Дело №1 - Екатерина Серебрякова

не скрывая этого. Лёня выглядел жалко в своих попытках оправдаться. Впрочем, он даже не пытался! Отказывался от очевидных фактов.

— Может ты за эти два года головой сильно ударялся? Как не ты? — я подошла к решетке и открыла на экране телефона кадры с того самого Нового года.

Да, да, вчера я перекинула в галерею парочку снимков. Не знаю зачем… На память, блин!

— Эта тусовка проходила на горнолыжном курорте в Сочи? — брезгливо уточнил Лёня, глядя на фото.

— Эм… Нет. На квартире у Валеры здесь.

— А я тот Новый год встречал с семьей на горнолыжном курорте в Сочи. Тебя там не было, Куколка.

Что-то я совсем перестала что-либо понимать. Складывалось впечатление, что сейчас Лёня не шутил. Он выглядел серьезным, даже настороженным моей уверенностью в том, что на фото действительно он.

— Подожди… Но как же нет? Мы были в одной компании около года… Лёня Сухарев. Твои ведь фотки?

Ничего не ответив, мужчина выхватил телефон из моих рук и начал что-то шустро набирать на нем. Я не успела возмутиться, как Лёня протянул его обратно.

На экране была открытая страничка в социальной сети Сухарева Леонида. Того, который сейчас стоит передо мной.

Там были фотографии с отдыха, из спортивного зала, какие-то статьи на футбольную тему. А два с половиной года назад в Новогодние каникулы он и впрямь выкладывал снимки с семьей из Сочи.

Более того, на этих снимках двухлетней давности он выглядел совсем не как в моих воспоминаниях. Лёня действительно носил бороду. И длинные волосы, из которых смело можно было плести косы.

— Боже мой… Как так? Я была уверена, что ты… То есть он. Черт!

— Целые сутки ты ненавидела меня из-за какого-то другого хмыря! А я сразу сказал, между прочим, — со знанием дела изрек Лёня. — Теперь-то согласна сходить на свидание?

— Да иди ты! У нас тут преступник на свободе ходит…

Происходящее казалось мне какой-то невероятной чередой нелепых совпадений. В одном городе два человека с одинаковыми именами и такими похожими лицами. Ну ведь невероятно!

Я действительно не могла поверить в то, что не знакома с этим человеком. Ведь он так похож на мужчину из моих воспоминаний… Но выходит, что связывает их только одно на двоих имя и одно лицо.

И кому мне все это рассказать? В пору не к Журавлеву идти, а на первый канал с этой историей.

— Сейчас Женя приедет, — сказала я после звонка коллеге. — Обещал во всем разобраться.

— А чего Женя? — мужчина встал со своего места и подошел к железным прутьям. — Ты чем хуже? Сделай запросы, наведи справки. Или чего вы там обычно делаете?

— Да я… Не умею.

Было стыдно признаваться, но в полиции я и впрямь была офисной мышью, которой не доверяют ничего кроме заполнения бумажек. Даже связи со службами, расширенные полномочия — все это было не у меня, а у моих коллег.

Если раньше я еще пыталась, выбивала себе какие-то дела, достойные полицейского, то сейчас, кажется, смирилась и просто плыла по течению из верениц бумажных дел.

— Мда, работы будет много, — констатировал Лёня.

— Какой еще работы?

— С твоими комплексами и загонами. Чтобы построить гармоничные отношения, нужно, прежде всего, найти гармонию с собой, состояться как личности. А у тебя с этим беда.

— Нет у меня никакой беды! — я даже разозлись на мужчину. — И вообще, ты психолог что ли? Нет! Вот и не нужно ко мне в голову лезть.

— Да Стась, — протянул Лёня. — Я же не в обиду. Ну иди сюда, подойди.

Я только зло зыркнула на мужчину и демонстративно осталась сидеть на своем месте, то бишь на уголке рабочего стола.

— Вот где не надо характер показывать — это она первая! А где нужно со стальной хваткой, так сразу в кусты. Стась, я не хотел тебя обидеть и плохого ничего говорить не думал. Ты замечательная девушка и хороший полицейский, который выполняет доверенную ему работу. Но это ведь не настоящая ты.

— А какая по-твоему? Игрушечная? — перебила я, все же спрыгнув со стола.

— Несчастливая. Ты не флиртуешь совсем, не заигрываешь, на ухаживания не отвечаешь.

— Я на работе!

— Да брось, не поэтому ведь совсем, — тут я промолчала, не найдя что сказать.

А что тут скажешь? Лёня прав. Даже если бы он подошел ко мне в парке или в магазине, маловероятно, что я бы решилась легко и просто ответить на его предложение прогуляться в парке.

— И на работе тебя будто затыкают! Дают эти бумажки, оставляют в малюсеньком кабинете наедине со всякими пьяницами и наркоманами. Ты же способна на большее, и ты это знаешь.

Будто бы в знак согласия я тихо выдохнула и обхватила рукой железный прут. Тут же сверху легла теплая ладонь Лёни.

Он мягко улыбнулся, провел пальцами до моего локтя через ткань голубой форменной рубашки и, совсем осмелев, положил руку на талию.

— Если не уберешь, прострелю колено, — предупредила я.

— Понял, переборщил! Зато ты улыбнулась.

Я и сама не заметила, как уголки губ поползли вверх, и я уже не строила из себя буку. Что-то теплое поселилось внутри, надежда на свет в конце этого мрачного тоннеля.

Лёня ведь прав. Я совсем забилась в этот кокон серой мышки, перестала бороться с происходящим. Закрылась от всех, четко ограничив зону своего комфорта, из которой выходить я не собиралась.

Но достаточно. Пора изменить хоть что-то. Сделать шажок за черту навстречу тому, чего я хотела, будучи еще юной девушкой, чьи крылья не обломали реалии суровой жизни.

— Ты сама знаешь, что нужно делать, Стась. Только ты знаешь какое оно твое счастье. Я, конечно, буду рядом, но я могу только наставлять, заставлять тебя очаровательно улыбаться и ни в коем случае не давать плакать, даже если что-то не получается.

— Спасибо, — тихо сказала я, все-таки делая шаг назад. — Ты странный, Лёнь.

— Это еще с чего? — мужчина усмехнулся и посмотрел на меня так растерянно, будто я сказала что-то невероятное.

— Тебя вчера привезли в участок совершенно ни за что. А уже сегодня ты мотивируешь меня меняться в лучшую сторону и обещаешь быть рядом. Разве это не странно?

— Может и странно, — Лёня пожал плечами. — Но если так хочется? Если хочется быть рядом с тобой и наблюдать, как ты становишься той, которой по-настоящему хочешь быть.

Я посмеялась и отошла к своему столу. Конечно, было безумно приятно, но так странно, черт возьми.

Через пятнадцать минут в участок приехал Журавлев. Он не был особенно доволен моим невнятным