Легенды о кентаврах. Мифология - Альфия Камалова

Но в этот день он был игрив и ласков. То листья весело вскружит, то брюшки пощекочет у небесных коров, то соберет их в стайку и угонит от Нефелы.

Эол подлетел к Окиронее и, кружа вокруг нее, распустил ее длинные косы, в прядях ее серебристо-пепельных волос запутался, он трепал ее пеплос, гладил ее кожу и тихо шептал ей: «Лети со мной!»

– Нет, — говорила ему дочь Хирона. – Улетай прочь! Спутницам Артемиды не дозволено приближаться к мужчинам.

– Я всюду бываю, я многое видел, – говорил он ей. – Я видел, как дивные леса растут на дне морском, как грохочущие горы плюются огнем, как в горах распускаются каменные цветы! Лети со мной!

– Нет, – говорила нимфа Артемиды. – Улетай прочь! Я буду верна госпоже.

Договорился Эол с Нефелой и спустила она облачную корову – низко-низко. Погладила ее Окиронея по холодной пушистой спинке. Еще ниже опустилось облако. Не удержалась Окиронея, шагнула в ее мягкое тело. Только оглянулась она на бабушку Липу, вопрошая ее глазами: «Можно ли?»

– Лети – лети, – ласково качнула ей ветвями Фелира, ведь когда-то и сама она безоглядно нырнула в пучину своих чувств.

Поднялось облако с Окиронеей в небо, и по легкому прозрачному эфиру6 погнал его бог ветров.

Не вернулась домой Окиронея. Потеряли Хирон с Харикло свою выросшую дочь. Только мудрая Фелира знала, что с юными девами такое однажды случается… Да от ока всевидящего Гелиоса не укрылось, как бог Эол в единоборстве одолел неуступчивую нимфу. Боялась отца Окиронея, но пуще Хирона страшил ее гнев Артемиды, защитницы целомудрия. И вездесущий бог ветров, зная о нравах богини-Девы, разящие стрелы которой не знают промаха, стал думать о том, как спасти возлюбленную от неминуемой кары. Попросил Эол Посейдона, покровителя коней, изменить ее облик, чтоб не губить дочь Хирона. Так Окиронея превратилась в лошадь и стала зваться Гиппой7.

Только через год, после кончины своей жены, царь Магнезии Эол смог жениться на Окиронее и привести ее с маленькой дочерью к себе дворец.

Родила Гиппа жеребенка на Пелионе. Но Эол пригласил своего друга Посейдона, чтобы тот вернул его дочери человеческий облик. Бог морей превратил новорожденную кобылицу в девочку, но на глазах у всех дочь Эола приобрела черты двуприродного существа – полу-лошадки полу-девочки.

– Но я бы хотел… – протестующе округлил свои изумленные глаза бог ветров.

– Она сама вольна выбирать, в каком облике ей жить, — успокоил его Посейдон. – Возвращаясь во дворец из дальних странствий, ты дочь свою в девичьем облике увидишь. Но во времена твоих путешествий, она будет расти в лесах Пелиона, резвясь кентавридой, под присмотром деда своего Хирона.

Малютка-кентаврида сразу же встала на свои шаткие ножки, в отличие от беспомощных человеческих детей. Девочка была, светловолосая с беленьким личиком, а ее кобылье тельце было вороной масти, и потому ее сразу же стали называть Меланиппой – Черной Кобылицей.

Сказание о кентавриде Меланиппе

Меланиппа и Асклепий

Цок-цок-цок! – зазвучали легкие копыта, и на поляне появилась – юная девушка-кентавр. У внучки Хирона – белокожее девичье тело, округлые формы которого скрывают волосы, долгие и волнистые, как голубовато-серебристые струи Окиронеи, горной речки, текущей меж камней и скал Пелиона. И глаза у Меланиппы изменчивы, как зеркало вод Окиронеи: то сияют они, как чистый горный хрусталь, то сереют, как пасмурный дождливый день, то сверкают непроглядной темнотой омута. И угольно чернеет ее гибкое, ладное, блестящее тело молодой кобылицы. Цок-цок-цок! – изящно ступает Меланиппа высокими точеными ножками, и лазурной голубизной неба светятся ее глаза. И горячие взоры юношей-охотников следят за ней с нескрываемым восторгом. – Ого, какая добыча! Как Артемида к вам щедра! – изумленно-радостно качает головой Меланиппа, и мелодичный смех ее разносит Эхо между скал. – Цок-цок! – переступают ее танцующие копытца, и вслед за жужжащей мухой хлестко взметается серебристый хвост. – И где ты пропадала, озорница? Опять скакала по кручам в горах? – спрашивает ее потеплевшим голосом Хирон. – С Окиронеей-мамой по долине мы гонялись наперегонки

– Что-то в последнее время, в канун своего пятнадцатого лета, ты редко к нам ходишь, все дома да дома, все с мамой, да с мамой… И на прогулки ты ходишь одна, – с улыбкой замечает Хирон.

– Одна, – печально подтверждает Меланиппа, но не объясняет почему.

Раньше они гуляли вдвоем – с богом-ребенком Асклепием. Но мальчик на глазах так быстро подрастал… Когда он был еще мал, он просто шагал рядом с нею. К ее удивлению, он ни разу не попросил ее о пощаде, когда испытывая малыша, она впервые перешла на легкий бег, а потом полушутя стала наращивать темп… И более того, увлекающийся Асклепий со своим всепобеждающим упорством сразу же полюбил скорость, неудержимую, как ветер! Так резво мелькали его ноги, он и не думал ей уступать! Им было весело мчаться, обгоняя друг друга. «Он такой же быстроногий, как Хирон!» – с восторгом думала Меланиппа.

Однажды, они, как сумасшедшие, гонялись по низине. И Меланиппе удалось развить неимоверную скорость – взвилась она в могучем прыжке над верхушками деревьев! Красиво летела под облаками, то растягиваясь в воздухе, то соединяя передние копыта с задними. А мальчик внизу оставался и светлую голову вверх задирал, подругой, летящей, он любовался и огорченно думал: отчего у сына Аполлона всего лишь две ноги, а не четыре, как у мудреца Хирона и у черной, как ночь, Меланиппы!

Едва копытами она коснулась почвы, как юный Асклепий – взлетел. Поднялся с легкостью, без видимых усилий, как невесомый, взмыл в эфир! Асклепий не делал никаких движений: не скакал, подражая коням, не махал руками, как птица крыльями. Впервые он задумался о том, что по рождению он – бог… И эта вспыхнувшая огнем мысль пробудила в нем неведомые силы, всколыхнула гордыню: если ты бог, – поразмыслил Асклепий, – ты можешь, кем угодно стать: горячим скакуном или крылатой птицей… Но для чего? Тот, кто божеством рожден, может летать и без крыльев!

Восторженно взглянула титанида на приземлившегося чудо-ребенка и… не увидела ребенка. «Цок-цок! Цок-цок!» – своей танцующей походкой Меланиппа обошла его кругом и счастливо рассмеялась.

– Асклепий был мальчик, а теперь уже отрок! Асклепий, ты отрок! И ты умеешь летать! – запела-закружилась она, и серебристо-серые волосы разметались и поднялись вкруг ее головы зонтом, как шляпка у гриба, как разлапистые ветки у пальмового дерева, и отрок-бог увидел нежные изгибы открывшегося девичьего тела. – Пойдем скорее, Хирону расскажем! – заторопила она его. – Ты как теперь до дому – лётом или скоком?

– Ты скачи, я догоню, – уклончиво сказал Асклепий, определенно что-то задумав.

Он выждал, пока подруга отбежит подальше, в мощных три прыжка ее догнал и, оттолкнувшись, на спину лошадиную запрыгнул. Отрок-бог ногами крепко сжал бока кентавры, руками обхватил ее девичий тонкий стан… И вдруг огнем пронзило тело бога, и этим же огнем ожгло кобылью плоть.

Заржала Меланиппа, подобно дикой кобылице. То бешено вертясь и дыбясь, то вихляясь крупом, пыталась она стряхнуть непрошенного седока с себя. Взвихрившись, помчалась вверх по пологому склону горы водопадной, доскакала до круто обрывающихся красных скал и камнем упала в хрустально-розовые воды горного озера, взметнув фонтан переливающихся брызг.

– Ну что? Испугалась? Укротил я тебя, необъезженную кобылицу? – не слишком весело – но с легким смущением спросил ее Асклепий, выбираясь из воды на каменистый берег.

– Не укротил – объездил всего лишь! – с сердитым вызовом возразила Меланиппа.

– Сегодня объездил! И это только начало! А строптивых черных кобылиц надо сразу укрощать! Бойся богов! – опять подавив смущение, упрямо ответил ей отрок-бог и засмеялся.

Гулявшая неподалеку нимфа Эхо подхватила его фразу и дерзкий смех и унесла их подальше от шума падающей воды.

– Бойся богов! Ха-ха-ха-а! Бойся богов! Ха-ха-ха-а! – разнеслось среди гулких скал и в шелестящей чаще лесов.

– Бойся богов?! – невольно шепотом повторила Меланиппа, и темно-серые глаза ее стали темно-красными, как отражения красных скал в воде, и молния сверкнула в них, как в небе грозовом в часы заката. – Титанида тебя пока только искупала, но если еще раз попытаешься, так и знай – она тебя утопит! – с угрозой проговорила кентавра и, небрежно взмахнув хвостом, своей гордой грациозной поступью направилась в сторону леса.