Основы рабочей социал-демократии. Курс 1. Социал-демократии - Тимур Воронков

Экономическая и социальная защищенность также относятся к средствам влияния на свое положение. Человек, зависящий материально, не может отстаивать свои интересы; человек, едва сводящий концы с концами и находящийся в состоянии постоянного страха перед возможностью заболеть или оказаться безработным, имеет весьма небольшие возможности для своего развития. Основополагающим для социальной защищенности, вполне естественно, является наличие работы, дающей постоянный доход. Не менее важной является и экономическая защищенность для безработных и престарелых, – это возможность оказывать влияние на свое положение.

Одинаковые возможности или одинаковые результаты?

Политика равноправия может лишь создать равные возможности для всех. Как каждый распорядится этими возможностями – его дело. Политика равноправия не может, да и не ставит себе такую задачу, заставить всех двигаться в одном направлении для достижения одной цели.

В политической философии всегда различают равенство возможностей и равенство результатов. Именно последнее – равенство результатов – используется часто критиками, когда они утверждают, что равенство это то же самое, что унификация.

Если требование равенства трактовать как то, что все должны добиться одного и того же результата, тогда получается, что это требование всеобщей одинаковости. Но подобная трактовка равенства в корне противоречит самой его сути: права всех управлять собственной жизнью. Если всех заставить жить по шаблону, то у людей будет отнята возможность управления своей собственной жизнью. Трактовка «все должны иметь всего поровну» – подрыв самой идеи равенства.

Итак, если даже в основе лежит принцип «равенства возможностей» (управлять своей жизнью), то нельзя полностью отмести требования «равенства результатов». Возьмите в пример школу: всем необходимы определенные базовые знания для того, чтобы быть нормальным гражданином и работником. В этом смысле школа должна предоставить «одинаковые результаты». Что в свою очередь может потребовать «различных возможностей», т. е. школа использует разные педагогические методы, поскольку не все методы подходят в равной степени всем учащимся. Или же дополнительные усилия затрачиваются на тех учеников, кому учение дается труднее, чем остальным.

Что же касается всех дополнительных знаний помимо базовых, то тут, конечно же, нельзя требовать никакой уравниловки. Способные к музыке должны иметь возможность развивать эти способности точно так же, как математически одаренные, способные к рукоделию или работе с людьми должны иметь право развивать именно эти свои стороны.

Равенство – это еще и одинаковое право для всех быть разными без того, чтобы что-то считалось важнее или лучше.

И только в обществе, достигшем настоящего равенства, имеется право быть разными. В обществе неравных обязательно кого-то отвергают или заталкивают в угол, лишая, таким образом, часть общества возможности на развитие своих способностей.

Свобода и равенство

У буржуазных комментаторов утверждение, что свобода и равенство находятся в противоречии друг к другу, встречается очень часто.

Этот тезис строится на ошибочном толковании требования к равенству, как одинаковому результату. Если всех загнать в одну и ту же форму, то это, как мы уже констатировали, противоречит праву каждого самому определять, как устроить свою жизнь и свои будни.

Определение равенства, таким образом, заключается не в том, что «все должны быть одинаковы». Равенство предполагает одинаковость лишь в одном отношении: на одинаковое право для всех определять для себя условия жизни. Или же, другими словами, одинаковое право на свободу.

Если говорить о праве на свободу, то необходимо также иметь в виду, что свобода распространяется на всех членов общества. И тогда рассуждения о противоречии между равенством и свободой становятся абсурдными. Наоборот, равенство станет условием свободы: лишь в обществе равноправных, где все имеют возможность быть свободными. В обществе, где нет равенства, где более сильным разрешено отнимать у слабых, у отдельных представителей общества ограничивается возможность влиять на свою жизнь. Более сильные будут диктовать менее сильным свои условия, тем самым ограничивая их свободу.

Равенство и справедливость

Называя вторую базовую ценность, многие приходят в замешательство: так все-таки равенство или справедливость?

Присутствующую здесь двойственность легче объяснить с философско-исторической точки зрения:

Со времен Французской революции базовыми ценностями считались свобода, равенство и солидарность. С философской точки зрения о справедливом обществе можно говорить тогда, когда реализованы все три базовых ценности. (см. Рис. 3.)

Рис. 3. Справедливое общество и базовые ценности

В то же время, при рассмотрении базовой ценности «равенство» возникает вопрос о том, как организовать справедливое распределение материальных и нематериальных благ. С 80-х годов 20-го века наибольшее распространение получила позиция, согласно которой в качестве центральной базовой ценности следует использовать понятие «справедливость» в отличие или для уточнения понятия «равенство». В настоящее время принято говорить о свободе, справедливости и солидарности. Тем не менее, стоит познакомиться с философской дискуссией на эту тему.

В отличие от понятия «свобода», которое можно отнести к любому человеку в отдельности, «равенство» и «справедливость» являются относительными понятиями: при этом каждый человек и его индивидуальная свобода соотносятся с другими членами общества.

«Что такое справедливость? Можно ли вообще так ставить вопрос? Спрашивая „что такое“, мы спрашиваем о вещи. Справедливость – не вещь. Справедливость – относительная категория. Она касается отношений между людьми. Отношения определенного типа называют справедливыми. Таким образом, следует спрашивать не „Что такое справедливость?“, а „В чем состоит справедливость?“ Справедливость проявляется в положении человека в сообществах, в которые он входит. В обществе, в отношениях с другими людьми, с которыми он взаимодействует. У людей есть потребность в том, чтобы определить свое положение по отношению к другим людям, с которыми они взаимодействуют, узнать, как они их воспринимают, как их оценивают. Если самооценка человека соответствует тому, как его оценивают другие, он ощущает справедливое отношение к себе. Такая оценка находит свое выражение в том, что человека наделяют материальными и духовными благами, отказывают в них или отнимают их у него». (Heinrichs, 2002. С. 207—208.)

Итак, справедливость требует, очевидно, определенных предпосылок: человек может считать, что к нему относятся несправедливо, но при этом с объективной точки зрения распределение благ может быть вполне справедливым. Что справедливо и что несправедливо – это можно выяснить только в результате взаимодействия людей в обществе. Таким образом, справедливость предполагает,

• что осуществляется общественное распределение (духовных и/или материальных) благ.

• и что распределение благ происходит в соответствии с легитимными критериями, с которыми согласны все.

Лишь после выполнения этих двух предпосылок можно говорить о справедливости.

Равенство же – это особая форма распределения материальных и духовных благ:

«Исходной точкой, но не результатом (социального) строя является равенство. При определении критериев распределения необходима базовая норма распределения, исходя, из которой справедливым считается распределение, отклоняющееся от нормы. Этой первичной нормой распределения является арифметическое равенство, то есть деление подлежащих распределению благ на число получателей. В отличие от справедливости равенство не нуждается в критериях. Если в каком-то конкретном случае нет критериев для распределения благ, если нет оснований для того, чтобы дать одному человеку больше или иное, чем другим, то тогда, чтобы исключить произвол, следует дать всем поровну». (Heinrichs, 2002. С. 211—212.)

Итак, требование равенства предполагает, что нет признаваемых обществом аргументов, которые оправдывали бы неравный подход в распределении благ.

Таково самое общее определение понятий «равенство» и «справедливость», не вызывающее серьезных возражений со стороны представителей различных научных теорий. При этом интересно, однако, как они обосновывают справедливость «неравного распределения». Здесь уже имеются значительные различия, на которых мы не можем подробно останавливаться. Но читатель, активно интересующийся политикой, все же спросит, как можно на практике, на уровне «текущей политики» определить, насколько справедливым или несправедливым является то или иное политическое предложение.