Черный глаз - Алина Дворецкая

Жизнь вошла в привычное русло. Свидания с Пашкой стали для Инги обычным делом, и все-таки она ждала их всякий раз с замирающим сердцем. Все вокруг обрело какой-то новый, невиданный доселе смысл — и пробуждения по утрам в темной еще комнате рядом с незамечаемым ею мужем, и утренний макияж, наносимый теперь особенно тщательно (для Пашки!), и путь из дома на работу (вот под этим деревом целовались с Пашкой в машине, ночью; вот из-за этого поворота всякий раз выезжает Пашкина машина, когда он заезжает за ней в ателье, вот здесь…).

У Инги была тайна. Игорь не знал, не подозревал ничего, он крепко сдружился с Пашкой, они выпивали иногда вместе по воскресеньям. Если и ползали какие-то сплетни по их маленькому городку, где каждый каждого, пожалуй что, и в лицо знает, — до Игоря эти сплетни не доходили.

В конце декабря Пашка праздновал день рождения.

— Я бы хотел пригласить тебя и Игоря, — сказал он Инге виновато, — но, понимаешь, Валентина… женщины ведь чувствуют такие вещи, правда, не то что мужики. Я не хочу, чтобы она поняла по моему взгляду…

Инге очень хотелось хоть как-то поздравить Пашку, но как — она не знала. Тут еще Игорь подлил масла в огонь. Вернулся с работы поздно, распространяя вокруг себя запах спиртного.

— Не сердись, Ингусь, — закричал еще с порога весело, — сегодня у Пашки Мурашова день рождения был, отметили. А в субботу он дома справляет, с родными.

Это было высшей несправедливостью. Ингин муж, значит, имел право отметить день рождения ее любовника, а она — нет. К субботе у Инги вызрел план.

Все три окна Катькиной квартиры глядели во двор; Пашкина же квартира имела два окна, выходящих во двор, и два — на тихую, застроенную гаражами улочку. В субботу вечером Инга, Катька и еще одна их подружка, Лена, прокрадывались по высоким сугробам к маленькому балкончику окна Пашкиной гостиной. Из гостиной доносились музыка и смех, и вряд ли там могли слышать включенный на полную мощь Ленкин магнитофон с разухабистым кучинским «я думал, ты судьба моя, а ты — обыкновенная». Лену тоже пришлось посвятить во все происходящее, и та с радостью согласилась принять участие в вечерней вылазке. Перед мероприятием приговорили бутылку вина.

— Песню он точно не услышит, — констатировала Катька. — Что будем делать?

— Ну, давай просто цветы забросим, — сказала немного разочарованная Инга; ей уж очень хотелось привлечь к себе внимание. Ничего, пускай хотя бы так, выйдет Пашка покурить и увидит розы на балконе, вон они какие красивые, ярко-алые, только замерзнут, жаль.

— Можно покричать, — предложила Ленка, глядя, как Инга разворачивает укутанный в четыре слоя бумаги букет. — Сейчас закинем цветы на балкон и будем орать втроем хором: «Павел!» Должны же они услышать.

— Замечательно, — обрадовалась Инга. — Просто гениально!

Инга мелко дрожала от возбуждения. Она имеет право поздравить Пашку, имеет право, и поздравит, и плевать ей на всех Валентин.

Тут девчонки столкнулись с непредвиденной проблемой. Букет оказался слишком легким, и закинуть его на балкон второго этажа не было никакой возможности. Красное пламя бутонов, вздрагивая, поднималось вверх метра на три и шлепалось в глубокий снег, сносимое ветром куда-то вбок.

— Я придумала, — вдруг закричала Катя, стоя по колено в сугробе, растрепанная. — Нужно привязать к букету что-нибудь тяжеленькое!

Десятиминутные поиски «тяжеленького» к успеху не привели, и тогда Катька побежала домой. Вернулась она с бутылкой из-под вина, на ходу забивая ее снегом. К этому времени радостное возбуждение, одолевавшее Ингу, прошло, и дрожала она теперь от холода. Затея уже не казалась такой восхитительной.

— Мы подарим ему цветы прямо в вазе! — со смехом сказала Катя, засовывая розы в узкое горлышко. — Колючие, сволочи!

Она размахнулась и точным броском послала подарок в сторону Пашкиного балкона. Взорвалось и зазвенело, осыпаясь, стекло, музыка и смех мгновенно стихли. Инга, пьяная от холода, представила, как грохнулась бутылка на пол, как обалдело смотрят на нее хозяева и гости.

Первой опомнилась Лена.

— Поздравляем! — завопила она в полной тишине. Инга и Катя нескладно поддержали ее.

Показались в разбитом окне ошеломленные лица. Выкрикнув еще раз слова поздравления, девчонки бросились через сугробы к дороге. «Она не знает, — утешала себя Инга. — Валентина не знает, кто из нас троих — я».

Новый год Инга встречала с мужем и сыном. Было тихо и неуютно, хотя Игорь изо всех сил пытался устроить какое-то подобие праздника. Он простил жене измену — простил сразу и безоговорочно, когда обливающаяся слезами, злая Инга выложила ему все. Может быть, он думал, что она плачет от раскаяния, Инга же оплакивала завершение своего романа. Ей было легче, если бы Игорь оставил ее — оставил так же легко, как это только что сделал Пашка.

— Ну, мать, ты действительно больная, — сказал Павел спокойно и холодно. — Не знал, извини.

— Я отдам деньги за стекло, — пролепетала Инга.

— Стекло уже вставили, — ответил Пашка все тем же чужим голосом. — Ты мне больше не звони, хорошо?

У Инги хватило ума спросить, почему.

— Не нужны мне сумасшедшие любовницы, — пояснил Павел. — Так что давай расстанемся мирно. С Игорем я буду общаться, он мужик хороший. А ты — просто стерва.

Инга не хотела, чтобы Пашка приходил к ним для общения с Игорем, и поэтому сочла нужным рассказать своему мужу обо всем.

— Ты теперь уйдешь от нас? — спросила она в конце своего рассказа.

— Куда уйду? — ответил Игорь вопросом на вопрос. — Инга, не плачь, это же я во всем виноват. Ты говорила мне, а я, дурак… И Мурашов хорош… друг… — он стиснул кулаки.

А Инга плакала, плакала не переставая, и в желтом огне новогодних свечек сгорал ее мир… все ее мечты о долгой любви с Пашкой.

На третий день нового года она не выдержала. Вереница гостей — родственников ее и родственников Игоря — закончилась, и стало совсем уж неуютно среди разбросанных ленточек серпантина и гор немытой посуды.

— Я к Катьке, я ненадолго, — сказала Инга мужу. — Ты не смог бы вымыть хотя бы какую-то часть посуды?

Катиного Вовика, как всегда почти, не было дома (пьянствовал где-то с друзьями), и Инга решила, что сейчас вдоволь наплачется перед подругой. Но странное дело — слезы уже кончились, пересох навечно, казалось, их ручей.

— Это не любовь, — сказала Катька уверенно. — Ну какая же это любовь, подумай ты сама? Из-за какой-то ерунды, из-за разбитого стекла все рушить? Наверно, он давно хотел с тобой расстаться, но повода не находил, такая ты была послушная. А тут вот повод нашелся. Подумаешь, стекло. Мог бы понять, что ты его хотела поздравить, как лучше хотела. Да и ты, я смотрю, на удивление спокойно восприняла все это. Что-то я не вижу в твоих глазах никакого отблеска трагедии.

Только Инга хотела объяснить, что слезы все уже выплаканы были в предновогоднюю ночь, только хотела предложить Катьке встать на место мурашовской Валентины (разбитое стекло в день рождения мужа, три пьяных размалеванных девицы под окнами), как раздался вдруг звонок в дверь. То, что это был Пашка, Ингу не удивило, да и Катьку не удивило тоже.

— Проходите, проходите, — закричала она весело в ответ на Пашкино: «А не найдется ли у вас соли, соседушка?»

Инга отработанными движениями бросила на лицо дополнительный слой пудры — Пашка, раздевшись в коридоре, уже входил на кухню.

— Какие люди! — сказал он, останавливаясь, и Инге почему-то показалось, что он ожидал, очень даже ожидал ее здесь увидеть.

— Здравствуй, — сказала Инга сдержанно.

— Ой, ребята, — шумела Катька, задвигая гжелевскую солонку подальше в шкаф, — а у меня ведь соли тоже нет! Вы посидите, подождите меня, я сейчас быстренько до магазина. Заодно и водочки возьму, мы тут с Ингой как раз собирались пропустить помаленьку в отсутствие мужей. Я быстренько!

Она схватила пакет и умчалась, а Пашка с Ингой остались вдвоем.

— Может, возьмешь все-таки деньги за стекло? — спросила Инга после паузы.

Пашка покачал головой.

— А я тебя в окно увидел, — сказал он вдруг. — Увидел, как ты к нашему дому шла. Думаю, дай зайду. Не чужие все же. С Новым годом, Инга.

— С Новым годом, Павел, — согласилась Инга. Голос у нее внезапно охрип, а пальцы сделались как деревянные и не слушались, когда Инга пыталась невозмутимо перебирать бахрому на скатерти.

— Ты Катерине скатерть не порть, — сказал Павел с улыбкой, — а то вместо денег за окно деньги за скатерть отдавать придется.

Инга решала, что бы такое гадкое ему ответить, но тут в дверь опять позвонили. «Неужели Катька такая идиотка?» — возмущенно подумала Инга, отпирая дверь.

В дверях стояла незнакомая совсем женщина, впрочем нет, виденная когда-то, в ателье, наверно. Женщина была в синем махровом халате, и темные ее волосы замотаны были в розовые бигуди на «липучках».