Легенды о кентаврах. Мифология - Альфия Камалова

А Зевсу пришлось делать непростой для мудрого правителя Земли и Неба выбор: или он выбирает возлюбленную Фетиду с ее могущественным сыном-божеством и теряет свою власть, или соглашается на рождение героя среди жалких обитателей земли, силы которого можно не опасаться на небесах…

– Гм-м, от кого же? – думал он. – Среди богов искать супруга своей отвергнутой невесте? Это опасно… Что если бунтаря, второго Прометея, родит она? Нет, без сомненья, он должен смертным быть, счастливец этот, от семени которого родить героя ей выпал жребий! …Но как Фетиду убедить смириться с участью такой?.. – мрачнел Громовержец и замолкал надолго, прикрыв глаза ладонью, чтобы тоску унять и боль, сжимающую сердце.

– И где найти такого смельчака среди людей, чтоб согласился укротить не просто женщину – строптивую богиню? —обращался он к Аполлону, холодным подавив рассудком мгновенную слабость души.

– Мне кажется, такого удальца я знаю! – улыбкой осветился Аполлон. – Что скажешь ты, отец, про внука твоего – Пелея?! Этот драчливый задира вечно скитается без угла из-за своих скандалов. Изгнанный из мест родных за преступленье, Пелей во Фтию удалился, был принят с ласкою, женился, но и оттуда он бежал, случайно тестя на охоте подстрелив. Жену ему пришлось покинуть… Приют нашел в Иолке, у друга своего, царя Акаста, но вляпался в историю опять, которая закончилась убийством друга. С тех пор Пелей и царствует в Иолке…

– Пелей могуч и своеволен… И, кстати, холост… — тускло проговорил Зевс и помрачнел опять, как туча. – Ему, паскуде этому… Фетиду – в жены?… Фетиде на Олимпе равных нет… Да самые могущественные боги за честь считали… И даже брату Посейдону ее отдать я не хотел… А Пелей… гордится пусть… Он храбр, как барс… И, если повезет ему в живых остаться… Скажи, оракул Аполлон, чем славен будет их с Фетидой сын? – Герой войны, жестокой, многолетней? Герой войны людей? – в потухшем лице Зевса мелькнула удовлетворенность. – Подходит! И предлог для войн кровавых для людей всегда найдется! И пусть себе эти жалкие Прометеевы создания сами себя и уничтожат в боях! Давно пора наказать их за бесчестие! – успокоившись, согласился царь богов.

И через два десятка лет на пиршестве богов созревает повод для такой войны – бессмысленной Троянской бойни. Брошенное богиней Раздора Эридой, катится по столу сверкающее золотое яблоко с надписью «Прекраснейшей!». Три богини Олимпа спорят между собой за звание титула «Прекраснейшей!»: Афина, Гера и Афродита. Хитрый Зевс отправляет их к Троянскому царевичу Парису для разрешения спора. Царевич из Трои присуждает титул богине Афродите, а от нее в обмен за победу в споре получает любовь жены Спартанского царя – самой прекрасной женщины на земле – Елены. И все умные и храбрые мужи Спарты и Трои, обвиняя во всех бедах коварство женщин, дробят друг другу черепа, ломают кости, пронзают тела копьями и стрелами, пропитывают землю кровью…

А милая сестрица Зевса – Гера, так вожделенно мечтающая о троне, находит, наконец, способ воплощения своих чаяний. Когда проваливаются все ее попытки переворота, когда выясняется, что бесполезно натравливать Посейдона против Зевса, она идет на поклон к богине любви. С помощью волшебного пояса Афродиты в самый разгар Троянской войны на вершине горы Гаргар, среди благоухающих цветов и трав, она соблазняет Зевса и становится его третьей законной женой.

Впрочем, Гера и раньше сочеталась с любвеобильным Зевсом на ложе любви. И давно уже на Олимпе властно хозяйствует спесивая и непреклонная Покровительница домашнего очага. И давно уже олимпийские небожители почтительно склоняются перед ней. И давно ли сам Зевс в наказание за строптивый норов высек ее, подвесив на золотых цепях? И хотя добрачные связи Геры и Зевса существовали и раньше, но именно этот праздник любви на вершине горы Гаргар древние греки прославляют как день священного бракосочетания Владыки Неба и Земли с упорной и отчаянной Хранительницей их супружеской верности. В этот день повсюду в Древней Греции проходят ритуальные празднества. Статую богини Брака и Семьи украшают, одевают в подвенечное платье и через весь город везут на колеснице к храму, где подготовлено для них брачное ложе.

И будут люди на земле славить святыню брака двух могущественных богов. И будет Гера для укрепления этих семейных уз вечно и злобно преследовать всех тех несчастных, на кого падет благосклонный взор ее женолюбивого мужа. И без конца на земле то здесь, то там у Громовержца будут рождаться дети от его земных возлюбленных, среди которых навеки прославятся имена Геракла, Полидевка, Елены Троянской… Но на Олимпийском небе ярких и значительных детей от законных жен у Зевса не было и не будет…

Кончил играть Хирон и почувствовал чье-то незримое присутствие рядом. И богиня Фетида, перестав скрывать себя, подошла к нему и молча села рядом. Давно не появлялась нереида в здешних местах. После свадьбы кентавр ее еще не видел, но знал от героев-полубогов, называвших их неравный с Пелеем брак «молчаливым», что богиня так и не смогла открыть своего сердца Пелею, данному ей в мужья по воле богов. Слышал Хирон, что родила бессмертная Фетида смертного сына от человека

Взглянув на богиню, увидел мудрец глубокую печаль в ее нежном лице. Не ошибся Хирон: не смогла Фетида смириться с тем, что сын ее смертен, и что умереть ему суждено во цвете молодости на поле битвы…

Безутешно рассказывала Фетида о том, как пыталась переломить решение неумолимых Мойр, изменить злой жребий, преодолеть Неотвратимость Судьбы4. Натирала маленького Ахиллеса амброзией, что дарует бессмертие богам и придает им силы. Окунала младенца в мертвящие ледяные воды подземной реки Стикс, чтоб спасти его от гибели. И по ночам, когда спит Пелей, тело малыша закаляла огнем. Но однажды ночью ее муж проснулся, вырвал ребенка из рук и теперь не позволяет приближаться к Ахиллесу, думает, что хотела сгубить малыша.

– Он отнял у меня моего сына, и я вернулась домой в Океан. Но я не перестаю тревожиться о судьбе Ахиллеса, – говорила Фетида кентавру, с трудом удерживая слезы. – Я хотела сделать Ахиллеса бессмертным, но Пелей не дал мне завершить ритуал до конца. Я не могла смириться с тем, что сыну суждено погибнуть в боях после многих подвигов… Я… сделала все, что в моих силах. Тело Ахиллеса стало неуязвимым для всех видов оружия: для тучи стрел, ударов копья и меча… И только пята… пята… она ничем не защищена – я держала его за пяточку… Как горько знать, что именно это приведет его к гибели. Не могу я примириться с тем, что такая короткая жизнь сына пройдет в сражениях, и нить его жизни оборвется в бессмысленной войне людей… Я хотела бы… Скажи мне, мудрый друг, чем же иным, кроме истребления себе подобных, можно наполнить его жизнь, чтоб стала она ярче, полнее, богаче?

– Знанием! – сказал убежденно Хирон. – Только знание сделает разум зрячим, наполнит жизнь смыслом, а чувствам даст полет! А славными сделают подвиги героя добрые деяния. Только добро подарит вечность в памяти людей! Приведи ко мне своего Ахиллеса, и я раскрою ему тайны мира, я впущу свет в его душу и в глаза!

– Я думала об этом, Хирон! Сейчас меня не пускают к сыну… Но если Пелей сам не догадается отдать Ахилла на воспитание к мудрейшему из кентавров, мне придется похитить малыша!

Сказание о дочери Хирона Окиронее

Живет Окиронея5 в гроте близ горного потока. Иногда она бывает двуногой красавицей-наядой, но чаще облекается водами шумящего горного потока, и тогда, сверкающей среброногой кобылицей, бурля и вздымаясь, несется она вдоль каменистых берегов. Когда-то Окиронея была нимфой, спутницей богини охоты Артемиды. Легконогая и стремительная, она следила за сохранностью лесов; птенцов-шалунов, выпавших из гнезда, возвращала обратно, оберегала от рыскающих хищников новорожденных зверенышей. Однажды стояла юная Окиронея рядом с бабушкой Фелирой-Липой на отвесной скале и с восторгом наблюдала, как по бескрайним просторам моря катятся и катятся белогривые валы. – Вот бы взлететь, как птица! – подумала она. – Закружить над янтарными волнами и взмыть под самые облака!

И вдруг взволновалось море, забурлило с шумом и неожиданно стихло. Взбаламученные волны пенно вскипели, и тут же, успокоившись, дремотно улеглись. Так шалил ветер, носившийся над морем, и это был не просто бриз, обвевающий побережье, а сам повелитель ветров – Эол. Он был вольный и гибкий, не знал ни единой преграды, в любую щель мог просочиться и вихрем штормовым разнести все в щепки. Он мог подняться высоко, к самому солнцу, — не обжигало оно его прозрачного тела, и на морское дно спуститься глубоко, по затонувшим судам пробежаться. Он мог выпустить на свободу все подчиненные ему ветра и ураганом пронестись по земле, сметая и круша все на своем пути.