Коллекция «Этнофана» 2011 - 2013 - Сборник

— И-и-иллл! — одинокий зов заставляет собраться.

Шторм вновь дотянулся холодными брызгами до лица. Холодно.

Вдруг сердце замирает — там, у горизонта сизый полог отрывается от бушующего океана, и алая нить чистого закатного неба отрезает тучи от воды. Кажется, стало даже теплее от далекого закатного солнца. Еще немного и небо освободится от ненастья, и он сможет оторваться от земли и вознестись прямо к Солнцу!

Какая-то особо смелая чайка, подлетев к самому лицу, больно ударяет крылом по щеке.

— Кирилл! Кирюша! — ангельский глас произносит его имя из поднебесья. «Видимо, все. Время пришло. Хорошо-то как!»

Благостные мысли нарушает надоедливая птица, которая опять машет крыльями и задевает глаза.

Кирилл Ильин разлепил веки как раз в тот момент, когда очередной стакан воды был опрокинут ему в лицо.

Потолок. Китайская стеклянная люстра. Лицо Ксении. Лицо жены почему-то опухло от слез. Штормовой берег сменился полом на собственной кухне, но так же омерзительно холодно и мокро.

— Кирилл! Кирюша! — теплые капли ее слез на его лице, — Илюша, папа очнулся!

Перед глазами изумленное лицо сына. Мысли ворочаются вяло, все еще кажется, что это мираж и через мгновение он опять останется в одиночестве над бушующим океаном.

— Пап, ты чего? — Илья помогает ему подняться и сесть за стол.

— Ор-рел! Ор-рел! — с холодильника раздался пронзительный крик Ираклия.

В глазах жены испуг и слезы.

— Ксенюшка, все хорошо. Не волнуйся. Я наверно быстро нагнулся. — Так хочется ее успокоить, вытереть слезы, но руки еще сковывает непонятная вялость. Ильин-старший взглянул на руки и пошевелил пальцами. Кисти были бордовыми от прилившей крови. Крепко сжав кулаки, он почувствовал, как туман в голове отступает. Он снова в состоянии контролировать тело.

— Пап, ну ты да-ал! — Илья с беспокойством подсел к отцу и чмокнул в щеку, — может «скорую», а?

Забота сына растрогала Ильина. Он даже на мгновенье забыл о том, что только что лежал на полу, поливаемый холодной водой.

— Этого еще не хватало! — возмутился он и осекся.

— Ор-рел! Ир-раклий! Ор-рел! — напомнил о себе попугай.

— Кыш, поганая птица! — замахнулась на попугая Ксения, — зачем на кухню притащился? Кыш отсюда!

Ираклий рассудил, что не стоит испытывать терпение хозяев, расправил крылья и спланировал на пол.

— Кольцо-то отдай! — наклонилась Ксения к птице, но попугай, переваливаясь как утка, ворча, убежал в гостиную.

— Вот засранец! — рассердилась на птицу Ксения, но догонять ее не стала. — А ты, — обернулась она к мужу, — живо в постель — мерить давление.

Когда все разошлись с кухни, она устало опустилась на стул. Череда несчастных случаев с мужем уже не укладывалась в версию простого стечения обстоятельств. Она так надеялась, что после этих нескольких дней в пансионате Кирилл окрепнет. И, вот, на тебе.

Особо ее испугало ощущение, которое она испытала в тот момент, когда мужу стало плохо. Как только Кирилл прикоснулся к старому бабушкиному кольцу, Ксении показалось, что все тело пронзило током. На доли секунды мир погрузился во тьму. Время остановилось, окружающий мир замер, будто была нажата кнопка «пауза». Остановилась сама ЖИЗНЬ. Только пульсирующая мысль — «Все кончено» и следом — «Все продолжается». Эта пара, подобно метроному стучала в голове.

Кнопка отжата.

Все, как и прежде. Кирилл лежит. К нему тянется Илюша. Попугай взлетает на холодильник. Все, то же, но что-то неуловимое ушло, оставив ощущение электричества в воздухе и металлический привкус во рту.

Тихо подошел Илья.

— Мам, что это было? — значит, ей не показалось, Илюша тоже что-то почувствовал!

— Не знаю, сынок. Как будто током ударило, что ли, — она тяжело поднялась, — пойдем к папе.

Кирилл решил не идти в спальню и прилег в гостиной. Василиса тут же улеглась у него на груди. Жук, поставив лапы на край дивана, пытался лизнуть его в лицо. Даже Тоторошка, подобно узнику, вцепившись лапками в прутья решетки своей клетки, не сводил своих глаз-бусинок с Ильина-старшего. Казалось, домашние питомцы переживают за хозяина и хотят ему помочь. Не было только попугая.

— Ираклий! Ираклий! — убедившись, что давление у мужа нормальное, и он ничего себе не повредил, когда падал, Ксения приступила к поискам птицы.

Попугай нашелся не сразу. Он залетел на шкаф в спальне Кирилла и Ксении и там сидел, покачиваясь и склонив голову набок.

Ни крики хозяйки, ни попытки Ильи палкой согнать его со шкафа не увенчались успехом. Поэтому Ксения не выдержала, встала на стул и сгребла птицу в руки. Неожиданно из лапы Ираклия выскользнуло кольцо и со звоном упало на пол. Ксения подобрала его и положила в карман халата, а подозрительно умиротворенный попугай был отправлен в гостиную.

Когда уже ложились спать, Кирилл рассказал жене, как «стоял на берегу бушующего океана», и как ему казалось, что морские брызги летят ему в лицо, когда Ксения поливала его водой, пытаясь привести в чувство. Они посмеялись и стали укладываться.

Глава 2

23:00. 22 февраля 1920 годаВагон комбрига 61-й бригады Я.Г.Блюмкина

— Не спите, Валентин! — ворчливый голос молодого комбрига раздался из-за спинки дивана, — посмотрите в окно, такой эпической картины, Вы, возможно, не увидите уже никогда!

За окнами вагона, в котором тряслись комбриг и его помощник, действительно открывалась величественная панорама. Даже частое мелькание металлических конструкций моста не отвлекало от ночной пустыни, ярко освещенной полной луной.

Комбриг приказал установить диван вдоль окна, чтобы можно было наблюдать виды заснеженной России, не отвлекаясь на дела.

— Вы что, уснули? Валентин Кириллович! А-у-у! — над спинкой дивана показался круглый, стриженный «под ноль» череп комбрига, — поверьте, такую панораму Вы мало где увидите. Да проснитесь Вы, Ильин!

— А кто спит? — голос помощника был хриплый от бессонницы и бесконечного числа выкуренных папирос, — Вы, Яков Григорьевич, видами любуетесь, а мне отчет о проведенных операциях готовить.

— Валентин, в Евангелии от Марка сказано: «Отдавайте кесарево кесарю, а Божие Богу[21]»! Ваша же «планида» — писать отчеты о нашей исторической миссии, — он подошел к столу, на котором на стыках подрагивало огромное блюдо с фруктами, казавшимися невероятным натюрмортом на просторах зимней послереволюционной Сибири. Отправив в рот сизую виноградину, комбриг подошел к столу, за которым в конусе света от настольной лампы сидел его помощник и печатал одним пальцем на Ундервуде.

Они были почти ровесники. Оба широкоплечие, стриженые «наголо». На этом их сходство оканчивалась.

Помощник — в гимнастерке, перехваченной крест-на-крест ремнями портупеи, с красными, то ли от бессонницы, то ли от густого табачного дыма глазами. Он периодически тер виски и с исступлением долбил одним пальцем по кнопкам пишущей машинки.

Комбриг — в экзотическом китайского шелка халате. Под халатом виднелась белая шелковая сорочка с модным когда-то воротником «Апаш»[22]. Грустные зелено-карие глаза, мясистая верхняя губа, прикрытая короткими усами, делали его больше похожим на преуспевающего торгового агента, чем на командира бригады, которая только что вела бои с бароном Унгерном. На лице комбрига читалась отчаянная скука.

— Валентин Кириллович, бросьте этот «мартышкин» труд. Официальный отчет напишут штабные. Нашу главную задачу, которая стояла перед нами, мы выполнили. Но о ней ничего печатать нельзя. Так что предлагаю выпить. Вкусно закусить и, наблюдая мистически величественные картины заснеженной России, почитать стихи!

Он открыл небольшую дверцу в стене вагона и достал литровую бутыль с прозрачной жидкостью, выдернул зубами пробку, и замороженная водка густой маслянистой струей наполнила большие хрустальные бокалы, которые мгновенно покрылись слоем белого инея.

— Валентин Кириллович! Давайте выпьем за русскую литературу! Нет, за русскую поэзию! Нигде в мире нет таких поэтов, как у нас в России! — неожиданно он несколько сконфузился и, делая вид, что отрезает кусок семги, добавил, — Ваш покорный слуга, тоже стишками балуется.

Едва заметная картавость и малороссийский говор выдавали в комбриге уроженца южной культурной столицы дореволюционной России — Одессы.

Собеседник молчал, не зная как реагировать на откровение комбрига.

Видимо, почувствовав, что чересчур разоткровенничался, хозяин поднял бокал и одним глотком осушил его. Помощник последовал за ним.

Большой глоток ледяной водки, кусок соленой семги и свежая булка с хрустящей корочкой в мгновенье ока изменили атмосферу в вагоне. Молодым мужчинам даже показалось, что тусклый свет электрических лампочек стал ярче.