Тело в шляпе - Анна Малышева

Трудностей Майонез не боялся и с готовностью брался за любые, даже самые бесперспективные с воспитательной точки зрения варианты. Чем хуже, тем лучше. Что выдавало в нем истинного художника и профессионала.

У меня был приятель Саша Катамахин, который промышлял тем, что исправлял девушкам фигуры путем зверских физических упражнений. Так вот, если к нему приходила в целом нормальная девушка, недостатки фигуры которой никак нельзя было назвать дефектами, он за нее не брался. "Что с тобой делать-то, вяло говорил он, — сама все можешь исправить, побегай месячишко вокруг дома, ешь поменьше плюшек, все само собой наладится". Зато стокилограммовые девчонки с кривыми ногами и, желательно, горбом вызывали у Саши'прилив творческих сил. "Вот это — интересный экземпляр, — Катамахин потирал руки и облизывался, приступим немедленно".

Так и Майонез — его мало интересовали взрослые мужчины родом из Свердловска или Тюмени (я уже не говорю про Хабаровск), которых "жизнь уже, слава богу, воспитала", зато "слабоумные московские девочки" подлежали длительной термической обработке. Я, разумеется, была из таких. И Майонез ежедневно зубилом и кувалдой вырубал из этой глыбы "дури и амбиций" настоящего журналиста, то есть, как я это понимала, забитого покорного типа, неуверенного в себе, сильно пьющего и с плохим цветом лица. При этом допускались, то есть не отрицались начисто, творческие способности.

А уж если воспитуемый умел найти "неожиданный ракурс" и набрать пару килограмм "штрихов к портрету", он мог не бояться выволочек и справедливых высказываний в свой адрес в течение целого дня.

Источник недостающих "штрихов к портрету" убийцы мне подсказал еще в ВИНТе Алексей Сунцов, директор по маркетингу. По его словам, исчерпывающей информацией о Кусяшкине владела его бывшая жена Ирина, которую на фирме знали хорошо и, как мне показалось, не любили. Хотя среди женского персонала у нее было полно приятельниц, с которыми она регулярно созванивалась и встречалась.

— Шпионит, — заверил меня Алексей Сунцов. — Ей нужна свежая информация об Иване.

— Информация какого плана?

— Прежде всего денежного, ну и амурные дела, конечно. Но тут у нее вечный облом. Иван принципиально на работе — ни-ни.

— А после работы? Сергей развел руками:

— Это его личное дело. Но Ирка даже нанимала частного детектива, чтоб следил за Иваном и ей докладывал. Но момент неудачный выбрала — конец года, финансовые отчеты. Короче, он здесь днями и ночами торчал, а через неделю засек этого детектива у себя в подъезде и с лестницы спустил. А потом перевербовал.

— Как?

— Так. Доплатил ему немного и послал следить за женой. И, представьте, удачно. Нет, это слово не подходит. Результативно, вот! С помощью детектива он ее застукал с любовником.

— Ужас какой!

— Не думаю. У меня есть основания полагать, что Ивану это пришлось как нельзя более кстати. У него в тот период, тоже завелась подружка, и все было очень серьезно. Так что с Ириной он развелся с видимым удовольствием.

— А она? Она-то как?

— Она — без удовольствия.

— Почему? Если у нее есть любовник, то логично предположить, что и она не очень дорожила этим браком.

— Я вас умоляю! Любовник — любовником, а богатый муж — богатым мужем. К тому же, как у нас говорят, ее любовник — это на гормональном фоне. В тридцать три года женщинам позарез нужно мужское внимание, а Иван ее… ну, как сказать?..

— Ну, скажите как-нибудь.

— Уставал он сильно на работе.

— До такой степени, что…

— Плюс романчик на стороне. Только вам это все ни к чему. Несчастный случай произошел с Романом, так что запутанные семейные дела Ивана вам вряд ли помогут.

— Не скажите. — Я понимала, что мой, нездоровый интерес к частной жизни известных бизнесменов следует хорошо обосновать. — Когда у органов внутренних дел есть основания подозревать убийство, интересно все, просто все.

— Да? Ну, пожалуйста. Хотя наши девушки вам наверняка лучше и подробнее расскажут про Ивана и его семью. У нас в ВИНТе семейная жизнь начальника уже третий год лидирует в списке душещипательных хитов.

— Девушки — само собой. Но и вы расскажите.

— Рассказываю. Но со слов тех же девушек. С Иваном, как вы понимаете, мы этого не обсуждали. Значит, он развелся с женой из-за большой любви.

— Вы же говорили, что из-за ее неверности.

— Это был повод. А так — Иван на старости дет влюбился, намерения имел серьезные, а жена ему чрезвычайно помогла своим… своим… как сказать?.. недостойным поведением.

— И что сейчас?

— Сейчас его девушка выходит замуж за Романа. А жена Ирина вскоре после развода родила третьего ребенка.

— Ух ты! Прямо мексиканский сериал.

— Круче.

— То есть он опять живет с женой?

— Отнюдь. С женой все порвато, хотя она надежды не теряет. Согласитесь, маленький ребенок — это серьезный аргумент для воссоединения семьи.

— А почему девушка-то выходит замуж за другого?

— Понятия не имею. Что-то не сложилось у них. Наши говорят, как раз Ирина постаралась. Поссорила их все ж таки. Не хочет Ивана никому отдавать и не отдает.

— Такая любовь немыслимая?

— К сытой жизни. Богатый муж, занятой, дома его не бывает — чем плохо? А может, и любовь, кто их разберет.

Ирине Кусяшкиной я позвонила скорее для очистки совести, мне как-то не верилось, что она будет со мной откровенничать. Начало разговора было именно таким, как я и предполагала. В нежном, почти детском голосе немедленно зазвенели металлические нотки:

— Милиция? Гарцев? А при чем тут Иван?

— Ни при чем.

— А я тут при чем?

— Мы предполагаем, что вы можете многое о нем рассказать, потому что он много лет был близким другом вашего мужа…

— Бывшего мужа.

— Ну да.

— Так у него самого и спросите.

— И у него спросим, одно другого не исключает. Ваша оценка может быть точнее.

— Почему это?

— Во-первых, вы женщина; во-вторых, немножко со стороны.

Она почему-то засмеялась:

— Ладно, приезжайте. Поговорим.

— Сейчас?

— Сейчас.

— Куда?

— Домой ко мне, конечно. Или вы хотите, чтобы я о Романе у вас в милиции рассказывала?

Мы этого не хотели. И я поехала.

Ирину, кажется, как ни кощунственно это прозвучит, гибель Гарцева очень развлекла и даже отчасти порадовала.

— Допрыгался! — констатировала она, встречая меня в прихожей. — Ну, рассказывайте.

"Шпионит", — вспомнила я Сунцова.

— Я думала, это вы мне что-нибудь расскажете.

— Я — потом. Так что случилось?

— Падение с девятого этажа — вот и все, собственно. То ли самоубийство, то ли несчастный случай, — я нещадно эксплуатировала версии сотрудников ВИНТа.

— Самоубийство?! — Ирина расхохоталась. — Да Рома так себя обожал, что дальше некуда. Не смешите меня.

Во время разговора с Ириной я не могла отделаться от странного чувства, что у меня не одна собеседница, а по крайней мере две, и очень разных. Шизофреническое раздвоение личности? Нет, это когда сам раздваиваешься. А когда раздваиваются окружающие — что это? Но Ирина определенно существовала в двух ипостасях: одна — злорадная стерва, испытывающая острую нехватку жутких сплетен о знакомых и готовая поглощать оставшийся от этих сплетен сухой остаток большой ложкой, и другая — очень домашняя женщина, с тихим голосом и хорошо развитым материнским инстинктом.

— Пашенька, солнышко, — кудахтала она над полуторагодовалым сыном, смотри, какая тетя У нас в гостях. Тетя Саша, скажи, Са-ша.

Пашенька, держа наперевес пластмассовую лопату, смотрел на меня злобно и браться за заучивание моего имени не хотел ни в какую. Я твердо знаю, что с чужими детьми, если ты оказываешься на территории их родителей, надо активно общаться, заигрывать и сюсюкать, причем делать это так, чтобы родителям казалось, что большей радости для тебя не существует. И я попыталась.

— А что же ты здесь копаешь? — спросила я, стараясь, чтобы в моем голосе было побольше сладости. — Покажи тете, как ты с лопаткой играешь.

Не показал. А я настаивать не стала.

— Что ты хочешь, солнышко? — продолжала между тем Ирина. — Что? Скажи маме.

Солнышко, видимо, хотело, чтобы тетя Саша побыстрее очистила помещение, однако выставить меня отсюда Пашеньке мешал сравнительно скромный словарный запас, состоящий из четырех слов.

— Представляете, — умирая от гордости, говорила Ирина, он уже умеет говорить "дай, мама", «баба» и «изя». "Изей" оказался не дядюшка из Витебска, что напрашивалось, а старшая дочка Кусяшкиных шестнадцатилетняя Лиза. Еще в четырехкомнатной квартире проживали средний их сын Алексей одиннадцати лет и мать Ирины Неля Павловна, которая «баба». Почему в лексиконе Павлика не был зафиксирован брат Алеша, оставалось только гадать.