истинная ценность. И она трепыхается в любом из этих тел: стареющей матери, честолюбивого юноши, больного бомжа или некрасивой девчушки. И все хотят быть счастливыми. Хотя бы на мгновение. На ослепительный миг. Все. И он может дарить эти невероятные мгновения. Так он устроен.

– Мне нужны детали происшествия, – голос Ирины Николаевны стал рассудительным. Она снова превратилась из размякшей от восхищения девочки в деловую женщину, компетентного специалиста, готового весь свой профессионализм и благодарность бросить к ногам того, кто просил сейчас о помощи. Помощи не себе. Помощи другому человеку. От сознания этого у Ирины Николаевны почему-то потеплело внизу живота и перехватило дыхание. Ах, как жаль, что этот непостижимый Павлов ни разу не ответил на её знаки. Он точно не замечал их. Всё улыбался своей благородной и тихой улыбкой сфинкса.

Ради такого человека можно пойти на всё. Даже на то, чтобы немного подвинуть давным-давно установленную границу своих принципов. Да, она судья, о котором ходят самые невероятные слухи: она никогда не берёт взятки, не передёргивает факты и не взирает на чины и регалии. Ирина Николаевна очень гордилась этими слухами, ведь на поверку они оказывались самой что ни на есть правдой. Она была наслышана, что даже на зоне о ней говорили с удивлённым уважением. Ей это льстило. Неподкупная судья. Много ли наберётся таких? Имидж бесстрастной богини правосудия приятно щекотал самолюбие. А деньги… Что деньги! Муж зарабатывает достаточно, чтобы можно было позволить себе быть неподкупной.

Ирина Николаевна не сомневалась – девушку, за которую просил Павлов, она сумеет спасти от печального старта в жизнь. Гуманность Павлова потрясала её. Кому и помогать, как не ему. За год их знакомства он ни разу не попросил ничего для себя. Даже увеличить смешную оплату за уроки английского. А ведь мог. Они с мужем семья состоятельная (кстати, не без помощи всё того же Павлова), а на любимого Антошку ничего не жаль. Он знал всё это, но ни разу… Ни единым словом!

Андрей Семёнович несколько секунд слушал прерывистое дыхание своей собеседницы. В этом дыхании мелькали все мысли женщины: от готовности исполнить любую его просьбу до недвусмысленной тяжести в лоне.

– Если я подъеду прямо сейчас, вы меня примете? – спросил он, проверяя самозабвенную жертвенность женщины на крепость. Он знал, насколько важен был для неё сегодняшний выход в театр. Там её обещали представить директору Антошиной гимназии, дружба с которым могла существенно повлиять на дальнейшую судьбу сына. Безусловно, в положительную сторону.

Трубка недолго била в ухо щелчками и шорохами, выдавая, что на другом её конце колебались. Потом точно в холодную воду нырнули:

– Да, подъезжайте!

– Спасибо!

Павлов удовлетворённо нажал «отбой» и вымарал из списка номер Ирины Николаевны. Больше он ей никогда не позвонит. Ещё одна победа, от которой становится скучно.

До встречи, которая обещала что-то нетривиальное, было ещё пара часов. Их можно было провести с пользой. Павлов остановил машину на автостоянке роскошного ночного клуба. Заведение было закрыто для праздношатающейся бедняцкой публики. Ревностный фейсконтроль отсеивал недостойных с тщательностью мелкого сита. Павлов пробился сквозь толпу разряженных в пух и прах девушек и юношей, не допущенных в святая святых. Они уныло топтались у входа, ожидая неизвестно чего. Иногда стражи у дверей развлекали себя тем, что манили пальцем кого-то из массы. Толпа в полном составе подавалась вперёд, сминая тех, кто стоял ближе к заветному входу. Глаза девочек и мальчиков наполнялись такой подобострастной надеждой, что охранники не могли удержаться от смеха. Призывный жест не был адресован кому-то конкретно. Просто было забавно смотреть на эту волнующуюся, одуревшую от желания быть избранной биомассу.