Раб сердец - Александр Лукьянов

На робов лешие и водяные взирают свысока, с пренебрежением и неприязнью, обвиняя в нечистоплотности, сварливости, алчности и упрямстве. Это объясняется тем, что сами робы никогда не считали примером для себя образ жизни водяных и леших и решительно отказывались перенимать их обычаи. В ответ робы твёрдо полагают всех леших и водяных бездельниками и болтунами. Однако, будем справедливы: при всех недостатках «остроухих» это не совсем так. Именно мастера водяных выковали Кольца власти, а один из их королей создал Великие Самоцветы. Лешие придумали три алфавита, пробудили дубоголовых и ещё много чем изменили Наш Мир.

«Остроухие» сами мало что придумали в искусстве, зато прославились незаметным присвоением человеческих музыки, стихотворений и прозы, танцев и их неплохим исполнением. Через некоторое время авторство незаметно забывалось, а всё это считалось творчеством самих леших и водяных. пожалуй, единственной заслугой «остроухих» в искусстве можно считать создание движущихся и звучащих картин.

В то время, когда на Огромадной Площе зрелища были в самом разгаре, в нескольких кварталах от неё, в харчевне «Обкуренная утка» за столом у окна сидели и беседовали два мохнича лет тридцати пяти-сорока.

— Так что ж ты собираешься делать? — спросил один, в потёртом плаще участкового стражника.

— Не ведаю. — глядя на шапку пены в пивной кружке, тяжело сказал второй. Он был одет в войсковой кафтан, со свежеспоротыми знаками различия. — Совсем не ведаю.

…Вчера, когда обитатели столицы угощались от милостей государства, произошло то, что, строго говоря, не было неожиданностью, о чём Зуд Крысень и Хорь Головастик предупреждали ещё три года назад. Тогда они провозгласили «великое преобразование вооружённых сил Великорунья». Зуд и Хорь заявили, что свободолюбивые народы Заката, а также лешие и водяные ни в коем случае не являются врагами Большерунья, освобожденного ими от Чёрной власти. Наоборот — они лучшие друзья юного большерунийского Народоправия. Поэтому Большерунью нет никакого смысла содержать войско. Против кого?! Все люди — братья! Миру- мир! Остававшиеся еще со времен Войны Кольца камнемёты и стреломёты торжественно, под звуки полковых барабанов и труб, ломали на дрова. Воеводы тайно продавали сотни мечей и кинжалов, луков и метательных ножей грабителям и разбойникам, составляя для начальства убедительные отчёты об «уничтожении лишнего и ненужного оружия».

Сотник Ждан в полном отчаянии наблюдал за развалом войска и превращением его остатков в карательные отряды, нацеливаемые лешелюбским «правительством» против собственного же народа. Тогда-то он и пристрастился к хмельному, хотя прежде совершенно не притрагивался к чарке. Закрывшись в маленькой холостяцкой комнатке общежития в Малом Гнусавом переулке, молчал и пил пиво, тупо смотря в стену. Жизнь теряла смысл, оставалась лишь ноющая боль в душе от того, что пропадает дело, которому он присягал, которому посвятил жизнь.

И вот вчера ближе к вечеру старый длинноусый полковник вызвал к себе шесть сотников. Не глядя им в глаза, зачитал приказ о сокращении полка с тысячи рядовых до четырёхсот и об отставке их начальников.

— Вам выдадут выходную деньгу. — мрачно сказал он. — На первые дни хватит. А потом… выживайте, как можете, бойцы. В нас не нуждаются. Простите…

— Чего извиняешься, полковник. — пророкотал один из увольняемых. — Ты же не виноват.

— Все мы виноваты. — отвечал полковник. — Позволяем с нами так… Эх, жизнь…

— …Не ведаю, что делать. — повторил Ждан. — Наверное, продам комнатушку, пока за долги в казну не отобрали, да подамся куда-нибудь на окраину.

— Думаешь там найдётся дело отставному вояке? — усомнился участковый.

— Дело — не знаю, а просуществовать будет легче. Взять хотя бы Поползаевск. И цены ниже столичных, и город знакомый.

— Быть может попробуешь здесь в Мохне пристроиться? Допустим, телохранителем к богачу какому-нибудь…

— Да пропади они пропадом! — угрюмо рыкнул бывший сотник. — Вонючий зад денежной гниды оберегать? Или борова из правительства? Да они меньше кого либо верят во всякие там свободы и народоправия! В будущее этой страны не верят! Эти жирные твари сделали-таки свои выводы и хранят свои денежки до последнего гроша где-нибудь в Каменьграде. Если что, то «…до свидания, Рунь, до свидания…», дорожка в закатные края и убежища там уже готовы. Когда мы все передохнем, они съедут в тот же Каменьград, где у них прикуплен домик и будут жировать на украденные у народа богатства. Им служить? Их телеса хранить? Да уж лучше разбойничать в лесу под Поползаевском!

— А вот ежели к нам в участковую стражу попроситься? — без особой уверенности предложил собеседник Ждана, прихлёбывая пиво. — Глядишь, взяли бы боевого-то сотника…

— И как оно там у вас? — ехидно полюбопытствовал Ждан. — Честность, порядочность, бескорыстие? Преданность державе и Наместнику? И соответствующее им жалованье?

Участковый внезапно побагровел: — Да хватит издеваться-то! Как ты сказал, «если что», да? Так вот, «если что», ежели народ подымется душить богатенькую мразь, она же нас бросят на подавление. А как думаешь, многие согласятся убивать соседей и знакомых ради того чтобы жирная глиста пряталась за нашими спинами, продолжала разворовывать казну, брать взятки и набивать защечные мешки золотишком? Нет, разок-другой помахать плетьми по возмущённым старикам — это да, согласятся. А вот когда озверевшие мужики с палками и кирпичами на улицы выйдут… Получить камень в морду? А за что? Ради кого? Зачем?

Стражник, гулко глотая, разом опустошил кружку.

— Посмотри-ка, кто в страже рядовыми? Молодёжь. Вырос парень, отучился кое-как, осмотрелся вокруг, смекнул, что работать негде. — «Что ж, — думает, — пойдем в „цепные собаки“ там хоть что-то платят, да и взятками кое-какую мелочёвку стрясти можно…» Отхлестать робко бурчащих в адрес Наместника? Пожалуйста. Посадить за решётку кого скажут? Без вопросов. Обвинить невинного? Всегда готовы. Отпустить виновного? Скажите — кого.

Ну, а начальство наше? Те, кто с нашивками, они-то как? Да так же. Им даже сложнее. Поступали в Законоведчество — платили за учёбу. Учились там — платили преподавателям за каждую оценку. К чему приучается выпускник Законоведчества? Правильно: — «Я давал взятки, напрягался, так теперь пусть мне дают. Не, затраты надо возместить, и чё тут особенного? Все так живут».

Приучившись существовать по таким нехитрым правилам, будет мелкий страженачальничек получать сначала кусочек серого хлебца. А когда вышестоящее начальство увидит, что он из их стаи и лижет начальствующий зад по установленным правилам, со временем этот кусочек станет белым. А то и маслица намажут: немного, но полакомишься и детишек угостишь. Такому страженачальничку платят, его поощряют, в званиях повышают.