Наследие предков. Tod Mit Uns - Сурен Цормудян

– Вот как? – поднял седые брови прапорщик.

– Ну да. Там, глубоко под землей пристройки имеются. Еще фашисты строили. И там оказались генераторы. От грунтовых вод вращаются, ток дают. Представь себе – заработали!.

– Вот немчура, умели же делать, – хмыкнул Эдик.

– Да, небось, узники делали. Черт, жаль только топливо впустую на БТРе пожгли с этим «официальным визитом»…

– Ну, ты им ситуацию-то хоть обрисовал, командир? Что тесно нам совсем. Не хватает ни места, ни ресурсов. Что заражено вокруг все. Туманы эти…

– А то они не знают, – скривился Стечкин. – Не впервой же я к ним с этой мыслью. Знают все. И что наш глубинный колодец обмелел. Нам не то что на дезинфекцию людей с поверхности, на питье скоро хватать не будет. И про то, что туманы с моря тянет ядовитые. И про то, что дети, которых мы много спасли тогда, в самом начале, выросли уже давно и им бы самим семьи создавать, да места нет уединиться молодой парочке. Все это они знают. Но все твердят: потерпите. А жизнь-то ведь такая штука. Жизнь идет. Жизнь проходит и не ждет.

– Они торгуются? – ухмыльнулся Шестаков.

– Намекают. Все расспрашивают, сколько и какая у нас техника в наличии, из той, что на ходу? Сколько стволов и боеприпасов? Каков урожай корнеплодов в оранжерее и какой приплод в крольчатнике?

– Ну так и есть. Самохин, подлюга, выгоду ищет.

– Да есть выгода. Вместе быть – вот главная выгода!

– Ну, мы-то это понимаем. А вот они… Ну ладно, правление ихнее. А что народ тамошний думает?

– Народ? – Стечкин вздохнул и уставился в пол. – Это ты правильный вопрос задал.

– Чего такое? – насторожился прапорщик.

– Встретился я там с этим. Имя у него еще такое… Ну ты должен его помнить.

– Кто такой?

– Да контрактник из Базы. Он часто у нас на полигоне бывал по службе. Ну вспомни, нерусский такой. Он еще всегда на камуфляж нагрудные знаки цеплял, а ты шутил над ним. Дескать, подарок для снайпера.

– Тигран, что ли?

– Ага, точно. Тигран. Блин, вот сегодня с ним разговаривал, а имя забыл начисто! А ты его видал в той еще жизни последний раз, зато помнишь. Молодец, старый! – Павел улыбнулся.

– Ну и как он там?

– Да нормально. Он мне такую штуку рассказал занятную. Мозги в пятом форте народу промывают.

– Это в каком смысле?

– Да в таком, что, дескать, есть такая Красноторовка. И живут там люди. В бункере. А правит ими диктатор. Бандит в военной форме, воинственный и жесткий.

– Опаньки! – Эдуард шлепнул себя ладонями по коленям. – Это как понимать? Что за хренота?

– Да вот так и понимай. Пропаганда. Информационная война, если хочешь. Мы бы и не узнали, конечно, ничего в наш визит, если бы Тигран в приватной беседе в курилке мне по секрету это не рассказал.

– А не врет?

– Какой резон? У нас с ним никогда трений не было. Нормальный мужик. Да ты сам вспомни. Он и встрече нашей рад был очень.

– Постой-ка, – Шестаков прищурился. – Я, кажется, понял.

– Чего ты понял?

– Они же боятся. Понимаешь?

– Не совсем.

– Ну сам подумай! Авторитета твоего боятся.

– Да какой, к черту, авторитет?..

– Погодь, командир. Дай скажу, – поднял ладони прапорщик. – Вот представь, мы объединимся, станем вместе с ними жить. Придешь туда ты и приведешь две сотни человек, которые на тебя буквально молятся. И расскажут они остальным, как ты тут задницу рвал, спасая всех в округе. Как заорганизовал все тут. Как сам вкалывал за ради выживания. И в оранжерее иногда сам работаешь наравне с другими. И в питомнике с кроликами да куропатками возишься. И сам проводку чинил. Ветряки ремонтировал на поверхности. И санузел ремонтировал, и колодец углублял, пока не нашел чистые грунтовые воды. И расскажут, что никто тут отродясь обижен не был. Все равны. Все по справедливости. Наконец, ты тоже майор, как и тамошний Самохин. Но тут-то все сходство и кончится. Ну я-то знаю еще по тем временам, какая он шкура и какой ворюга да самодур. И тут такой хозяйственник появился. Настоящий офицер, а не крыса в погонах. И две сотни человек уже за тебя, поскольку с тобой они от начала. Глядишь, и остальные в Пятом форте подумают: а ну его, Самохина того, с его шайкой. Вот человек. Работяга и организатор. И опыт многолетний выживания в небольшом бункере. А там просторы. Эх, как развернешься-то! Вот Самохин со своей кликой чего боится. Поэтому и пудрят людям мозги. Дескать, бойтесь. Есть такой нехороший Стечкин. И потому тянут с объединением, покуда не подготовят общественное мнение против тебя. Тогда ты им не конкурент во власти.

– Да на кой черт мне эта власть? Мне людей выводить отсюда надо!

– Вот потому ты и в авторитете. Не за власть свою радеешь. За людей.

– Н-да… – Стечкин повесил голову и вздохнул. – Значит, люди все те же. До чего дошли! Горстка осталась, за час на перекличке пересчитать, а все по-прежнему. Власть. Пропаганда. Конкуренция. Похоже, что ты прав.

– Да, конечно, прав. А уж зная, что за фрукт этот Самохин… – Шестаков поднялся и, подойдя к командиру, присел рядом на его койку. – Слушай, Паша. А может, мы того?

– Чего? – морпех повернул голову и внимательно посмотрел на товарища.

– Ну, оружия у нас хватает. Бронетранспортеры. Бойцы крепкие имеются. А ну как пойдем туда и порядок наведем? Тут тебе и объединение. Тут тебе и жизненное пространство. И все в наших руках будет.

Стечкин недобро прищурился:

– Эдуард, ты в своем уме?

– Да погоди, командир, – засмеялся прапорщик.

– Это ты погоди. Ты что же, предлагаешь мне войну устроить? Мы да они, может быть, последняя тысяча людей на всей земле. И ты мне предлагаешь бойню устроить? По своим стрелять?

– Да причем тут по своим? Майор Самохин сотоварищи кому тут свои…

– Эдик. Давай заморим этот разговор в зародыше, а?

В стальную дверь жилища Стечкина кто-то настойчиво забарабанил и, не дожидаясь утвердительного ответа, распахнул ее. В проеме появилась взъерошенная голова лейтенанта Демченко с медицинскими петлицами на воротнике камуфляжа.

– Василич! Группа Скворцова вернулась! Там непонятное что-то! Шумят. Через карантин ломятся. Тебя зовут.

– Товарищ гвардии майор, ну бес в них какой-то вселился. Может, токсин новый в атмосфере, и фильтры пропускают? Гляньте, как бесятся, – нервно тараторил химик, перекладывая из ладони в ладонь свою маску.

Увидев через толстое стекло командира, группа Скворцова столпилась у прозрачной перегородки и что-то пыталась объяснить жестами.

– Чего такое у вас?! – крикнул Стечкин.

– Да не услышат они, товарищ гвардии майор. Стекло. Маски. Сами еще шумят.

– Ну, тогда пусти меня к ним.

– Вы что? На их ОЗК роса токсичная! Гляньте! Они из тумана только что!

Павел выхватил у химика из рук респиратор, натянул на лицо и вышел из комнаты химпоста.

– Дверь за мной плотно закрой! – крикнул он химику, а затем вошел в дегазационную.

Группа Скворцова тут же присмирела. Они отступили от командира, вспомнив вдруг, что на них скопились ядохимикаты от тумана, а у майора из защиты нет ничего, кроме респиратора.

– Скворцов, говори, какая вошь вас всех разом ужалила! – прокричал командир сквозь свои фильтры.

Один из восьми «близнецов» сделал шаг вперед и подергал гофрированный шланг, идущий от противогаза к подсумку с фильтром.

– Василич! Там следы на пляже! Человеческие! – раздалось из фильтра глухое возбужденное бормотание.

– Где?

– Где-то в километре не доезжая до ПУРа. На полигоне нашем. Возле подрывной станции.

– Так вы в Балтийске не были?

– Нет, командир. Я же говорю. Следы!

– Да понял я. Уверен, что человеческие?

– Да. Подошва рифленая, с поперечными грунтозацепами. Причем следы идут прямо из воды – и в лес. Мы внимательно посмотрели. Поначалу думали, что один человек. Но там как минимум трое прошло. Просто шли они цепочкой и наступали в один след. Мы как поняли, что к чему, – сразу назад!

Холодок прошел по позвоночнику Стечкина. Что за неизвестные люди появились невесть откуда, а точнее, из моря? И каковы их намерения, и настрой, если они стараются скрыть свою численность таким незатейливым способом?

– У вас оружие с собой?

– Да, командир!

– Быстро наверх! Садитесь в ПТС-ку и ждите меня!

– Есть!

Толкаясь, «близнецы», облаченные в обезличивающие всех ОЗК, двинулись на выход.

Стечкин вернулся в комнату химпоста.

– Менделеев, давай мой костюм. Срочно! Я пока за автоматом сбегаю!

– А что там случилось, Павел Васильевич?

– Мы не одиноки во Вселенной! – в шутку усмехнулся майор.

Гараж техники находился, естественно, на поверхности. Под него приспособили три огромных железных ангара, бывших некогда хранилищами. Ядерный удар по самому комплексу, где находились и наземный центр спутниковой связи с флотом в Мировом океане, и его дублирующая на случай большой войны подземная часть, а также хранилища материально-технической базы, не наносился. Воинская часть находилась в стадии расформирования, и уже был объявлен аукцион на продажу земли коммерческим структурам. Среди желающих приобрести лакомый кусок земли с обширным подземельем были также и иностранные фирмы. И противнику это было известно. Сюда прилетела только крылатая ракета, начиненная кассетной боевой частью, чтобы выкосить жителей офицерского общежития, что и было сделано. Тратить термоядерный заряд на горстку офицерских жен и детей, да и самих офицеров, оказавшихся лишними в реформируемой армии и готовящихся оказаться на гражданке, было непозволительным расточительством с экономической точки зрения. Потому и послали на них дождь из стальных игл, распыленных взрывом кассетной боеголовки. Из местных жителей мало кто уцелел. Именно поэтому основу подземной колонии составили жители ближайшего населенного пункта и морские пехотинцы, находившиеся в тот роковой день на полигоне «Хмелевка» в лесном палаточном лагере на учениях.