Психологические типы. Юнговская типологическая модель - Дэрил Шарп

Хорошим примером для этого является австрийский поэт Раинер Мария Рильке. Однажды он написал “Я люблю вас, но это не ваше дело.” Это любовь ради самой любви Чувство оказывается очень сильным, но оно не течет по направлению к объекту. Оно скорее предпочитает оставаться в состоянии любви с самим собой. Естественно, этот чувственный тип во многом непонятен, и такие люди рассматриваются как очень холодные Но они вовсе не таковы, просто само чувство полностью без остатка пребывает внутри них.[48]

В той степени, в какой мышление экстравертно, чувственная функция остается инфантильной и подавленной (вытесненной). “Если подавление успешно”, — пишет Юнг, — то чувство исчезает из сознания и на подпороговом уровне развивает свою деятельность, противоборствующую сознательным намерениям и, при известных обстоятельствах, достигающую таких эффектов, происхождение которых представляется для индивида полнейшей загадкой Так, на пример, осознанный альтруизм пресекается тайным и скрытым от самого индивида самолюбием, которое накладывает печать своекорыстия на бескорыстные, по существу, поступки. Чистые высоконравственные намерения могут при вести индивида к критическим положениям, в которых более чем вероятным оказывается что решающие мотивы суть вовсе не этические, а совсем другие. Таковы, например, добровольные спасители или блюстители нравов, которые вдруг сами оказываются ищущими спасения, или скомпрометированными. Их ненасытное стремление спасать заставляет их же самих прибегать к таким средствам, которые способны понести именно к тому, чего хотелось бы избежать. Есть экстравертированные идеалисты, которые так стараются над осуществлением своего идеала для блага человечества, что не боятся даже лжи и других нечестных средств… И все это по формуле: цель оправдывает средства. Только подчиненная функция, действующая бессознательно и вводящая в соблазн, может довести до таких заблуждении людей, в других отношениях стоящих на высоте.

Подчиненное интровертное чувство обычно проявляется в сознательной установке, которая более или менее безличностна. Вот почему данный тип может казаться холодным и недружественным. Однако, с точки зрения самого типа, их просто больше интересуют сами факты, чем тот эффект, который их установка может произвести на других.

В крайнем случае это ведет к умалению (пренебрежению) своих собственных жизненных интересов, равно как и интересов семьи, близких. В компенсацию к этому, бессознательные чувства становятся глубоко личностными и сверхсенситивными, проявляясь в мелочности, агрессивности, недоверчивости к другим.

Между тем, поддерживающая интеллектуальная “формула”, которая в действительности может иметь существенную внутреннюю заслугу, становится более жесткой и догматичной, совершенно закрытой для любой модификации. Она может даже принять религиозное качество абсолютизма.

Тем самым формула становится религией, даже если она, по своему существу, не имеет никакого отношения ни к чему религиозному. От этого она приобретает и присущий религии характер безусловности. Она становится, так сказать, интеллектуальным суеверием. Но все вытесненные ею психические тенденции скапливаются в бессознательном, образуют там оппозицию и вызывают приступы (пароксизмы) сомнений. Обороняясь от этих сомнений, сознательная установка становится фанатичной, ибо фанатизм есть не что иное, как сверхскомпенсированное сомнение. Такое развитие ведет, в конце концов, к преувеличенной защите сознательной позиции и к образованию противоположного бессознательного отношения, которое, например, в противоположность к сознательному рационализму является крайне иррациональным, а в противоположность к современной научности сознательной точки зрения, оказывается крайне архаичным и суеверным.

В этом случае сохраняется опасность полного коллапса сознательной установки. С тем, чтобы не позволить расстраивающим бессознательным факторам войти в сознание, нормальное позитивное и творческое мышление экстраверта становится инертным, вялым и регрессивным. Сама формула дегенерирует в интеллектуальный предрассудок, в суеверие, а индивид делается замкнутым, мрачным, обидчивым педантом, или, в крайнем случае, затворником и мизантропом.

Подчиненное интровертное чувство этого типа также проявляется в том, что оказывается малоприятным, а для постороннего наблюдателя, сбивающим с толку: внезапные и необъяснимые вспышки любви; неистовая и длительная “беспричинная” преданность; сентиментальные привязанности или мистические интересы, которые начисто отметают всякую логику.

В таких случаях сознательный мыслительный процесс ниспровергается примитивными реакциями, имеющими свой источник в бессознательном субъекта и в недифференцированном чувстве.

Чувство экстравертного типа, как и экстравертное мышление, ориентировано объективными данными и обычно пребывает в гармонии с объективными ценностями.

Из того, что это рациональная функция, определяющая “что чего стоит”, можно предположить, что чувство основывается на субъективных ценностях. Однако, согласно Юнгу, это справедливо только для интровертного чувства:

Экстравертное чувство отделило себя насколько это воз можно от субъективною фактора и всецело подчинило влиянию объекта. Даже там где экстравертное чувство обнаруживает свою видимую независимость от свойств конкретного объекта, оно, тем не менее, остается под обаянием традиционных и ж каких нибудь других общепринятых ценностей.

Эта характеристика экстравертного чувства подчеркивает, что оно ищет творческих и поддерживающих гармонию условии в окружающей среде. Например, экстравертный чувствующий тип будет восхвалять нечто, как “прекрасное” или “хорошее” не из-за субъективной оценки, но потому, что это подходит другим и находится в согласии с общественной ситуацией. И это не претензия, и не лицемерие, но подлинное выражение чувства в своей экстравертной форме акт приспособления к объективному критерию.

Так, например, картина может быть названа “прекрасной” потому, что, повешенная в салоне и подписанная известным именем она по общему предположению, должна быть “прскраснои”, или потому, что, назвав ее “некрасивой”, можно огорчить семью или счастливого владельца картины, или еще потому, что посетитель имеет намерение создать приятную атмосферу а для этого необходимо, чтобы во всем чувствовалось согласие и приязнь.

Без экстравертного чувства “цивилизованная” общественная жизнь была бы, фактически, невозможной. Коллективные выражения в культуре всецело от этого зависят. Экстравертное чувство ведет людей в театр, на концерт, в церковь и в оперу, люди принимают участие в деловых встречах, пикниках, именинах и т п, посылают друг другу рождественские и пасхальные открытки, посещают свадьбы и похороны, празднуют годовщины, отмечают Первомай или День Независимости.

Экстравертные чувствующие типы обычно очень добродушны и легко приобретают друзей Они быстро оценивают требования внешней ситуации и с готовностью жертвуют собой для других. Они буквально “излучают” атмосферу теплого одобрения, именно они чаще других “получают” мяч, перебрасываемый в компании. Исключая крайние случаи, чувство несет в себе определенное личностное качество — непосредственную связь (раппорт) с другими — несмотря на то, что субъективный фактор, в основном, подавлен. Преобладающее впечатление о таком человеке говорит, что он хорошо приспособлен к внешним условиям и общественным ценностям.

Юнг описывает типичное проявление экстравертного чувства у женщины.

Чувства согласуются с объективными ситуациями и обще значимыми ценностями. Это нигде не проявляется так ясно, как в так называемом выборе объекта любви любят “подходящего” мужчину, а не какого нибудь другого, он является подходящим не потому, что вполне отвечает субъективному скрытому существу женщины, — в большинстве случаев она об этом совершенно ничего не знает, — а потому, что он отвечает всем разумным требованиям в отношении возраста, социального положения, дохода, респектабельности его семьи и т д. Чувство любви у этой женщины вполне соответствует ее выбору. Чувство ее — подлинное, а не выдуманное от “разума” Таких “разумных” браков — бесчисленное множество, и они, отнюдь, не самые плохие жены в этих браках бывают хорошими под ругами своих мужей и хорошими матерями, пока их мужья и дети сохраняют неизменным сам психический уклад общественной жизни.

Опасность для этого типа кроется в подавлении его объектом — традиционными и общепринятыми стандартами, — в этом случае утрачивается любое подобие субъективного чувства, т е, то, что происходит в самом субъекте.