Козетта - Владимир Геннадьевич Порутчиков

огрызнулся в ответ Серафим, поднимаясь с земли и ища глазами слетевшую шляпу. По-счастью, она валялась неподалеку. Хорошенькое дело, не успел оказаться в прошлом, и чуть не погиб под лошадиными копытами.

«Товарищ Бендер попал под лошадь…»

– Да ты что: русский что ли? – удивленно и с явным облегчением воскликнул возница и, видимо, обращаясь к тому, кто сидел внутри кареты, добавил. – Барин, гляди русский… Бес…

Дверца кареты приоткрылась. Оттуда высунулось румяное лицо какого-то господина.

– Неужели и вправду русский? – вопросило лицо.

– Русский, – мрачно подтвердил Серафим.– Только не бес, а человек.

Господин улыбнулся. Улыбка у него была располагающая. Во всяком случае, так показалось легионеру.

– Какими судьбами здесь?

– Да так, есть кое-какие дела в Париже…

– В Париже? Так я тоже туда направляюсь? Хотите, подвезу?

– А далеко ли еще до Парижа?

– Да еще часа два не меньше. Ну, только если на карете. Пешком Вы, милостивый государь и все четыре протопаете…

Вот тебе и нано-таблетка! Вот тебе точность попадания! А если сколковские кроты не только с километражем, но еще и со временем ошиблись, что тогда?

– Ну что: едете или как?

– Еду-еду, спасибо.

Дверь кареты гостеприимно распахнулась и легионер, придерживая спрятанный под камзолом автомат, полез внутрь.

В карете сильно, до одури пахло духами. Пахли надушенные подушки, пахли обитые мягкой тканью стены, пах сам пассажир. Серафим даже чихнул с непривычки.

– Будьте здоровы, – сказал пассажир и указал на место напротив себя. Едва Серафим опустился в мягкие подушки, его новый попутчик крикнул кучеру:

– Ефим, трогай.

– А ну, пошли, родимые!! – закричал тот и щелкнул кнутом. Карета покатилась вперед, скрипя и мелко подрагивая на вымощенной камнем дороге.

"Да уж не лимузин! – подумал тут Серафим, ответив улыбкой на любезную улыбку своего попутчика. Пришли в движение, покатились мимо окон кареты, высаженные вдоль дороги деревья. За ними виднелись поля и замок с тремя башнями. Крыша самой высокой башни дымилась.

– Вот видите, что творят местные мужички. Франция обезумела. Стоит только пересечь границу Пруссии и все – полный хаос… А ведь еще совсем недавно было очень приличная страна, – сказал попутчик, проследив взгляд Серафима.

– Да уж, – поддакнул тот, не зная, как вести себя дальше и о чем говорить. Бывший легионер чувствовал себя участником какого-то костюмированного представления, в котором он единственный не знает своей роли.

Румяный господин тем временем небрежно откинулся на сиденье. Серафим последовал его примеру. Некоторое время они молча изучали друг друга. Внезапно попутчик широким жестом запустил руку куда-то за подушки (и без того напряженный легионер, едва удержался, чтобы не выхватить автомат) и достал початую бутыль темно-зеленого стекла, до половины заткнутую высокой деревянной пробкой. Ловко удалив ее движением большого пальца вверх, он отглотнул из бутыли сам, а затем решительно протянул Серафиму…

И хотя последний всегда брезговал пить с кем-либо из одного горла, тем более с человеком из восемнадцатого века, но, чтобы не обидеть попутчика, к бутыли все-таки приложился. Вернее вначале лишь пригубил, но когда рот его наполнился густым восхитительным по вкусу вином с ярко выраженным виноградным послевкусием, второй раз отхлебнул уже изрядно.

– Хорошее вино! – совершенно искренне воскликнул он.

Хозяин кареты довольно улыбнулся, принимая бутылку.

– Домашнее. Батюшка делает. У него своя винокурня в Бессарабии. Даже на императорский стол поставляем.

Тут он вдруг приосанился и сказал:

– Ну что ж, теперь позвольте представиться: граф Александр Михайлович Куропатов.

Сказал и коротко кивнул при этом.

– Серафим Михайлович Бекетов, – представился в ответ бывший легионер, едва не добавив. – Не граф.

Но фраза без титула зависла в воздухе и требовала какого-то продолжения и Серафим после секундного замешательства брякнул:

– Специальный агент…

Брови у графа поползи вверх.

– Пардон?

– Ну да, специальный агент, – повторил Серафим и зачем до прибавил. – Его императорского величества…

– Его императорского величества? – насторожился граф. – Какого-такого величества?..

– Ну, кто там сейчас у нас… Екатерина Вторая… кажется..

Серафим уже тысячу раз пожалел, что не удосужился хотя бы повторить школьный курс по истории периода Великой французской революции.

– Вы хотели сказать Ее, – Куропатов сделал ударение на «ее». – Императорского величества…

– Ну да, ну да.

– И что Вы, позвольте узнать, делаете во Франции?

– Как что? Выполняю специальное задание....Ее императорского величества…

– И что это за задание?

– А уж это Вас не касается,– начал раздражаться Серафим. И дернул его черт сесть к этому господину в карету.

– Слушайте, Бекетов, мне, право, неудобно сие заявлять, но, по моему, Вы мягко говоря, говорите неправду. Никакой Вы не агент… Во всяком случае не нашей государыни – императрицы. Ну, ведь так? – спросил граф с добродушной улыбкой.

Серафим растерянно хмыкнул. Ему вспомнились слова командира: «Если не знаешь, что сказать, говори правду». Ну что ж, правду, так правду. И, незаметно для самого себя, перейдя на «ты», спросил:

– Если я скажу, что из будущего, поверишь?

– Из какого-такого будущего? – напрягся граф.

– Ну, как из какого…из 21 века. Типа я твой, наш…эээ, то есть ваш потомок..

– Что на грифоне крылатом к нам прилетел что-ли, потомок? – как-то растерянно усмехнулся Куропатов.

– Да на каком, к черту грифоне… На машине времени…

– Машине… какой говоришь? Времени…, – медленно словно взвешивая каждое произнес Куропатов, не сводя пытливых глаз с Серафима. – Ты часом не умалишенный? Да нет, на умалишенного ты не похож....А может прав мой слуга: ты – бес. Ведь так?

И как бы невзначай сунул руку за пазуху. "Наверное, там у него пистолет,"– понял Бекетов и вместо ответа чуть приподнял широкий рукав своего «халата», открыв взору Куропатова таймер на запястье. Граф растерянно уставился на пульсирующий зелеными циферками циферблат.

– Что это?

– Таймер. Ну, что-то навроде часов. Отсчитывает, сколько мне еще осталось здесь пробыть времени…

Куропатов клокотнул горлом, заворожено глядя на быстро сменяющие друг друга циферки.

Он хотел что-то сказать, но карета вдруг остановилась. С козлов донеслось:

– Барин, там какие люди… Того… Дорогу перекрыли.

Но Куропатов, зачарованно глядевший на таймер, на слова кучера никак не отреагировал.

– Барин, похоже, недоброе замыслили! – с тревогой в голосе крикнул Ефим.

Куропатов словно очнулся, мотнул головой.

– Надеюсь, это не бесы…, – пробормотал он и высунулся наружу.

Серафим, открыв дверцу, выглянул с другой стороны.

Впереди посреди дороги стояла толпа. Человек сто не меньше. Судя по одеждам неопределенного цвета – местная беднота. Крестьяне. Черные широкополые надвинутые на самые глаза шляпы. Угрюмые осунувшиеся лица. В руках топоры, вилы, косы. Имелась даже пара ружей, которые сейчас были направлены в сторону кареты. Из толпы выступил какой-то оборванец с красным колпаком на голове.

«Кажется, он называется фригийским,» – вспомнил Серафим.

– Именем революции приказываем вам отдать нам