Ямато-моногатари - unknown

Так сложил.

И вот однажды говорит Канэмори: «Хочу я в жены ту де­вушку», а родитель на это: «Она еще очень молода, придет ее пора, тогда...» Скоро Канэмори надо было ехать в столицу, и он послал вместе с веткой дерева ямабуки:

ХанадзакариСуги мо я суру тоКавадзу накуИдэ-но ямабукиУсиромэтаси мо

Как бы не отошелПышный расцвет цветов.И вот вздыхаю, тревожусьЗа ямабуки у колодца,В котором поют лягушки[156] —

Так сложил.

Говорят люди, что супруга Цунэтада-но кими воспела горя­чие источники в Натори, а это как раз и была та самая дама из Куродзука:

Оходзора-ноКумо-но каёхидзиМитэ сиганаТори номи юкэбаАто ва ка мо наси

Ах, если б мне увидетьТропу, по которой ходит облакоЧерез ширь неба.Птица лишь вспорхнет,И уж нет и следа ее[157].

Так сложила, и господин Канэмори, услышав эти стихи, на ту же тему:

Сихогама-ноУра ни ва ама яТаэни кэнНадо сунадори-ноМиюру токи наки

В солончаковойБухте рыбаки, говорят,Бывать перестали —Почему же рыбыНе видно?[158]

И вот эта дама, которую любил Канэмори, с другим человеком отправилась в столицу, и, услышав об этом, Канэмори сказал: «Даже не известила меня о том, что уезжает». Однако женщина отправила ему письмо, в котором говорилось: «С тоской вздыхаю о ямабуки у колодца», с пометой: «Это на память о стране Мити-но куни».

Тогда Канэмори сложил:

Тоси-во хэтэНурэватарицуруКоромодэ-воКэфу-но намида-ниКути я синуран

Рукав моей одежды,Который многие годыБыл влажен [от слез по тебе],От сегодняшних слез,Видно, совсем сгниет[159].

59

Наскучив суетным миром, из столицы в Цукуси переехавший кавалер в дом своей возлюбленной послал:

Васуру я тоИдэтэ косикадоИдзуку-ни моУса ва ханарэнуМоно-ни дзо арикэри

С надеждой забытьУдалился сюда.Но где бы я ни был,Не удалюсь от печали,Вот что со мной творится[160].

60

Жила некогда дама по имени Годзё-но го[161]. В дом своего возлюбленного послала она однажды рисунок, себя изобразив в виде женщины, пожираемой пламенем, а клубы дыма во множестве нарисовала с такой припиской:

Кими-во омохиНаманамаси ми-воЯку токи ваКэбури охокаруМоно-ни дзо арикэри

Когда с любовью думаю о тебе,То живое тело моеГорит,Тогда вот такМного бывает дыма.

61

Во дворце Тэйдзиин много было покоев, где обитали фрейлины императорской опочивальни, и вот через некоторое время был построен восхитительный дворец Кавара-но ин. Был он возведен специально для Госпожи Восточной опочивальни Кёгоку-но миясудокоро, и император перебрался к ней. Было это весной. Для оставшихся в Тэйдзиин дам все это было неожиданно, и они загрустили в одиночестве. Пришли к ним придворные. «Так прекрасны глицинии, а государь не изволит даже взглянуть[162]» и тому подобное говорили. Стали рассматривать цветы, а к глициниям прикреплено послание. Развернули они его, смотрят:

Ё-но нака-ноАсаки сэ-ни номиНариюкэбаКинофу-но фудзи-ноХана-то косо мирэ

Все в миреЛишь мелководьемСтановится.Посмотреть хоть на цветыВчерашних глициний[163].

Так говорилось в послании, и все были безмерно очарованы, всеми овладела печаль, но которая из фрейлин сложила танка, никто не знал. А придворные кавалеры так сложили:

Фудзи-но ханаИро-но асаку моМиюру канаУцурохи-ни кэруНагори нарубэси

Да, глициний цветИзмельчавшимКажется.Видно, что лишь отзвукОстался от увядающих цветов.

62

Дама по имени Носан-но кими и монах Дзодзо[164], как никто, любили друг друга. Обменялись они клятвами в беспредельной любви. Носан-но кими:

ОмофутэфуКокоро-ва кото-ниАрикэру-воМукаси-но хито-ниНани-во ихикэн

ЛюбящееСердце совсем другое,Чем я думала.Что же могу сказать яПрежним возлюбленным? —

так ему послала, а монах Дзодзо-дайтоку отвечал:

Юку сувэ-ноСукусэ-во сирануКокоро-ни ваКими-ни кагири-ноМи-то дзо ихикэру.

Для сердца,Не знающего, как жизньМожет сложиться,Только ты одна существуешь —Вот что я скажу о себе.

63

Ныне покойный Укё-но ками тайно сблизился с дочерью од­ного человека. Отец ее однажды прознал об этом, очень бра­нился и не пустил к дочери Укё-но ками. Печальный, тот вер­нулся домой.

И вот наутро сложил и послал:

Са мо косо ваМинэ-но араси ваАрлкарамэНабикиси эда-воУрамитэ дзо коси

Вот такой, верно,Буря в горахБывает.Вернулся я, сожалеяО склонившейся ветке[165].

64

Хэйтю привел однажды в дом к своей жене молодую даму, к которой был неравнодушен, и поместил там. Жена стала браниться и в конце концов выгнала женщину. Хэйтю, то ли он во всем жене повиновался, но, хоть и жаль ему было ту даму, он ее задержать не посмел. Жена так сердилась, что к той и подойти было нельзя, и тогда он приблизился к ширмам в четыре сяку длиной, встал около и сказал: «Между людьми такое бывает, чего и не ждешь. Где бы ты ни была, не забывай меня и пришли письмо. Думаю, что и я смогу тебе написать». А дама к тому времени, завернув свои вещи в сверток, послала за экипажем и как раз ждала его. Очень было ей грустно. Наконец она уехала. Через некоторое время приходит письмо:

Васурару наВасурэ я синуруХаругасумиКэса татинагараТигирицуру кото

«Не забудь!»И не забудетВесенняя дымка,Что сегодня поутру встала,Свою клятву[166].

65

Когда Нанъин-но горо[167] был правителем Микава, он завязал отношения с Иё-но го, служившей во дворце Сокёдэн[168]. Как-то он сказал ей: «Хочу прийти», но она послала ему передать: «Ухожу во дворец, в покои фрейлины опочивальни».

Тогда он:

ТамасударэУтито какуру ваИтодосикуКагэ-во мисэдзи тоОмофу нарикэри

За занавескамиВо дворце, говоришь,Значит,Не показываться мнеРешила ты[169] —

так он сказал. И еще:

Нагэки номиСигэки мияма-ноХототогисуКогакурэ итэ моНэ-во нами дзо наку

Только все стонетВ густых горных лесахКукушка.Хоть и спрятана в деревьях,Все же слышен плачущий голос.

И тому подобное говорил ей.

И вот как-то он к ней пришел, а она стала уже его выго­нять, говоря: «Сейчас же возвращайтесь к себе». А он:

Синэ то тэ яТори мо аэдзу ваЯрахаруруИто икигатакиКокоти косо сурэ

Значит это – умри?Только пришел я,И уже прогоняешь.Ах, уж не по силам мне жить —Чувствую я[170].

Ответное стихотворение очень было интересно, но не дошло до нас.

Еще он приходил к ней как-то вечером, когда шел снег, поговорили они о разном, и тут же она сказала: «Уже ночь спустилась. Возвращайтесь к себе». Он собрался было уходить, но валил сильный снег, он тянул дверь, но никак не мог от­крыть. Тогда он:

Вага ва са ваЮкифуру сора ниКиэнэ то яТатикаэрэдомоАкэну итадо ва

Так желаешь ты,Чтоб в снегопадеПогиб я?Ведь если вернусь,То дверь все равно не открыть...[171] —

так сказал.

«И стихи слагает, и говорит изящно, отчего же никак не складывается у нас? Не оттого ли, что лицо его очень уродливо, как на него взглянешь?» – так она как будто о нем расска­зывала.

66

В ночь, когда Тосико ожидала Тиканэ[172], но он не пришел, она сложила:

Са ё фукэтэИнаохосэдори-ноНакикэру-воКими-га татаку-тоОмохикэру кана

Наступает ночь,И, услышав, как кричитПтица инаохосэ[173],Подумала было я,Что это ты в дверь стучишься.

67

А еще было так. Тосико ждала Тиканэ в ночь, когда шел дождь. Дождь что ли, помешал ему, но он не пришел. В полуразрушенном доме сильно текло. «Сильно льет дождь, и я решил не приходить. Зачем вы поселились в таком месте?» – так написал Тиканэ, и Тосико тогда сложила:

Кими-во омофуХима наки ядо-тоОмохэдомоКоёхи-но амэ ваМорану ма дзо наки

С любовью тебя вспоминая,Думала я,Что в доме моем нет щелей,Но сегодня вечером дождьПросочился повсюду[174].

68

От Бива-доно[175] был отправлен посыльный в дом Тосико с просьбой прислать ветку дуба касива. Тосико приказала отломить ветку и послала со стихами:

Вага ядо-воИцука ва кими-гаНарасиба-ноНарасигахо-ни ваОри-ни вокосуру

Когда же тыТак, будто это для тебя привычно,Послал ко мне, чтобы сорвали для тебяЛист дерева нараУ дома моего?[176]

Ответом было: