Орден - Михаил Васильев

Дальше на углу строилось двухэтажное здание, наверху, не торопясь, возились рабочие. Тоже таджики, обнаженные по пояс, дочерна загорелые, даже сероватые от загара. А вот Лев увидел пруд. Его, будто декорации, огораживали, висящие на кольях, сети. Дальше на берегу стояли весы и большие баки на сваях. У воды сидел кто-то с удочкой, босой и с сигарой.

А вот из переулка возле магазина вышел Эдуардыч. В пиджаке, мешковато висевшем на его детском тельце и почти домашних тапочках.

– Ну и ладно. Вижу, довез, – сказал шофер, увидев его. Остановился рядом с ним.

Будто не замечая Льва, Эдуардыч сказал шоферу

– Командор велел тебе ждать нашу клиентку. Ходит она сейчас по деревне, такая беременная. Два дня ждала, пока магистр свое решение пришлет, сегодня дошло оно, по факсу. Отвезешь ее назад, в город.

Шофер недовольно отвернулся. И совсем внезапно выхватил из-под пиджака пистолет, вдруг выстрелил в кусты у дороги. Оттуда гигантским прыжком выскочила крыса и мгновенно исчезла.

– Сколько их собирается в последнее время! – сердито сказал шофер. – Как на митинг. Знают, что скоро рыбу будем доставать.

На этот выстрел вокруг почти не обратили внимания. Перед магазином, конечно, по деревенскому обычаю стояли мужики. Из них некоторые, молча, оглянулись.

– А я знал, что тебя здесь увижу. Как-то догадался, – сказал Лев Эдуардычу.

– Ну, а мы заметили, что ты нашими делами заинтересовался. Видели тебя во всяких кустах, за всякими заборами.

– Значит, это вы заглушили того винторогова в нашем дворе и в электробудку отнесли. И общагу нашу освободили. А бомжи с гранатометом тоже ваши были?

– Наши. И не бомжи они вовсе, – откровенно ответил Эдуардыч. – Они запасным вариантом считались. Рассчитывали мы, в основном, на снайпера. Наняли за совсем порядочные деньги специалиста из Украины. Аванс он получил, но в нужное время растерялся.

– Я видел. Наблюдал.

– Ну да, пригласили тебя, посмотреть. Заждались Сортира в преисподней. А мы служим подручными у чертей, поставляем к ним злодеев.

Они отошли к магазину и сели на кустарные скамейки, сделанные из автомобильных сидений. Рядом сидели и курили местные мужики.

– Значит, вы крутые пацаны, типа банды? – спросил Лев.

– Мы больше, чем банда. Мы народ. Народная самооборона, – ответил Эдуардыч. – Помогаем, даже спасаем и не требуем платы. Только иногда, вместо денег, нужна помощь в наших делах. Люди нужны.

«Так вот зачем меня сюда привезли», – понял Лев.

– Мы соль земли, – произнес Эдуардыч и показал на курящих рядом мужиков. – Но из одной соли ничего не сваришь. Русский народ теперь негорючий, сырой, излишне терпеливый. Приходится подбирать воспламеняющихся. Ты же мечтал погибнуть со стволом в руке.

– Да я не против, – неопределенно пробормотал Лев.

Сейчас он не мог знать, как сильно изменится его жизнь. Повернется в другую сторону на этой засранной гусями площадке перед магазином. С этого самого времени.

Сидящий рядом мужик вдруг бросил окурок и сказал:

– Тут самое главное – не бояться! Никогда. Ни богов, ни чертей! Здесь никто никого не боится.

– И не воровать, не грабить, не паразитировать на людском горе, – послышался еще один голос.

– Вы, вроде, приморских партизан? – спросил Лев.

– Да мало похожи, – ответил Эдуардыч. – Мы ничего не боимся, но при этом не такие дураки, как приморские партизаны. Чтоб штурмом посты ГАИ брать, а потом по лесам прятаться. Наш бунт осмысленный и с разбором. Следов мы не оставляем. И ментам тоже это нравится, они следов не любят. Мы не банда, – продолжил разговор Эдуардыч. – Мы орден, как в древности. Видел наш девиз над воротами? Pro domo sua. В защиту своего дома. Со всеми атрибутами. Братья-рыцари, командоры, приор, маршал. И наш основатель, великий магистр, он же гроссмейстер есть. Только его никто никогда не видел, он толи в Южной Америке толи еще где-то живет. В Эквадоре либо Либерии. Оттуда рулит.

– А эти таджики тоже рыцари? – Лев кивнул на нескольких, сидящих под ивой на берегу, таджиков, вокруг канистры пива, с неизменной здесь, похоже, копченой рыбой.

– Да они никто. А скоро их, вообще, здесь не будет. На днях многое здесь изменится, реорганизация у нас. Вот решится одна большая проблема, с деньгами.

– С деньгами проблемы всегда большие. Не хватает?

– Наоборот, слишком их много, – загадочно ответил Эдуардыч. – Деньги, деньги, дребеденьги… Ну, если согласен к нам в орден, то ты с этого мгновения уже брат-оруженосец. Для начала.

Лев недолго подумал и кивнул.

– Ну и хорошо, – Эдуардыч одобрительно хлопнул его рукой по плечу.

Потом куда-то засобирался и ушел. Лев долго еще сидел на этой скамье, потом бесцельно ходил по деревне. Эдуардыч исчез, не позаботившись о его быте. Непонятно, где Лев будет жить, что есть и, вообще, непонятно, что ему делать.

Уже темнело. Пробравшись между сетями, Лев встал на берегу пруда невдалеке от босого рыбака, будто навеки поставленного сюда. Кажется, тот не знал, что есть рыбу на рыбалке – плохая примета. У воды стоял кувшин с пивом и на нем по-местному огромный бутерброд с копченым угрем, из половины батона.

Рыбак стоял, молча. Стоял, стоял, а вот поймал рыбу. Та мелькнула высоко вверху, будто серебристая птица, а потом забилась на берегу. Чуть прихрамывая, подволакивая ногу, босой шагнул в сторону, к ведру. Кажется, Лев видел того, узнал по походке. Может, это на него он смотрел со своего балкона во дворе? Вроде, нет.

– А я тебя видал, – сказал Лев, когда рыба шлепнулась в ведро. – Ты гаражи взрываешь. А меня в орден сегодня взяли. Оруженосцем.

– Да я знаю. В деревне все про всех знают, пусть эта деревня и орден. Ну что ж, нам в ордене такие наблюдательные, как ты, тоже нужны. Тебя ведь Левка зовут. А я рыцарь, из простых, Мокей мое имя. Наверное, последний в мире Мокей остался.

Рыцарь замолчал, насаживая червяка.

Этот босой брат-рыцарь был пожилым но при этом какого-то неопределенного возраста. Большим, широкоплечим, хоть сильно худым, высохшим. Только широченные запястья выдавали его былую мощь.

Стало темно. Только на том берегу горели огоньки сигарет засидевшихся таджиков.

– Дурацкое, конечно, дело – рыбалка сейчас. Все равно всю рыбу скоро сетями достанем. Сейчас воду осторожно спускаем, у нас ниже каждого пруда своя ГЭС, целая электросеть. Много энергии тратим.

Непонятным образом ощущалось, что Мокей в своей жизни привык к шуму, крику и драке, к яростным схваткам среди людей, в самом их центре. Но эта ясная ночь, тихая вода сейчас умиротворили его.

Лев, сидя на корточках, смотрел на тихий пруд. Каким неприятным казался сейчас город, и все, что в нем случилось в последнее время.

– А как наш орден называется? – спросил он.

– Этого никто не знает. Вернее, знает только один человек, магистр, но он далеко. Он здесь решает все. Скоро у нас генеральный капитул в магистратуре, то есть по-вашему заседание. Будут тереть про новый обет бедности для братьев. Но наш эквадорский старик уже все решил. – Голос брата Мокея сейчас звучал над водой отчетливо и ясно, как у диктора в телевизоре. – И вообще, отменяют нашу коммерцию, магистр решил задушить торговлю. Неблагородно, мол. Орден существует не для прибыли, не для того, чтобы водкой и пивом торговать. И все подсобное хозяйство будем сокращать. Уже сейчас бесплатно рыбу и хлеб на улицах раздаем.

– Да, я видел, – сказал Лев. – Так значит, на помойках это ваши деньги?

– Наши. Мы выбрасываем. Сейчас весь народ в ордене гудит. Ждем, что скоро запретят «мафиозное производство».

– Ваш Эдуардыч, видимо, тоже активно хлопочет по этому поводу. Бросил меня посреди улицы и исчез.

– А, Эдуардыч – это мелочь, – снисходительно произнес Мокей. – Хоть часто и начальника из себя строит. Бегает, распоряжения магистра передает. Сторож, одним словом. А ты не переживай, вставай на якорь в моей избе, живи.

Кажется, похожие слова Лев слышал не так давно.

Вместе с Мокеем Лев шел в сегодняшний дом, нес тяжелое ведро с рыбой. Рыцарь курил дешевую «Приму», хромал рядом.

– Обет бедности – это не настоящая бедность, конечно. Мы себе на жизнь всегда добудем. Но нынешнее процветание все, закончилось. Придется братьям теперь с «Мальборо» и «Кэмела» на «Приму» слезать.

– А нельзя ваши деньги тупо потратить? – спросил Лев. – Зачем обязательно выбрасывать понадобилось?

– Думаю, что затем, – помолчав, ответил Мокей. – Шок нужен для нас, людей. Чтобы сильнее запомнили. Чтобы помнили и знали, какой бизнес – это рыночный, азербайджано-дагестанский. А какой нашего ордена, русский.

Дом Мокея был необычным для этой деревни, старым, из давно не окрашенной ящичной доски. Сейчас открытый настежь и просохший за лето.

На следующее утро, когда они опять вышли рыбачить, стало видно, что за ночь вода явно ушла. Пруд окружила полоса широкой черной грязи. Теперь они рыбачили с длинных деревянных мостков. Мокей все рассказывал, как он ловил рыбу на сейнерах на севере: