Последняя чаша гнева - Валерий Вотрин

4

Чойс проснулся посреди ночи. Какой-то неясный кошмар вдруг сгустился, стал осязаемым, навалился тяжело, задышал в лицо густым горячим духом загнанного пса, и его подбросило вверх в жгучей попытке избавиться, убежать. Он сел, обливаясь холодным потом. Мертвое сияние двух лун тонким лучом падало сквозь узкое окно-бойницу на выложенный каменными плитами пол. Он боялся думать про то, что будет и не понимал того, что происходит сейчас. Как невозможно далеко отстояли от него теперь события возле Рас аль-Каха и как мало задевали они сейчас его душу. Новые проблемы надвинулись, нахлынули на него, и он не видел ни малейшего просвета в этом вертящемся, мутном круговороте. Не переставая искать выхода из создавшейся ситуации, он незаметно для себя снова впал в тяжелую дрему.

Он пробудился, когда уже вовсю светило солнце. Его пробуждения дожидались: как только он открыл глаза, в комнату вошел человек в рваной кольчуге:

— Пресвитер ждет тебя в башне.

Чойс спустился вниз, проследовал через двор, набитый греющимися вокруг дымных костров солдатами, и, не обращая внимания на любопытные взгляды, поднялся по узкой лестнице на верхушку башни. Здесь дышалось легко и свободно, дул напоенный незнакомыми ароматами ветер. Отсюда открывалась панорама всего леса, через который угораздило пройти Чойса этой ночью, и лежащей далеко за ним цепи туманных горных вершин, смутно отблескивающих снежными шапками.

Энунд уже ждал его. Ветер теребил уголки расшитой скатерти, которой был накрыт столик на резных ножках. На столе стояла большая бутыль вина, холодное мясо, сыр и хлеб, нарезанный толстыми ломтями. Первым молчание прервал Чойс:

— И не скажешь, что вчера лес этот был полон ужасов. — Его взгляд был устремлен на темное скопление деревьев за стенами замка.

— Он и сейчас полон их, — ответил Энунд. — Просто они затаились. С наступлением темноты ужасы появятся вновь.

Чойс зябко передернул плечами, и тут же за его спиной возник слуга, который неслышным движением накинул на его плечи лазоревый плащ, подбитый снизу красным.

— Здесь сквозняки, — поймав его удивленный взгляд, произнес Энунд.

— Я вспомнил прошлую ночь.

— Ты слишком непривычно одет. — Энунд скользнул по нему взглядом. На Чойсе все еще был разорванный во многих местах светло-серый комбинезон с эмблемой ВАЛАБ на груди — спиральным завихрением Галактики.

Когда кончили есть, появившиеся слуги убрали столик с остатками трапезы.

— Слухи уже распространились, — сказал Энунд. — Сегодня прискакал гонец из Оруна. Там тоже видели твой корабль. Они не верят, что это просто падающая звезда. Они спрашивают, остался ли кто-нибудь в живых.

— И что же?

— Они наверняка знают, что ты жив. У бургграфа Ланглоара отличные шпионы.

Чойс потерся подбородком о плечо, раздумывая.

— Знаешь, Энунд, — сказал он, — я плохо понимаю, о чем весь этот разговор. Вчера ты говорил мне что-то о Лиге, о некоем Вольфганге, которого мне придется по непонятной причине обуздывать. Если ты хочешь, чтобы я был с вами, — а мне ничего другого не остается, — ты должен ввести меня в круг событий.

— Все очень просто, — сказал пресвитер. — Стикская Лига, или Государства Порядка, в отличие от Области Анархии, — это пресвитерства Фафт и Тохум, шахиншахство Ландор, бургграфства Стиндалет и Орун, приорат Ксойн да несколько сотен родовых фьефов. К слову сказать, Стикская Лига исповедует древнее благочестивое христианство, завещанное нам предками.

— Вы консерваторы?

— Нет, скорее традиционалисты. К нам также примыкают три мелких княжества, которые находятся на границе с Альбегином, выполняя функцию буфера. Это Урмойр, Кхат и Дионда. Но правители этих княжеств слишком ненадежны и подозреваются нами в сношениях с государствами Альбегина. Там население состоит из потомков браков между людьми и местной расой. Это полулюди, Эдмунд, лживые и коварные, под стать своим соседям. У них нет религии, как нет ее у Альбегина. Фактически Княжества Границы не состоят в Лиге, а являются ее скрытыми врагами, шпионами Альбегина и ВОА.

— Почему же вы до сих пор держите их в Лиге?

— Я давно уже ставил этот вопрос на советах. Но Лига пропитана междоусобицами и местничеством. Особенно мутят воду бургграф Оруна Ланглоар и его зять Кальв, стиндалетский коннетабль. Хотя они также подозреваются нами в преступных сношениях с ВОА, это еще не доказано. Пока же эти двое вовсю ставят палки в колеса нашим начинаниям.

— И ты стоишь во главе этого сброда? — удивился Чойс.

— Я олицетворяю здесь власть Бога, — ответил Энунд, — а ландорский шахиншах Тьодольв — власть светскую. Но… — Он вздохнул.

— Нетрудно было догадаться об этом, — сказал Чойс. — Ваш шахиншах немного не в своем уме.

— Да. Ланглоар и Кальв постоянно давят на него, и часто им удается протолкнуть свои решения в Совет Лиги.

— Положение не из лучших, — признал Чойс. — Ну, а от меня вы чего хотите?

— Ты правильно сказал: «Вы». Люди измучились вечными сварами между правителями и соседством с постоянным нашим врагом, который неусыпно следит, где мы дадим слабинку. Вождей хватает. В любом третьесортном фьефе найдутся упрямые и смелые люди, которые смогут увлечь за собой и правителей, и народ. Но когда речь заходит о том, что сейчас необходимо нечто совершенно другое, смелые становятся трусами, а упрямцы — глупцами. У нас здесь любят красивые легенды. Я тебе уже говорил о пророчестве Эрги?

Чойс пожал плечами.

— Эрги — люди и не люди, — сказал Энунд. — И женщины, и нет. Живя в зловонной пустоши болот, они приобретают дар предсказывать. Когда-то давным-давно одна из них предсказала тарлтарскому лендрманну Ботольву, что у него родится в будущем Ужас, и запретила продолжать род Ботольфингов. Но тот не послушался ее. Результатом явилось рождение Вольфганга.

— Он и есть предсказанный Ужас?

— Злопредсказанный, — поправил Энунд. — Так здесь говорят.

Чойс отбарабанил по подлокотнику марш ВАЛАБ.

— И ты хочешь, чтобы я стал тем человеком, который совершит необходимое?

— Да.

— Ты был на Шедире, — утвердился в своих тайных мыслях Чойс, — столице Торгового Содружества.

— Да, я окончил тамошний университет. Меня взяли с собой те, кто прилетал сюда очень давно. Они были из Содружества, а я был молодым, и мне хотелось приключений. И я нашел их. В схватке с пиратами я заполучил этот шрам. Потом я учился в университете. А затем вновь прилетел сюда. Но мои знания не пригодились мне. Ибо чего стоит их свет в здешних болотах! Кого может осветить он? Лишь страшных чудищ, коими был населен этот мир до нас и которые вновь объявились в лесах.