Холодная гавань - Ричард Йейтс

Снова пошел по кругу шерри для всех, за исключением Фила, меланхоличного подростка; он возился на полу с котом, и его, похоже, устраивало, что о нем забыли. Рейчел села на дальний стул, как будто не готова была за себя поручиться, окажись она в непосредственной близости от Эвана, который исподтишка изучал ее, пока она обменивалась любезностями с его отцом. Ему нравились ее кожа, каштановые волосы и большие карие глаза. Ее нельзя было назвать пикантной, но ведь существует, как известно, столько видов женской красоты, а глядя на эту девушку, даже не хотелось думать о разных видах и категориях. Она была самой собой — немного худосочной и изнеженной, зато буквально излучающей жизнь. В голове у него уже вертелись такие определения, как «хрупкая», «свежая» и «уязвимая»; такую девушку хотелось холить и лелеять и ограждать от неприятностей. А еще его грела мысль, что будет совсем не сложно вернуться сюда в ближайшее же время и пригласить ее куда-нибудь.

Мальчик Фил перебрался на стул. Он сидел, сдвинув ноги и поместив на колени кота, которого ласкал и поглаживал, наклонившись вперед и что-то коту нашептывая. По молодости он и не подозревал, что у него вид настоящего педика. Когда он поднял голову, под глазами обнаружились глубокие тени — словно песком присыпано. Надо полагать, он проводил все время взаперти, из последних сил слушая нескончаемую болтовню матери и впадая в отчаяние, когда у нее от выпивки начинал заплетаться язык. Эван почувствовал к нему жалость. Хотя, с другой стороны, что ему мешает выйти на улицу, поиграть в стикбол со сверстниками или подраться с итальянскими подростками и заодно узнать, что существует и другая жизнь?

— Сколько тебе лет, Фил? — спросил он.

— Пятнадцать.

— Правда? А кажется, что меньше.

— Да, я знаю.

— Ты ходишь в местную школу?

— Да, я хожу в… — начал он, но его тут же перебила мать.

— Теперь это уже не важно, — объяснила она, — потому что с осени он у нас пойдет в частную школу. Правда, замечательно?

Эван с ней согласился, и Чарльз тоже пробормотал что-то в том же духе, с озадаченным видом оглядываясь вокруг. Ни сам дом, ни его обитатели не давали оснований полагать, что здесь могут найтись необходимые средства на частную школу. Отсутствующий отец, кем бы он ни был, похоже, только тем и занимается, что помимо алиментов выписывает чеки бог знает на что.

— …Это небольшая школа и не такая старая, как те, что у всех на слуху, — продолжала Глория Дрейк, — но у нее есть свое лицо. Думаю, его там ждет прекрасное будущее и учеба пойдет ему на пользу…

Когда появился автомеханик, Эван ушел, чтобы показать ему машину, но очень скоро вернулся. Принимая очередной бокал шерри, он повернулся к отцу и полуизвиняющимся-полушутливым тоном сообщил, что их машину пустят на металлолом.

— Механик мне так и сказал: «Это же рухлядь, дружище. Старая рухлядь».

— Как можно так отзываться о чьей-то машине! — воскликнула Рейчел и тут же смутилась.

Это были ее первые слова, обращенные к Эвану.

— Она очень старая, — объяснил он, не отваживаясь встречаться с этими чудесными глазами. — Я и сам мог бы сообразить, что она свое отслужила.

— Вы удивительный человек, — сказала она, уже откровенно с ним флиртуя. — Вашу машину собираются уничтожить, и вы говорите об этом без всякого сожаления!

— На свете не так много вещей, о которых стоит сожалеть.

Он не очень-то умел выражать свои мысли и сейчас порадовался тому, как складно у него получилось, и только потом сообразил, что это отцовская фраза.

Фил не мог скрыть своего удивления по поводу того, что его сестра называет «удивительным» человека, которого видит впервые в жизни. Судя по всему, Рейчел понимала мысли брата: порозовевшие, они обменивались колкими взглядами, словно вызывая друг друга на хлесткое словцо. Их взаимозависимость только подтверждала первое впечатление Эвана: из этой семьи сильные люди не выйдут.

Но девушка, похоже, росла на глазах. Если забрать ее из этой затхлой дыры и вытащить под живительные лучи солнца, если над ней хорошо поработать и помочь ей развиться, она может запросто превратиться в женщину, которая будет стоить всех твоих усилий и самой жизни. И уж, по крайней мере, она стоит попытки.

Эван помог набрать номер клиники, и Чарльз отменил свой визит, а затем позвонил за счет вызываемого в Колд-Спринг и сказал жене, что они немного припозднятся. Не успел он положить трубку, как в руку ему сунули очередной до краев наполненный бокал. Эта женщина не признавала слова «нет».

— …Чудесно мы посидели, правда? — сказала она часом позже, когда они наконец потихоньку двинулись к выходу. — А само наше знакомство? Представляете, если бы ваша машина не сломалась именно в этом квартале и вы не позвонили именно в нашу дверь…

Эван и Рейчел, как хорошие конспираторы, немного отстали от остальных, вышедших в прихожую.

— Я могу вам позвонить как-нибудь? — спросил он ее очень тихо под пристальным взглядом Фила, застывшего с приоткрытым ртом.

— Да, — ответила она. — Я буду рада.

Не успела входная дверь закрыться, а Рейчел Дрейк уже чувствовала себя необыкновенной красавицей, можно сказать, звездой экрана. Только что с Эваном Шепардом они сыграли в начальном эпизоде, который она теперь может мысленно проигрывать по своему желанию. Ее реплика «Вы удивительный человек» показала зрителю, как смела при всей робости ее героиня, а его реплика «Я могу вам позвонить как-нибудь?» ознаменовала собой начало их романа. Правда, надо еще дожить до следующих эпизодов, то есть как минимум до его звонка, но это было уже несущественно, так как этому фильму спешка противопоказана.

А вдруг он не позвонит? Всякий раз, когда она себе задавала этот убийственный вопрос, ее охватывала паника, но ненадолго. Вскоре ее легкие снова набирали воздух и кровь снова разбегалась по жилам, ибо она твердо знала, что он позвонит.

— Слушай, Рейчел, — сказал ей как-то брат. — Если этот Эван тебе не позвонит, ты ведь покончишь с собой, да?

— Может, придумаешь что-нибудь поинтереснее?

— Довольно глупый вопрос, Филли, — донесся голос их матери из дальнего конца комнаты.

— Ну, извини, — сказал Фил. И на всякий случай, чтобы все заинтересованные лица его наверняка услышали, повторил: — Извини.

В этом лишенном главы семейства доме все постоянно были в чем-то виноваты и постоянно извинялись, а прощение висело в воздухе. Здесь чувства не были пустым звуком. Пока Филу не исполнилось одиннадцать, все друг с другом сюсюкали так, что человек со стороны не понял бы и половины, а произносить «Я тебя люблю» было у них в ходу по сей день. Если двое где-то задерживались больше чем на час, третий, ждущий их дома, начинал сходить с ума.

Дрейки за тринадцать лет двенадцать раз сменили место жительства. Дважды их выселяли. Но причиной их скитаний была не только бедность. Часто Глория искала новое жилье лишь потому, что против прежнего восставала ее натура, а вдаваться в объяснения она не считала нужным. В безалаберных интервалах между двумя переездами они жались друг к другу, как жертвы катастрофы, в попытке развеять свою полную растерянность с помощью наигранной смелости, выражающейся в общем веселье, либо ни на чем не основанных, удручающих ссор со слезами. После чего они не без труда приспосабливались к новым обстоятельствам в ожидании, когда вновь заявят о себе некие высшие силы.

Все трое питали слабость к зеркалу, висевшему в гостиной их нынешнего временного жилища. Рейчел сейчас провела бы перед ним часок в свое удовольствие, восхищаясь своим личиком во всех ракурсах, если бы не пристальное внимание со стороны младшего брата.

Поэтому место перед зеркалом в закатных лучах монополизировала Глория. Она поправила прическу и примерила несколько выражений лица в духе «родственной души» — именно эти слова, посчитала она, идеально подходят для описания Чарльза Шепарда. Этот ярчайший вечер навсегда сохранится в ее памяти, потому что такой «родственной души», как Чарльз Шепард, она давно уже не встречала.

— Правда же, они милые? — обратилась она к детям. — Мы совсем по-родственному провели время вместе. Мне кажется, скоро мы снова их увидим, правда?

Ее лицо вдруг застыло от внезапно поразившей ее мысли.

— Послушайте, я не слишком… — начала она и тут же увидела, как охвативший ее страх отразился в глазах ее детей. — Надеюсь, я не слишком много говорила?

— Нет, ну что ты, — успокоил ее Фил. — Все было хорошо.

В тот вечер Шепарды, отец и сын, отдали дань нескольким барам в Виллидже, чтобы наверстать упущенное и в кои-то веки потолковать по душам, тем более что до поезда оставалась еще пропасть времени. Каждый раз, когда кто-то из них упоминал имя Глории Дрейк или, тем более, изображал ее манеру речи, оба тут же начинали смеяться.