Две сестры - Виктория Лайт

Но жизнь полна неожиданностей, на первый взгляд не связанных между собой, но способных повлиять на размеренный ход человеческого существования самым кардинальным образом. В тот год, когда Морис Шеннон праздновал свое тридцатилетие, мэром Дублина был выбран некто Кейси О’Шелли, непримечательный на вид человек, но обладающий серьезными связями в деловых кругах. И вольный тон Даблин Ньюсуик все сильнее раздражал влиятельных приятелей мистера О’Шелли. Джейкобу П. Робберу было сделано внушение. Ему аккуратно указали на то, что его газета в последнее время переходит все границы, что абсолютно неприемлемо в цивилизованном обществе. Роббер все понял с полуслова и не на шутку испугался. Гнев этих людей был чреват ужасными последствиями, и бизнесмен стал уделять Даблин Ньюсуик гораздо больше времени.

Чарльзу Паррингтону такое вмешательство понравиться не могло. Он обнаружил, что хозяин, который раньше смотрел сквозь пальцы на очень многое, стал чересчур внимателен даже к абсолютно безобидным материалам. Роббер требовал, чтобы с ним согласовывали каждую тему, и Паррингтону не составило большого труда догадаться, откуда ветер дует. Он пробовал сопротивляться. Но Джейкоб П. Роббер был непреклонен. Он вовсе не желал, чтобы Даблин Ньюсуик превращалась в оппозиционную газетку.

Кто-то должен был уступить. Джейкоб П. Роббер был моложе, упрямее и богаче, и Чарльз Паррингтон вскоре подал в отставку. На самом деле все знали, что владелец газеты фактически уволил его.

В то время многие сотрудники покинули Даблин Ньюсуик. В их числе был бы и Морис Шеннон, если бы не своевременное вмешательство Паррингтона. Он принимал проблемы Мориса близко к сердцу и всегда старался по возможности помогать ему. Именно Паррингтон посоветовал молодому человеку не горячиться.

– У Роббера есть голова на плечах, – с горечью признавал он неоднократно. – Не спеши, Морис. Не позволяй мелочной обиде взять вверх. Ты и Даблин Ньюсуик неразделимы, а я, наверное, стал слишком стар и не могу идти в ногу со временем…

Морис возмущался, спорил, но в конечном итоге послушался своего наставника и остался.

Первый год тесного сотрудничества Шеннона с Джейкобом П. Роббером был весьма бурным, но со временем они оба научились уступать. Роббер понял, что Шеннону свобода творчества нужна как воздух, а Морис согласился ставить его в известность относительно своих планов. И дело пошло.

Паррингтон оказался прав. Джейкоб П. Роббер постепенно превращался из чисто номинальной фигуры в настоящего владельца, железной рукой управляющего своими подчиненными. Газета процветала, но Морис Шеннон все равно с тоской вспоминал беззаботное удалое время, когда у руля стоял Чарльз Паррингтон…

Чарльз ни за что не отправил был меня брать интервью у актриски на отдыхе, ворчал Морис, пододвигая к себе телефонный аппарат. Он-то прекрасно умел распределять обязанности между всеми.Морис разглядывал красный диск телефона, машинально отодвигая неприятный момент. Предварительная информация собрана, разведка проведена. Роббер сообщил ему, что Флер Конде остановилась в отеле Меррион, и что с главным портье существует договоренность. Если он сошлется в разговоре на владельца Даблин Ньюсуик, его беспрепятственно соединят с мадемуазель Конде, проживающей в гостинице под совершенно другим именем. Он сумеет убедить эту дамочку побеседовать с ним, возьмет у нее интервью, напишет стандартную статью и забудет об этом мерзком задании как о кошмарном сне. Так чего же он ждет?

3

– Отель Меррион, добрый день.

Морис явственно ощутил, как скулы его невидимой собеседницы сводит вышколенная улыбка.

– Добрый день. Я бы хотел побеседовать с мистером Дарэнхью, – сказал Морис, бросив беглый взгляд на бумажку с именем главного портье.

– Минуточку.

Вскоре в трубке раздался низкий мужской голос.

– Дарэнхью у телефона.

– Вас беспокоит Морис Шеннон от мистера Роббера, – представился Морис. – Я бы хотел переговорить с мисс Флер Конде.

Вот идиотское имя, мрачно добавил он про себя. Так и не знаю, правильно ли я ставлю ударение…

– Сейчас я соединю вас с ее номером, – без колебаний ответил Дарэнхью.

Морис невольно усмехнулся. Интересно, сколько Робберу пришлось отстегнуть, чтобы заставить этих людей раскрыть секрет француженки?

Один, два, три, четыре, пять. Гудки казались бесконечными. В обычной жизни Морис Шеннон не отличался терпением, и если бы он звонил своей сестре или матери, он давно бы в сердцах швырнул трубку. Но сейчас все было по-другому. На работе Морис преображался, и если будет надо, он готов просидеть так хоть весь день, терроризируя мадемуазель Конде бесконечными звонками. Посмотрим, у кого нервы крепче…

– Алло, – ответили на том конце провода.

Морис торжествующе улыбнулся. Всего лишь восемнадцать гудков. Сущие пустяки.

– Здравствуйте, – заговорил он с самими чарующими интонациями, на которые только были способны его связки. – Я имею честь беседовать с миссис Уолтергейм? Меня зовут Морис Шеннон и…

– Я не миссис Уолтергейм, – бесцеремонно прервали его. Женщина говорила на безупречном английском, и лишь изысканная правильность ее речи выдавала в ней иностранку.

– Простите, – извинился ничуть не обескураженный Морис.

Он не сомневался в том, что Флер Конде, зарегистрированная в отелем под именем миссис Уолтергейм, не сама поднимает телефонную трубку. Наверняка это горничная или секретарь. Актрисы любят путешествовать с толпой прислуги, а этот пронзительный грубоватый голос вряд ли может принадлежать звезде французской сцены!

– Что вам надо? – резко спросила женщина. – Миссис Уолтергейм отдыхает.

Значит, она здесь, обрадовался Морис. Что ж, не сегодня, так завтра, но я ее достану.

– Я представляю Дублинское Общество Любителей Древностей, – проникновенно выдохнул он, стараясь говорить вкрадчиво и волнующе. – До нас дошла информация, что миссис Уолтергейм интересуется старинными украшениями и обладает некоторыми весьма редкими экземплярами…

Эту легенду он выдумал только что. Морис вообще предпочитал действовать по наитию. Сколько раз он убеждался в том, что экспромт ему удается гораздо лучше, чем любая тщательно продуманная версия.

– Экземплярами чего? Что вы такое говорите, молодой человек? – Судя по голосу, женщина была сбита с толку. Или ирландский акцент Мориса был слишком силен для ее иностранного уха?

– Драгоценностей, редких, древних украшений, – вежливо уточнил Морис.

Он так и представлял себе свою собеседницу. Скорее всего немолодая и не слишком сообразительная. Капризная актриса всюду таскает ее за собой, потому что она верная сторожевая собака, и на ее фоне так легко чувствовать собственное превосходство.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});