Протоколы заседаний ЦК Партии социалистов-революционеров (июнь 1917 - март 1918) с комментариями В М Чернова - неизвестен Автор

Такой оборот дела произвел в лагере демократии новое волнение. Явилось впечатление, что Керенский вел против Корнилова чисто личную борьбу и что его собственная программа сводится к "корниловщине без Корнилова". В этом убеждении укреплял и способ, которым Керенский думал ликвидировать правительственный кризис, возникший во время мятежа главнокомандующего. В рядах демократии было твердое настроение, что в правительстве не может быть места элементам, причастным к заговору Корнилова или ставившим ставку на его победу. Между тем Керенский именно в примирении с этими элементами, в привлечении их в состав правительства видел conditio sine qua non44 прочности власти, и терпеливо вел об этом переговоры, комбинировал, тасовал и перетасовывал портфели. При этом особенно было заметно, во-первых, его стремление не иметь в составе кабинета крупных самостоятельных фигур, способных отстаивать собственную линию поведения или стать ему конкурентами в смысле популярности. Во-вторых, Керенский явно стремился изменить самую форму власти путем выделения из Временного правительства трехчленной Директории 45, с превращением остальных министров в "деловой кабинет", от решения важнейших государственных дел отстраненный.

При таком положении на общественное мнение производили огромное впечатление многочисленные свидетельские показания по корниловскому делу, продолжавшие неуклонно попадать на страницы печати, сочувствовавшей мятежному генералу. Из всех этих показаний следовало с полной очевидностью, во-первых, что такая "негласная" Директория в составе правительства уже была, и состояла из Керенского, министра иностранных дел Терещенко46 и министра путей сообщения Некрасова47 ; во-вторых, что Керенский уже до мятежа обдумывал легализацию этого положения, создание "малого кабинета" и перенесение его из столицы в ставку главнокомандующего, с введением и этого последнего в состав "малого кабинета"; что именно на почве трений о составе малого кабинета и о способе его образования и возник конфликт Керенского и Корнилова, которых тщетно пытался соединить запутавшийся в этой игре Савинков.

Выходило, что сам глава правительства стремился к диктатуре, лишь в особой ее форме, испорченной многоголовием, к олигархической ее форме; причем он понимал, что вряд ли в остальном правительстве он найдет сочувствие своему плану, со стороны же советских организаций он во всяком случае наткнется на самое решительное сопротивление. В этих условиях он должен был терпеливо ждать перехода в главных советах гегемонии в руки большевиков и какого-нибудь очередного большевистского "путча", чтобы на фоне ликвидации левого мятежа провести оправдываемую им "централизацию власти"; для легальности этой централизации требовался очень послушный, т[о] е[сть] по возможности более безличный состав правительства. Военные же круги, с Корниловым во главе, не понимали этой "политики дальнего прицела", с ее терпеливым выжиданием и работою Пенелопы48 -- попеременного надвязывания и распускания петель -- с вечным лавированием под ветром советских настроений. Они считали ее бесполезной и хотели объявления открытой войны советским организациям, их уничтожения, трактования небольшевистского социализма под одно с большевистским, переворота явного и прямого, а не замаскированного и не размененного на ряд квази-легальных частичных перемен. Логика при этом часто оказывалась на стороне военной группы. Она правильно полагала, что ждать с переменами в строении власти, пока большевики перейдут в наступление, опасно, ибо они, проученные первым неудачным (июльским) опытом49, на сей раз вряд ли перейдут в наступление ранее, чем у них будут серьезные шансы на успех. Не менее правильно полагали они, что демократию все равно не обманешь никакою испорченной и замаскированной формою диктатуры, что "директориальный" строй правления окажется для нее неприемлемым. А если так, то надо идти к чистой форме диктатуры и взять инициативу действий в собственные руки. Решительным моментом конфликта поэтому и был настойчивый призыв Корнилова, обращенный к Керенскому: приехать в ставку и оттуда объявить новый состав Временного правительства, вместе с выделением из него Директории.

Драматический эпизод с разговором Керенского и Корнилова по прямому проводу, в котором Керенский притворно соглашался на корниловскую комбинацию и старался выведать планы главнокомандующего, обманно начав с ним разговор от лица бывшего министра Львова50, доверенного лица Корнилова, -- тот эпизод, который дал повод Корнилову потом утверждать, что не было никакого мятежа, а была лишь "великая провокация" со стороны министра-президента по адресу главнокомандующего, -- этот эпизод лишь символизировал собою всю ту путаницу взаимоотношений, которая создавалась вокруг вопроса о перестройке центральной власти под спудом, за кулисами, при почти полной неосведомленности широкого общественного мнения.

Можно сказать поэтому, что корниловский "мятеж" застиг Россию врасплох. Общественное мнение и после ликвидации мятежа глухо волновалось, не разбираясь вполне в логике происходящего и лишь крупицами узнавая истину.

Даже и высшие партийные и советские центры того времени не сразу могли охватить создавшееся положение. Протоколы заседаний Центрального комитета за сентябрь месяц показывают это с полною ясностью.

Первое же заседание (от 2 сентября) отмечено решением отменить созыв Совета партии (высшего партийного органа в промежутках между ее съездами, составляемого из представителей Центрального комитета и всех областных организаций), и отложить также общепартийную экономическую конференцию, приблизительно на месяц. Это было решено ввиду невыясненности общего политического положения и трудности для Центрального комитета выступить с совершенно определенными предложениями, тем более, что в его собственной среде обострились разногласия и настроение было колеблющимся. То же решение отложить мы встречаем и в вопросе о "левом течении в партии". Именно в это время на ее левом крыле волнение достигло своего максимума: впервые пошла речь о возможности вступить, хотя бы вместе с большевиками, на путь свержения власти51. Момент казался для этого на редкость подходящим: старое правительство распалось, "преемственность власти" сохранялась лишь в лице единственного министра-президента Керенского, с трудом набиравшего новый состав кабинета министров, политика сильно дискредитированного, не замечавшего этой дискредитированности и пытавшегося возродить правительство, руководясь лишь своими личными взглядами и предпочтениями и стоя вне контроля каких бы то ни было серьезных общественных организаций. Партия, при всем недовольстве Керенским, разумеется, не могла не противостоять тяге к таким рискованным и азартным путям действия, как его свержение путем переворота; но она должна была противопоставить нервозным планам участия в большевистских авантюрах не один голый запрет, а и что-нибудь положительное, какой-нибудь практически осуществимый план влияния на демократизацию правительственной власти, в лице Керенского все более и более отрывавшейся от народа.

Следующее заседание 4 сентября и нашло этот план в организации "Демократического совещания"52, которое может превратиться в "Предпарламент"53. Здесь была своя логика. Созыв Учредительного собрания все откладывался и откладывался, а дальнейшая бесконтрольность и безответственность Временного правительства, в котором преобладало персональное начало над общественным, становилось неприемлемым. Идея "предпарламента" и сводилась к тому, чтобы придать будущему правительству, которое просуществует до Учредительного собрания, хоть какой-нибудь, хоть несовершенный по системе выборов, но все-таки контрольный аппарат. Кроме того, Демократическое совещание должно бы "разрешить кризис власти": полагаться далее в этом отношении на предусмотрительность и находчивость одного человека партийный центр считал уже невозможным.

Найдя такой выход из положения, Центральный комитет, казалось, имел среднюю линию между партийными крайними правыми, желавшими предоставления Керенскому carte blanche54, и такими же левыми, готовыми просто кричать "долой Керенского! Пусть он сдаст свою власть в руки Совета Рабочих, Солдатских и Крестьянских Депутатов"55.

В этом же заседании был внесен запрос о "статьях тов. Чернова в "Деле народа""56. Этими статьями центральный орган партии впервые совершенно прямо и открыто занял позицию против Керенского. До тех пор в нем время от времени появлялись статьи, выражавшие недовольство той или иной стороной деятельности правительства. Таким образом, формальная принадлежность главы правительства к ПСР не связывала и органу партийного центра рук, не мешала относиться к разным шагам его критически. На этот раз впервые над общею политикой Керенского произносился в центральном органе партии отрицательный, и достаточно суровый, приговор. Для некоторой части партии это было сенсацией. С правой стороны раздались протесты. Ввиду отсутствия на этом заседании самого автора статей было постановлено запросить от него объяснений и лишь после них иметь суждение по существу дела.