Психологические типы. Юнговская типологическая модель - Дэрил Шарп

Согласно Юнгу, его исходным побуждением в исследовании типологии было желание понять, почему взгляд Фрейда на невроз столь отличен от Адлеровского.

Фрейд исходно считал своих пациентов весьма зависимыми от значимых для них объектов, рассматривавших и самих себя в связи с этими объектами, в особенности, — и прежде всего — родителями акцент Адлеровского подхода строился на том, что личность (или субъект), ищет свои собственные безопасность и превосходство. Один предполагал, что человеческое поведение обусловливается объектом, другой находил определяющее средство в самом субъекте. Юнг весьма ценил обе точки зрения:

Фрейдовская теория привлекает своей простотой, настолько, что человек, следующий ей, порой болезненно огорчается, если кто-то другой возымеет намерение высказать противоположное суждение. Но то же самое истинно и для теории Адлера. Она также сверкает простотой и объясняет столько же скобке теория Фрейда. И так уж получается, что исследователь видит только одну сторону, и в конце концов, почему каждый настаивает, что только он имеет верную позицию. Оба, с очевидностью, имеют дело с од ним и тем же. материалом, но из-за личностных особенностей каждый из них видит вещи под разным углом.[22]

Юнг заключает, что эти “личностные особенности” фактически обязаны типологическим различиям система Фрейда является преимущественно экстравертной, в то время как Адлеровская — интровертной.[23]

Эти фундаментально противоположные типы установок обнаруживаются у обоих типов и на всех социальных уровнях. Они не составляют предмет сознательного выбора или унаследования, или образования. Их появление является общим явлением, имеющим по видимому случайное распределение.

Два ребенка в одной и той же семье могут вполне оказаться противоположными по типу. “В конечном счете, — пишет Юнг, — это следует приписать индивидуальному предрасположению, что при возможно наибольшей однородности внешних условии один ребенок обнаруживает такой тип, а другой ребенок — другой”.[24] Фактически он верил, что антитезисный тип был обусловлен некоторой бессознательной инстинктивной причиной, для которой по всей видимости имелось некое биологическое основание.

В природе существуют два фундаментально различных способа адаптации, которые обеспечивают непрерывное существование живого opганизма. Один заключается в высокой скорости воспроизводства, при относительно низкой защитной способности и короткой продолжительности жизни отдельного индивида, другой состоит в обеспечении самого индивида многообразными средствами само сохранения при относительно низкой плодовитости [Сходным образом] специфическая природа экстраверта постоянно побуждает его растрачиваться, размножать себя любым способом и внедряться во все в то время как тенденция интроверта — оборонять себя от любых внешних требовании воздерживаться от всякой затраты энергии, направленной прямо на объект, но зато создавать для себя самого возможно более консолидированное и могущественное положение[25].

В то время как очевидно, что некоторые индивиды обладают большей способностью или характером приспособиться к жизни тем или иным образом, неизвестно, почему это происходит Юнг полагал наличие возможных физиологических причин, о которых мы пока не имеем точного знания, так как изменение или искажение типа часто оказывается вредным физическому благополучию индивида.

Никто, конечно, не является интровертированным или экстравертированным в чистом виде. Хотя каждый из нас в процессе следования своей доминантной склонности или, адаптируясь к своему непосредственному окружению, неизменно развивает одну установку более, нежели другую, противоположная установка в нем потенциально все же сохраняется.

В действительности, семейные обстоятельства могут заставлять кого-либо в раннем возрасте принимать какую то установку, которая оказывается неестественной, насилуя, таким образом, индивидуальный врожденный склад такого человека. “Как правило, — пишет Юнг, — везде, где такая фальсификация типа имеет место позже индивид становится невротичным и может быть вылечен развитием в нем той установки, которая созвучна его натуре[26].

Это определенно усложняет вопрос о типе, так как каждый, в некоторой степени, невротичен — то есть односторонен. В общем, интроверт попросту неосознает свою экстравертную сторону из за привычной ориентации по отношению к внутреннему миру. Интроверсия экстраверта дремлет аналогичным образом, дожидаясь выхода.

Фактически неразвитая установка становится аспектом тени, всем тем в нас самих, что мы не осознаем наш нереализованный потенциал, нашу “непрожитую жизнь” (смотри ниже “ТИПОЛОГИЯ и ТЕНЬ”, глава 4) Кроме того, когда подчиненная установка выходит на поверхность, а именно, когда проявляется экстраверсия интроверта или интроверсия экстраверта, быть бессознательным означает находиться в констелляции, то есть быть “задействованным” Это ведет по эмоциональному, социально неадаптирован ному пути, точно так же, как и в случае с подчиненной функцией.

Так то, что составляет ценность для интроверта, противоположно тому, что важно для экстраверта, подчиненная установка постоянно сбивает с толку взаимоотношения человека с другими людьми.

Чтобы проиллюстрировать это, Юнг рассказывает историю о двух молодых людях, — один из которых интроверт, а другой экстраверт, оказавшихся на прогулке в сельской местности.[27] Они подошли к замку. Оба хотели посетить его, но по разным причинам Интроверту было любопытно узнать, как замок выглядит изнутри, для экстраверта это служило игрой в приключения.

У ворот интроверт отступил “Возможно, нас туда не пустят”, — сказал он, воображая служебных собак, полицейских и штраф, как окончательный результат мероприятия. Экстраверт был неудержим “О-о, они нас пропустят, будь спокоен”, — сказал он, воображая доброго старого сторожа и возможность ветречи с привлекательной девушкой

На волне оптимизма экстраверта оба, в конце концов, вступили в замок. Там они обнаружили несколько пыльных комнат и коллекцию старых рукописей. Как часто случается старые рукописи являются главным интересом у интровертов. Наш вскрикнул от радости и с энтузиазмом принялся внимательно рассматривать сокровища. Он разговорился с хранителем, попросил позвать заведующего библиотекой, и вообще сделался живым и воодушевленным, его смущение исчезло, предметы соблазняли таинственным волшебством.

Между тем дух экстраверта явно упал. Он стал скучным и начал зевать. Доброго сторожа не оказалось равно как и привлекательной девушки, лишь старый замок переделанный в музей. Рукописи напомнили ему студенческую библиотеку в его университете, месте, ассоциировавшимся с нудным заучиванием материала и экзаменами. И он пришел к выводу, что все здесь невероятно скучно.

“Превосходно, не правда ли? — воскликнул интроверт, взгляни сюда!" — на что экстраверт угрюмо ответил: “Это все не для меня, пошли отсюда.” Это весьма раздражало интроверта, который тайно поклялся никогда больше не отправляться на прогулку с таким невнимательным к другим экстравертом. А экстраверт, совершенно расстроенный, теперь уже не мог думать ни о чем, кроме того чтобы поскорее убраться отсюда наружу в солнечный весенний день.

Юнг обращает внимание, что двое молодых людей прогуливаются вместе в счастчивом единстве (симбиозе), пока не набредают на замок. Они наслаждаются определенной степенью гармонии, потому что они коллективно и взаимно адаптированы друг к другу, естественная установка одного дополняет естественную установку другого.

Интроверт любопытен, но нерешителен, экстраверт открывает двери. Но, оказавшись внутри, типы меняются местами первый оказывается очарован увиденным, его манят объекты, второй полон отрицательных мыслей. Интроверта теперь невозможно вы вести наружу, а экстраверт сожалеет даже о том, что ступил ногой в этот замок.

Что же случилось? Интроверт экстравертировался, а экстраверт интровертировался? Но сама противоположная установка каждого проявилась социально подчиненным образом интроверт, подавленный объектом, не оценил того, что его другу скучно, экстраверт, разочарованный в своих ожиданиях романтического приключения, сделался унылым и замкнутым, и совершенно не учел волнение своего друга.

Вот простой пример того пути, по которому подчиненная установка делается независимой. То, что мы не осознаем в нас самих, оказывается по определению вне нашего контроля. Когда констеллируется (образуется) неразвитая установка, мы становимся жертвами любого рода разрушительных эмоции мы “закомплексованы”.

В вышеупомянутой истории двое молодых людей могли бы быть названы теневыми братьями (shadow brothers). Во взаимоотношениях между мужчинами и женщинами психологическая динамика может быть понята лучше с помощью юнговского понятия контрсексуальных архетипов анимы — внутренний идеальный образ женщины в мужчине и анимус — внутренний идеальный образ мужчины в женщине.[28]