Шипи и квакай, и пищи на весёлую луну ! - Глеб Раздольнов

Но поскольку Крохобор был белокаменной выгоден и удобен, то лишь мириться и терпеть приходилось, да еще верно исполнять его распоряжения. Поставил он себя сразу выше недавно избранной местной власти, которую и за власть не держал.

Время от времени губернатор его все-таки осаживал, то же мужичок себе на уме, крепкий, расчетливый, и не собиравшийся окончательно выпадать в осадок перед столичным тяжеловесом. Полтинный только от него и позволял в свою сторону выпады. Но в последнее время и губернатор отступился, что между ними произошло - неизвестно, но Крохобор не имел уже никакого сопротивления и мог творить все, что ему заблагорассудиться. Однако, окончательно распоясаться вот и не успел - помер.

Петр стоял над трупом и ощущал, как все его члены начинают мелко трястись, но уже не от собачьего осеннего холода, а от предчувствия предстоящих через несколько часов событий.

Президент распорядился ужесточить борьбу с преступностью на местах. И тут - такое! Даже смертью своей Полтинный сумел нагадить. Тьфу, елки-моталки!

Списать дело на несчастный случай не удасться. Даже если это и действительно несчастный случай.

Москва таких объяснений не примет, снова посыпятся из министерства обвинения в некомпетентности, в профессиональной непригодности, снова проверки, снова комиссии, никому ненужные, совершенно бессмысленные усиления, когда на службе дневать и ночевать приходиться и прочая, прочая, прочая...

А похоже на сей раз и похлеще завернут, могут и Парисыча с губернаторов списать, слишком серьезная акула захлебнулась.

Никаких следов, - подошла Таня, эксперт. Она

обрабатывала транспорт - "Джип-чероки" Полтинного, - нет отпечатков, машину облили бензином, всю, и снаружи, и изнутри...

- Что? - не понял Петр, - каким бензином? Зачем?

- Хорошим бензином, девяносто пятым, - ответила Таня, - а зачем? Я уж не знаю, зачем.

Она беззаботно крутила в руках магнитную кисточку, будто демонстрируя Смоковницыну - все, работа сделана, я бессильна, а значит, могу быть свободна. Магнитный наконечник ерзал в ее пальцах, то вперед выдвигался, то задвигался назад, вперед - назад, вперед - назад...

Именно наконечник и взбесил Петра. Лоб у него сморщился тысячью морщин, глаза выкатились. Он заорал.

- На место! Эксперт, на место! Немедленно! Выполняйте обязанности, черт поддери! Черт вас поддери, эксперт! Выполняйте обязанности!!!

Татьяна смотрела изумленно на вдруг сошедшего с ума человека. Ей сразу захотелось разрыдаться, потому что ничем не заслужила такого обращения, но внезапно навернувшиеся на глаза слезы так же внезапно и прошли. Она вполне спокойно, сдержано и достойно обратилась к капитану.

- Вы что мною, как собакой командуете? Какое место? На какое место я должна идти?.. Объект исследован, отчет я напишу в управлении. До свиданья, капитан. Мой вам совет, будьте сдержанней, вы в форме и пока еще... пока еще вроде мужчина.

Петр совсем растерялся. Он тут же устыдился нечаянной истерики. Пытался извиниться, но получилось наигранно, по-детски. Таня отвернулась, подхватила тяжелый свой тревожный чемоданчик и, убрав кисточку, собралась уходить.

Остановить ее удалось с трудом.

Но Смоковницын умел убеждать, и девушка все-таки согласилась еще раз проверить некоторые части автомобиля, где по случайности могли сохраниться отпечатки.

- Танечка, милая, поймите, очень важно, очень - очень! - заискивал он перед ней, - хоть что-нибудь, хоть зацепочку какую, хоть пальчик какой, хотя бы мизинчик - уже что-то, уже легче дышать будет!..

Тем временем к Смоковницыну подвели свидетеля - тощего старичка с удочками. На впалой груди его болтыхался мобильный телефон. Свидетелем и очевидцем старичок, конечно, не был, он только лишь обнаружил утопленника в пятом часу утра, когда сам шел по берегу к своей "фироге", как он выразился.

Неужто еще рыбалите? - удивился Петр

Рыбалим, дорогой, сейчас самое то, рыбалить-то, окуни, карпы, как

родные идут, только дергать их успевай!

Деда Гриша Игнатьев оказался старичком сноровистым, разговорчивым, даже сверх меры, и чересчур выпившим. Вопросы он постигал с трудом, отвечал мало вразумительно, картину удалось восстановить не сразу.

Выяснилось, что деда Гриша увидел большое белое тело, плавающее у бережка, случайно, когда сам остановился хлебнуть глоточек из фляжечки. Отпив маленько, дед заметил странный объект в реке и сначала испужался, подумал, что водяной всплыл иль еще "кака нечисть".

"Шуть-шуть не обоссался я, - утверждал свидетель".

Но приглядевшись, успокоился, - "Гля, так эт жмурик, я ж и повеселел" а повеселев, рыбачок отпил еще из фляжечки, вытащил утопленника из воды, подогнав его веслом к берегу, и позвонил в милицию.

- У-у э-это-о, - странно вдруг завыл деда Гриша трубным голосом, очень похожим на голос первого демократического президента Ельцина, когда его пародировали в программе "Куклы", ныне давно почившей в бозе, у-у-у-э-э-это-о... и-и фсе-е!

Он покачнулся, вправо, дальше влево, Смоковицын хотел подхватить его, но не успел, старичок бухнулся вбок сбитой мишенью. Подняли, подбежал врач из комиссариата, успокоил.

- Спит. Крепко спит. Перенервничал. Выпил лишку. Бывает. Ничего страшного.

- Еще один "поплавок", кэп, - обратилась к Смоковницыну широкая с толстыми, как сосиски, губами рожа, жующая жвачку.

Петр узнал толстяка, старлея из комиссариата Кировского района. Года полтора назад он попал случайно к нему на обмывание очередного звания. Добродушный милиционер всех без разбору угощал нескончаемой водкой и обильной закуской. Казалось, что праздновали, как минимум, генеральский чин. Более всего Смоковницына шокировал автомобиль старшего лейтенанта "Тойота-корона" с левым рулем.

"Ты как же такую отхватил, - вопрошал он коллегу. В карты выиграл, отшучивался тот".

Участие в совместной попойке, по мнению Смоковницына, еще не давало права милиционеру переходить на панибратские отношения, тем более, что тот и рангом, и чином ниже. Сделал замечание.

- Да будет тебе, кэп, - так же небрежно ответил толстяк, не меняя взятой изначально тональности, - свои люди.

- Товарищ старший лейтенант, извольте обращаться по форме! - заявил ему металлическим голосом Петр, - вы говорите со старшим и по званию, и по рангу, и, извините, по возрасту!

- Да ты че, брат, - по-прежнему старательно и аппетитно выжевывая резинку удивился собеседник. - какой же ты старший? Глянь! - он повел плечом, и Смоковницын опешил - в слабых сиреневых утренних лучах он разглядел на узком погоне майорскую звезду.

- Вот те на, - только у него и вырвалось.

- Я, брат, давно уж помощник комиссара, - горделиво и смачно улыбаясь пояснил толстяк, - служим мы так, стараемся.

- А-а, ну да, - выдавил из себя Петр, - ну да, так, ладно, извини, поздравляю.

Толстяк мирно улыбался.

Из воды действительно вытаскивали еще одно тело. Утопленник оказался одетым и совершенно безобразно одетым. Рваная, насквозь мокрая толстовка свисала с него лохмотьями, на ногах были кирзовые сапоги с торчащими из них портянками, один сапог перевязан поверх разорванного голенища бельевой веревкой. Затертая до дыр ушанка опущена и подхвачена грязными тесемками под несвежим заросшим подбородком, вместо брюк на человеке были бесчисленные подштанники, а поверх них - столетней давности полушерстяные "финки", под толстовкой - полушерстяная тоже "мастеровка" с поддельной эмблемой фирмы "адидас". Такие спортивные костюмы были популярны в канун первой московской олимпиады.

- Эт Савелий, глухонемой бомж, - узнал утопленника толстый майор из комиссариата. - он тутачки обитает, вон его логово.

Толстяк показал жирным пальцем в сторону густого кустарника в метрах пятидесяти от берега.

- Господи, его-то за что, - глухо произнес кто-то из группы.

- Был бы труп, - нехорошо хихикнул толстяк, - а за че - узнаем...

Петр только было открыл рот, собираясь распорядиться дальнейшими действиями, как нечто болезненно и грубо толкнуло его в спину, так, что он язык прикусил и шейные позвонки хрустнули.

Устоять на ногах было совсем невозможно, тем более, что на него повалился жирный досрочно испеченный майор. Рухнули вместе.

Взрыв, от которого зубы зазвенели, сбил с ног всю группу, в гостинице рядом посыпались стекла. "Джип-чероки" пропал. На его месте зияла темная воронка, детали от машины разлетелись на сотни метров.

- Ни хера себе! - кто-то из милиционеров прямо выразил общее состояние.

Толстяку острой железякой раскроило ягодицы, кому-то пробило голову, одному из сержантов сломало ребра увесистое колесо.

Смертельных ран не оказалось. Смоковницына даже не царапнуло, майор, видать, хорошо прикрыл собою. Только эксперта Тани не было. Девушка исчезла.

- Очень мощный заряд, - задумчиво сказал доктор, - очень мощный, она в кабине была... От тела ничего не остается, как правило... Человек испаряется, просто испаряется... распадается на молекулы...