Несущая свет. Том 2 - Донна Гиллеспи

Он покачал головой с терпеливой снисходительной улыбкой на губах, как будто любая попытка с его стороны объяснить ей ее ошибку была бы тщетна — выше ее понимания.

— Боги хотят, чтобы мы вернулись. И я больше не желаю ничего слушать!

Деций на минуту задумался, уйдя в свои мысли. Затем он снова заговорил:

— Ауриана, а ты веришь в богов? Всегда, я имею в виду? Тебя никогда не одолевают сомнения в их существовании?

Ауриана была поражена его словами, она сердито нахмурилась.

— С таким же успехом ты мог бы спросить, верю ли я в землю? Конечно, верю!

— Это не праздный вопрос. Дело в том, что некоторые люди на моей родине не верят в них.

— Но… я же вижу их! Они многочисленные, шумные, их легко заметить. Присмотрись! Видишь, вон там?

— Но это же просто рощица ясеней, цветущих ясеней, они, конечно, очень красивые, даже величественные, но…

— Что значит «просто»? Ты что, не видишь их волшебной сверхъестественной силы? Деревья — это лик Фрии, а ветер, гуляющий между стволов, — ее дыхание. Она находится сегодня в хорошем расположении духа, поэтому и являет нам открыто свое лицо.

— Мне кажется, иногда я верю всему тому, о чем ты сейчас говоришь. Но ты никогда не заставишь меня поверить в то, что ребенок в заячьей шкуре, возглавляющий праздничную процессию, — божественное существо. По-моему, вовсе недостаточно нацепить маску, чтобы стать богом.

— Ты ничего не понимаешь. Ребенок, который возглавляет праздничное шествие богини Истре — одержим духом великого Зайца, то есть дух божества лишь на короткое время вселяется в него. Весь народ поклоняется Зайцу, потому что это — кроткое безобидное существо, обладающее мощной магической силой; оно с готовностью приносит себя в жертву. Если ты будешь умирать с голоду, заяц сам явится к тебе и попросит приготовить его и съесть. Можешь улыбаться, сколько тебе хочется, Деций, я все равно верю, что ты улыбаешься от радости, что узнал все это сейчас, а не потому что смеешься надо мною в душе.

— Клянусь Минервой, тебе бы следовало уже привыкнуть к моим ухмылкам, дорогуша.

— Мне не надо было говорить тебе всего этого, — продолжала она осторожно, как бы оправдываясь перед кем-то, — ты не заслужил, чтобы тебя посвящали в наши тайны… но те немногие избранные, кто последует за Зайцем через лес, обретут священный покой на весь остаток жизни, навек распрощавшись с тоской, недугами и скорбью. В последний день празднеств в честь Истре, когда Блаженный взойдет…

— Ты имеешь в виду того несчастного, которого убьют накануне.

— Он счастливый человек! И он вовсе не умирает!

Ауриана негодовала, но все еще не теряла надежды заставить его понять священные обычаи своего народа.

— Неужели ты не видишь цветы на том месте, где зимой правила лютая смерть? Это то же самое. Принесенный в жертву снова оживает, потому что Фрия воскрешает его. Разве луна не умирает на небе только для того, чтобы вновь возродиться на третий день? Точно так же происходит и с Блаженным и со всей землей, когда к нам приходит Фрия в образе Истре. Это единственная пора в году, когда любой из нас — вне зависимости от того, стар он или молод, печален или радостен — может попасть в Мир, Где Нет Скорби. Вот почему люди называют Истре — Милой и Любимой и восходят на самые высокие холмы, чтобы совершать там свободные соития во имя нее! Многие своими глазами видели эту богиню, Деций! Она вся в цветах и проезжает по полям в серебряной колеснице, запряженной белыми кошками. От нее исходит мягкое сияние, которое лечит исстрадавшиеся души, поэтому люди называют ее Несущая Свет. Зайцы, эти священные животные, бегут впереди нее, извещая о ее приближении и разнося ее божественный свет по всей земле. Если этот свет коснется тебя, ты узнаешь, когда и при каких обстоятельствах придет к тебе смерть — а это дарует мир душе, как утверждают Священные Жрицы, — а также ты обретешь ясное сознание того, что все живое — это одно существо, единое целое, что все благословенно и взлелеяно божественной любовью, даже крысы и черви. Я знаю то, о чем говорю, потому что сама испытала на себе однажды это — мне было откровение, в котором на меня снизошло это всеобъемлющее благостное чувство.

Лицо Аурианы погрустнело, когда она припомнила то блаженное состояние, которое испытала в присутствии Рамис и которое внезапно безвозвратно ушло. Деций заметил это внезапное изменение настроения девушки и его насмешливая улыбка угасла.

— Ты меня совершенно очаровала своим рассказом. Все это похоже на древний прообраз Элевсинских мистерий. Я всю жизнь мечтал хотя бы немного поверить во все эти сказки, — и Деций пожал плечами, как человек, которому больше нечего добавить.

Ауриана ощутила, что между ними разверзлась новая пропасть, странным образом, сильно отдалившая их друг от друга. Ей было неприятно это чувство. Ауриана вдруг отчетливо поняла, что причиной непонимания Децием ее мира является узость духовного опыта римлян — несмотря на весь их материальный прогресс. Ауриана с ужасом ощутила, что Деций только кажется живым, а на самом деле его душа во многом сродни мертвому засохшему плоду, оставшемуся в зиму на голой ветке.

— Ауриана, младшего сына Зигвульфа, — того, которого взяли в плен, звали Идгитом?

— Да, Идгитом. А почему ты спрашиваешь?

— Я обнаружил его имя в книгах, которые ты мне притащила с виллы, и сейчас вспомнил об этом. Имена варваров звучат поистине дико, и их очень трудно произносить! Надо еще раз заглянуть в ту книгу.

— А что это за книги, Деций? Тайные заклинания и магические заговоры? Предания о героях? Сказания о чудовищах?

— Эти книги просто восхитительны, мой воробышек, ничего более восхитительного я в жизни своей не видел. Ты притащила мне пятьдесят свитков с отчетами по продаже рабов. Благодарю, этим чтением я готов наслаждаться всю жизнь.

— Какой ты неблагодарный! Ты никогда не доволен, что бы я для тебя ни делала!

— Может быть, ты мне позволишь все же научить тебя нашему алфавиту, хотя бы алфавиту! А там и парочке слов…

— Ни за что на свете! Слова не должны ложиться на бересту, потому что они сразу же умирают, как птицы в неволе.

После длительного молчания, в течение которого ее воодушевление уступило место мрачной задумчивости, Ауриана заговорила вновь:

— Меня окружает целое полчище врагов, Деций. Это угнетает меня. Вульфстан, например, когда увидел, что я беру эти свитки, посмотрел на меня так, будто я — римский шпион. Есть и такие, которые говорят, что я попала под твое влияние, и что мне ближе чужие обычаи, чем обычаи собственного народа. Если мы начнем занятия, я уверена, что нас застанут за этим делом, кто-нибудь нас обязательно увидит, и пойдут новые слухи и наговоры. Гейзар следит за каждым моим шагом, подстерегая, как голодный стервятник. Я в безопасности лишь до тех пор, пока жив мой отец.