В грозовом небе - Николай Гунбин

- Один сбит, командир! Задымил и пошел к земле!…

Но оставалось еще три. Окрыленные успехом, наши сержанты в одной из атак сбили еще один самолет. На этот раз отличился Лойко. Против нас теперь остается два «мессершмитта», и они тут же заходят в атаку. Их пулеметные [23] очереди прошивают правую плоскость нашего ДБ. На ней появились подтеки масла. Это хорошо видит Степан, Очевидно, пробит масляный бак и мотор скоро может остановиться. Главное сейчас - выиграть бой. В крайнем случае можно идти на одном моторе, хотя и со снижением. Чтобы сорвать прицельную стрельбу неприятеля, летчик при каждой его атаке резкими движениями самолета продолжает создавать рыскание машины, и это помогает.

Несмотря на яростные атаки численно превосходящего врага, пытавшегося во что бы то ни стало добить нас, ДБ шел как завороженный и… оставался управляемым. Задняя полусфера (там идет основной бой) из моей кабины просматривается слабо. Командир видит ее лучше. Точную картину боя в основном узнаем по докладам стрелков, по треску пулеметов…

Наконец, долгожданный доклад стрелка:

- Горит еще, командир! Третий!…

- Смотрите за последним, - обрадованно отвечает командир, - не выпускайте его из виду…

Как поведет себя четвертый? Воспользовавшись паузой, смотрю вниз: подходим к Днепру, а за ним - наверняка уже наши.

Но четвертый не захотел разделить участь своих собратьев и, развернувшись пошел на запад, восвояси.

- Видать, струсил, - доложив об этом, добавляет кормовой.

- Нагнали на него страху, - говорю я. - Теперь оставшийся в живых пилот надолго запомнит Белую Церковь.

Итак, первую схватку с вражескими истребителями мы выдержали. Бой выигран с крупным счетом: три - ноль, хотя соотношение сил было не в нашу пользу. Хладнокровие и верная тактика экипажа, особенно стрелков, подпускавших истребителей на близкое расстояние и затем в упор сбивавших их, спасли самолет и экипаж от неминуемой, казалось, гибели.

Когда все стихло и последние атаки были отражены, Харченко спросил:

- Стрелки, чего молчите? Докладывайте.

- Одну минуту, товарищ командир, - ответил Бойко, - У меня тлеет подожженный их пулями парашют. Сейчас загасим и доложим.

- Если фляжки с водой нет, попробуйте использовать собственный водопровод, - вполне серьезно советует Степан. [24]

Минуты через три Бойко доложил, что пожар ликвидирован и Лойко сам себе перевязывает рану.

- Какую еще рану? - спрашивает командир.

- Да тут в последней атаке задело ему пулей правую ногу - мякоть выше колена. Хорошо, что в бортовой аптечке остались йод и индивидуальный пакет. Он их и использует, а сядем на землю - перевяжем как следует.

Степан просит меня посмотреть по пути запасный аэродром. Из-за большой утечки масла давление в правом двигателе стало резко падать и, пока его не заклинило, надо садиться, до своего аэродрома не дотянуть.

- Скоро будет Обоянь. Лучше, чем этот аэродром, не придумаешь, - взглянув на полетную карту, советую командиру. - До него минут десять.

- Подойдет, - одобрительно заключает Степан. - Но смотри, не промахнись, помни о правом моторе.

- Идем точно, только что смотрел. Так держать, командир.

Про аэродром Обоянь, про то, что там тоже базируются ДБ-3, я знал еще раньше, из разговоров с другими штурманами. Теперь эта информация пришлась кстати.

Уже подходя к намеченному месту посадки, вдруг обнаружили, что к нам откуда ни возьмись пристроился самолет Ю. Петелина. Он все время был где-то впереди и вот неожиданно - рядом. Как же обрадовались! Теперь мы в воздухе не одни!

Видно, он беспокоился за нас - стал наблюдать, как мы приземляемся. Но вот мы благополучно сели, и он, еще раз зайдя на посадочный курс, на бреющем полете проносится над нами. Мы машем в ответ руками. Покачав приветственно крыльями, набирая высоту, наш ведущий взял курс на свой аэродром.

…Мы заруливаем на окраину незнакомого нам аэродрома, выключаем двигатели. Стрелок-радист, выскакивает первым. За ним, прихрамывая, шагает Лойко. У обоих сияющие лица. Мы обнимаем этих двух крепышей, белорусов по национальности, спасших весь экипаж и дорогостоящий самолет.

- Лойко, как нога? - спрашивает Харченко.

- Ничего, чуть поцарапана пулей. Перевязку сделал. Заживет.

- Оба вы сегодня герои. Вернемся в полк - буду ходатайствовать о представлении вас к награде, - торжественно говорит Степан.

Осматриваем самолет. В нем с десяток пробоин. Особенно [25] досталось штурманской кабине. Но масляный бак цел, пробит лишь радиатор - через него и выбивало масло на плоскость.

Было уже шесть вечера. Мне поручили сходить в штаб, на другую сторону летного поля, - доложить о вынужденной посадке, а на обратном пути взять в столовой еду для экипажа - не мешает и подкрепиться.

Доложил начальнику штаба стоявшего там полка о том, что с нами произошло. Он тут же вызвал инженера и приказал ему завтра, чуть свет, заменить на нашем самолете пробитый масляный радиатор.

Столовую найти нелегко. Она летнего, лагерного типа, приютилась в зарослях деревьев и орешника. Аэродром, как выяснилось, предназначался для лагерного базирования. Ужин уже закончился, и мне смогли дать на весь экипаж лишь буханку черного хлеба.

Пока я ходил в штаб и искал столовую, начало уже темнеть, а вскоре настоящая - прямо южная - темнота (ей «помогала» и маскировка аэродрома), хоть глаз выколи, обступила меня. Даже звезд не видно - небо затянуло облаками.

Конечно, не обошлось без приключений.

Идти пришлось на ощупь. Мои попытки отыскать самолет ни к чему не привели. Уже часов в одиннадцать ночи [26] случайно наткнулся на стог сена на окраине аэродрома и, поняв, что товарищей мне так и не найти, решил переждать до рассвета. В стогу спали еще несколько человек. Лежащий рядом был, очевидно, голоден и, учуяв запах хлеба, нащупал буханку (я положил ее рядом с собой) и, отломив краюху, с жадностью стал есть. Мне не оставалось ничего другого, как притвориться спящим. Постепенно сон и в самом деле сморил меня.

Проснулся на рассвете от легкого озноба. Каково же было мое удивление, когда увидел, что метрах в пятидесяти от стога стоит наш самолет. Жаль, что не донес до товарищей буханку хлеба. Правда, как выяснилось, они не были голодны - воспользовались продовольственным НЗ на борту самолета и сами беспокоились обо мне: куда это я мог запропаститься?

- В воздухе ориентировку не теряешь, а здесь не мог найти свой самолет, - упрекнул меня командир.

- Так ведь не было с собой компаса, основного штурманского прибора, - отшучиваюсь я. И уже серьезно докладываю, что с утра обещали прислать ремонтную бригаду.

Ремонтников прислали. Самолет, если не считать пробоин, в общем-то был готов к перелету на базу. Но, несмотря на наше огромное желание поскорее прибыть в полк, самолет мог взлететь только после обеда.

Много времени ушло на слишком скрупулезную проверку готовности нашего экипажа к перелету. Находившийся здесь в то время главный штурман бомбардировочного корпуса подполковник Читайшвили стал делать это по всем правилам мирного времени. А было-то до нашего аэродрома всего каких-нибудь восемьдесят километров.

Вот проверка закончена, и мы, быстро запустив моторы, выруливаем на старт. Но, как на грех, в это же время в районе аэродрома появилась большая, не меньше полка, группа легких самолетов Р-5: как видно, они спешно перебрасывались на запад для усиления нашей фронтовой авиации и этот аэродром использовали как промежуточный. Пока не сядет последний из этих самолетов, взлет нашему экипажу запретили.

Терпеливо ждем. Наблюдаем, как сажают машины молодые, видать, еще не обстрелянные экипажи, чтобы, заправившись, двинуться навстречу наступающему врагу. Посадка Р-5 затягивается. Переживаем, что домой вернемся слишком поздно.

Но вот взлет разрешен, и мы в воздухе. Радостные, спешим [27] в полк, не подозревая, что там ждут нас большие неприятности.

…Докладываем начальнику штаба полка капитану Вольфинзону о результатах боевого вылета. От него узнаем, что полк за вчерашний день понес большие потери на Западном направлении, под Ярцевом. Дальние бомбардировщики полка были привлечены туда в связи с изменившейся не в нашу пользу наземной обстановкой под Смоленском.

Под Смоленском

Наши войска после упорных оборонительных боев вынуждены были оставить Смоленск. Но готовилось контрнаступление. Упиваясь своим фанатизмом, гитлеровское командование, стремясь осуществить бредовую идею - захватить Москву, под прикрытием крупных сил истребительной авиации двинуло свои войска дальше, в район Ярцева. Там неприятель встретил яростное сопротивление наших войск, прикрывающих Вяземское направление, - войск Западного фронта под командованием К. К. Рокоссовского. Они должны были организовать мощное контрнаступление и вернуть Смоленск, важный форпост в направлении к столице нашей Родины.