Караваль - Стефани Гарбер

Скарлетт указала адрес, но вместо имени отправительницы нарисовала сердечко, понадеявшись, что этого будет достаточно. Присовокупив к записке щедрое пожертвование, она передала ее священнику.

Когда Скарлетт было восемь лет, отцовские гвардейцы, чтобы малышка держалась подальше от моря, сказали ей, будто блестящий черный песок пляжа Дель-Охос и не песок вовсе, а сожженные кости пиратов. Девочка поверила в эту страшную сказку и как минимум год даже близко не подходила к берегу. Однажды Фелипе, старший сын одного из наименее жестокосердных гвардейцев, разоблачил эту ложь, сказав маленькой Скарлетт, что никаких пиратских костей на пляже никогда не было. Однако страх, как это нередко случается в детстве, уже прожег ее душу, и, сколько бы раз девочку потом ни пытались переубедить, она упорно продолжала считать пляж Дель-Охос кладбищем пиратов.

Сейчас, стоя среди зловеще темного песка в мигающем голубом свете щербатой луны, Скарлетт чувствовала, как давно забытый ужас просачивается вместе с песчинками в ее сандалии и струится между пальцами ног. Справа черную скалистую бухту ограничивал утес, слева – старый док. Он вдавался в море и казался Скарлетт огромным языком в обрамлении неровных зубов-камней. Стояла одна из тех ночей, когда девушка чувствовала, чем пахнет луна – смесью свечного воска с соленой водой разбухшего светящегося океана.

Глядя на мерцающую луну, Скарлетт вспомнила о таинственных переливчатых письменах, которые видела днем на билетах, лежавших теперь у нее в кармане. На мгновение ей захотелось поддаться уговорам сестры, вняв голосу той частички собственной души, что не утратила еще способности мечтать. Но двумя годами ранее она уже совершила подобную ошибку.

Фелипе тайком купил для дочерей губернатора места на шхуне. Правда, сестры лишь едва успели подняться на борт, но и за такое недолгое путешествие они дорого заплатили. Телла потеряла сознание, когда один из гвардейцев с особой грубостью потащил ее вниз по трапу. Скарлетт, на свою беду, не лишилась чувств. Ей пришлось стоять в промокших ботинках у самой кромки прилива и наблюдать за тем, как губернатор вершит расправу над Фелипе. Лучше бы она утонула в ту ночь в святящихся голубых волнах океана. Лучше бы это ее голову отец держал под водой, пока тело не перестало биться и не обмякло, точно водоросли, выброшенные на берег. На следующий день все поверили, что Фелипе погиб по неосторожности, и только Скарлетт знала правду. «Если снова вздумаешь бежать, с твоей сестрой будет то же самое», – предупредил ее отец.

Скарлетт тогда никому не сказала ни слова. С тех пор она стала оберегать Теллу, позволяя той думать, будто старшая сестра просто стала излишне заботливой, превратившись в этакую наседку. Ей одной было известно, что им никогда не уехать с острова живыми, если только обеих не заберет ее муж.

Волны, бившиеся о берег, заглушили шум шагов, но Скарлетт все равно их услышала.

– Ты не та сестра, которую я ждал, – сказал Хулиан, подойдя ближе.

В темноте он больше походил на пирата, чем на обыкновенного моряка. Да и отточенная легкость его движений подсказывала Скарлетт, что юноша этот не из тех, кому следует доверять. Ночь окрасила длиннополый сюртук Хулиана в чернильно-черный цвет, а тени подчеркнули скулы, сделав их острыми, как ножи. Девушка уже начала сомневаться, разумно ли поступила, решившись ускользнуть из поместья, чтобы один на один встретиться с этим человеком на пустынном берегу в столь поздний час. Не проявила ли она сама то безрассудство, за которое ругала Теллу?

– Вижу, ты передумала? Решила принять мое предложение?

– Нет. Я сама хочу кое-что тебе предложить, – ответила Скарлетт, постаравшись, чтобы голос не выдал ее страха, и достала из кармана изящные билетики, полученные от магистра Легендо.

Пальцы не хотели их выпускать, но ради Теллы нужно было это сделать. Вечером, войдя в свою комнату, Скарлетт обнаружила, что все ее вещи перерыты. Не успев определить, чем именно обогатилась младшая сестра, она поняла одно: Донателла приходила, чтобы обеспечить себя всем необходимым для бегства.

Скарлетт сунула билеты Хулиану:

– Возьми все три. Используй их сам или продай, только уезжай отсюда – поскорее и, главное, без моей сестры.

– Ах, так это взятка!

Слово «взятка» покоробило Скарлетт, поскольку прочно ассоциировалось у нее с отцом. Но когда речь шла о Телле, она была готова на все. Даже на то, чтобы расстаться с единственной мечтой, которая до сих пор ее манила.

– Донателла слишком безрассудна. Она хочет уехать с тобой, но даже не представляет себе, насколько это опасно. Если отец поймает беглянку, он обойдется с ней куда хуже, чем сегодня.

– А если твоя сестра останется здесь, она будет цела и невредима? – спросил Хулиан тихо и чуть насмешливо.

– Скоро я выйду замуж и увезу ее с собой.

– А ты уверена, что она сама этого хочет?

– В один прекрасный день она меня за это поблагодарит.

Хулиан по-волчьи улыбнулся, сверкнув в лунном свете белыми зубами:

– Ты не поверишь, но твоя сестра недавно сказала мне про тебя то же самое, слово в слово.

Скарлетт почувствовала опасность слишком поздно. Заслышав еще чьи-то шаги, она обернулась: позади стояла Донателла; ее маленькая хрупкая фигурка, закутанная в темный плащ, словно слилась с ночью.

– Мне жаль, что приходится так поступать, Скар, но ты ведь сама внушила мне: забота о сестре превыше всего.

В этот момент Хулиан набросил на голову Скарлетт мешок. Отчаянно пытаясь высвободиться, девушка стала поднимать ногами клубы черного песка. Однако мешковина явно была чем-то окурена, и дурман подействовал быстро. Все вокруг завертелось, и Скарлетт уже не могла понять, открыты ее глаза или закрыты. Она лишь падала, проваливаясь куда-то.

Все глубже,

и глубже,

и глубже…

Прежде чем Скарлетт совершенно лишилась чувств, ласковая рука погладила ее по щеке.

– Так будет лучше, сестрица. Мы живем не только затем, чтобы оставаться целыми…

Слыша эти слова, Скарлетт вошла в хрупкий мир, существовавший лишь в ее лучезарных снах. Перед ней возникла комната с множеством окон, раздался голос бабушки. Щербатая луна, мигая за стеклом, пролила голубой зернистый свет на фигурки двух девочек – самой Скарлетт и Теллы. Они, совсем еще крошки, лежат, свернувшись калачиком, в одной постели, а бабушка заботливо подтыкает им одеяло. Пожилая дама стала уделять внучкам больше времени с тех пор, как исчезла их мать, и все же Скарлетт не могла припомнить другого случая, когда бы nana[3] сама укладывала их спать. Как правило, это вменялось в обязанность служанкам.

– Расскажите нам про Караваль, – просит старшая из девочек.

Младшая тут же подхватывает ее просьбу:

– Да-да! Про магистра Легендо! Про то, как он получил свое имя!

Бабушка восседает в мягком кресле, как на троне. Нити, унизанные жемчугом, обвивают ее тонкую шею и, словно роскошные перчатки, покрывают ей руки от запястья до локтя. На туго накрахмаленном платье цвета лаванды нет ни единой складки, отчего морщины, избороздившие некогда прекрасное лицо, еще сильнее бросаются в глаза.

– Легендо родился в семье артистов по фамилии Сантос, – начала бабушка свой рассказ. – Они сами сочиняли пьесы и играли в них, причем делали это совершенно бездарно. Публика любила их по одной-единственной причине: все они были красивы, словно ангелы. Особенно один из сыновей – тот, который ныне известен как Легендо.

– А как его звали на самом деле? – заинтересовалась Скарлетт.

– Его настоящего имени я тебе назвать не могу, – ответила бабушка. – Могу только сказать, что, как все великие и ужасные истории, эта история началась с любви. Легендо полюбил девушку по имени Аннелиз, чьи волосы были словно бы из золота, а слова – из сахара. Она околдовала его похвалами, поцелуями и обещаниями. Удивительно, что молодой человек, сам точно таким же образом обманувший множество девушек, поверил ей. В ту пору Легендо не имел состояния. Все его богатство заключалось в умении разбивать сердца. Аннелиз уверяла, будто деньги нисколечко ее не волнуют, но вот ее отец, богатый торговец, никогда не позволит дочери выйти замуж за нищего.

– Значит, они не поженились? – спросила Телла.

– Будешь слушать – узнаешь. – Облако, проплывавшее в окне, закрыло луну, оставив лишь две точки, которые светились над бабушкиной посеребренной головой, напоминая рожки. – У Легендо родился замысел, – продолжила бабушка. – В то время Элантина готовилась надеть корону Меридианной империи. Выступив на торжестве, молодой артист мог бы заработать славу и деньги, необходимые для женитьбы на Аннелиз. Но устроители праздника отказали юноше, сочтя его бесталанным.

– А я бы пустила Легендо во дворец! – воскликнула Телла.

– И я тоже, – согласилась Скарлетт.