Фрагменты прошлого (ЛП) - Стоун Виктория Хелен

Несмотря на ее радость, руки Дороти сегодня сильно дрожали, поэтому Ханна сначала помогла ей съесть пирожное, а затем принялась искать яркий наряд, соответствующий ее настроению. Она разложила одежду, затем приблизилась к маме, чтобы нанести ей небольшое количество пудры и румян, как будто они собирались на обеденное шоу вместо комнаты отдыха.

― Вы такая милая девушка, ― сказала ее мать.

― Спасибо.

― У вас есть дети?

Боже, она выглядела бесплодной даже в качестве незнакомки.

― Нет. Детей нет.

― Мне очень жаль.

Мать протянула руку, чтобы погладить ее по руке, и Ханне пришлось подавить желанию крепко обнять и прижаться. Она скучала по объятиям. Мать вздохнула.

― Иногда их не должно быть.

Ну, это не должно было произойти из-за контрацепции, которой Ханна усердно пользовалась в течение почти тридцати лет, но она не упомянула об этом. Ее мама никогда не понимала желания Ханны остаться бездетной. Деменция не собиралась облегчать понимание этой идеи.

― Вы должно быть замужем, все же.

― Раньше была, ― ответила Ханна.

Ее мать наклонилась, чтобы прошептать.

― Не… не развод?

― Боюсь, что так.

― О нет! Бедняжка.

Была ли она бедняжкой? Она чувствовала себя довольно хорошо. Правда была в том, что она не должна была отвечать «да», когда Джефф сделал ей предложение. Она предупредила его, что не умеет любить и была хуже, чем казалась.

Но он убедил ее своим ужасным терпением, любовью и пониманием. Он обманул ее, заставив думать, что она похожа на других людей. Она не была похожа. Она чертовски хорошо знала, что нет, но она все равно вышла за него замуж из чистой надежды на это. И как только кольцо появилось у нее на пальце, она начала его ненавидеть.

Это была ее вина. Но это не значит, что она должна отдать ему половину нажитого. Он зарабатывал свои собственные деньги как профессор истории все время, пока они были женаты. У него будет чертова пенсия к тому времени, когда он уйдет с преподавания.

Она улыбнулась и хлопнула руками по коленям, когда встала.

― Одежда перед помадой. Я не хочу испачкать красным вашу желтую блузку. Я позвоню медсестре, чтобы она помогла, хорошо?

Дороти не могла стоять самостоятельно даже несколько минут, а Ханна не могла поддерживать ее одна. Бекки и Рэйчел наверняка могли. Но не Ханна.

Она вызвала медсестру.

Петь вместе было бы весело. Когда она безразлично подумала об этом, Ханна обнаружила, что очарована тем, как мозг отступает для людей, страдающих деменцией или болезнью Альцгеймера, осветляя старые воспоминания, даже когда он украл новые. Память ее матери, казалось, функционировала в скользящих масштабах в наши дни, толстая и крепкая в самом дальнем конце, и изношенная в самое ближайшее время. Иногда ее воспоминания приближались, кратко касаясь настоящего, но обычно оно решалось где-то посередине. В худшие дни она зависала с самого начала.

Как только Дороти оделась и накрасилась, Ханна медленно повела ее к комнате отдыха, делая паузу, чтобы ее мама могла поговорить с другими пациентами по дороге. Ханна узнала некоторых постояльцев по фамилии, на их лицах появились глубокие морщины и слезящиеся глаза.

Залы здесь были веселыми и яркими, но невозможно было замаскировать запах мочи в воздухе. Она надеялась, что ее мама привыкла к этому. Ханна надеялась, что она тоже скоро к этому привыкнет.

Через несколько минут после того, как они обосновались возле пианино, Ханна почувствовала, как дрожащая рука матери потянула ее за рукав, и когда она посмотрела на нее, Ханна вскочила от удивления. Внезапно, просто так, голубые глаза ее матери наполнились слезами.

Дороти подмигнула.

― Не сообщай медсестре об этих пирожных, иначе они могут не дать мне печенье во время обеда.

― Конечно, мам.

― Они милые девушки, но иногда они похожи на тюремных надзирателей, клянусь. И не говори им, что я это сказала.

― Не скажу.

― Спрячь пирожные в моей тумбочке прежде, чем уйти. Ты никогда не была пекарем с голубой лентой, Ханна, но они вкусные.

― Спасибо, мама.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Она взяла мать за руку и крепко сжала ее, целуя тонкую кожу костяшек пальцев. Лучшие чертовы пирожные, которые она когда-либо пекла, и их производили в магазине люди, которым было наплевать. Она заслужила удар боли, который встал комом у нее в горле.

Это был самый приятный день, который у них был, с тех пор как Ханна стала присматривать за матерью. Прежде чем вернуться домой, она представила, как пожилые люди поют такие песни, как «Вон там» и «Поезд на Чаттанугу», но жизнь не была ностальгическим старым фильмом, и большинство людей в доме не сражались во Второй мировой войне. Они пели много песен «Битлз». Немного Элвиса Пресли. Питера, Пола и Мэри. Даже Вилли Нельсона.

Фильм «Старые ворчуны» был веселым, хотя бы хриплым смехом в нем, который вдохновил аудиторию. И хотя момент ясности Дороти прошел быстро, она позже пожаловалась, что так сильно улыбнулась, что у нее заболели щеки.

Эти поддельные брауни стоили чувства вины. Не то чтобы они творили магию, но каждая маленькая радость помогала.

Когда медсестра пришла после обеда и сказала, что им нужно взять кровь Дороти, чтобы подтвердить те записи, Ханна просто кивнула и вернулась к своей книге. Ошибки случались. Она не собиралась делать из этого скандал. Если бы в файле была ошибка, она была бы исправлена без причинения вреда, и Ханна могла быть уверена, что она немного изменила исход для своей матери.

К четырем ее мать устала настолько, что она кивала в своем кресле, и Ханна помогла ей лечь в постель, чтобы та немного вздремнула перед обедом. Иронично, конечно. Это был первый день, когда Ханна не хотела уходить рано.

Через десять минут она тихо закрывала дверь комнаты своей матери позади нее, когда к ней подошла медсестра. На этот раз ее сопровождал доктор.

― Все в порядке? ― спросила Ханна.

― Мисс Смит, я доктор Капур. Мы могли бы поговорить в одной из наших комнат для консультаций?

Ханна рассмеялась.

― Честно говоря, в этом нет проблемы. Просто исправьте медицинские записи.

― Это… не совсем так.

Ханна перевела взгляд с доктора на медсестру Карен, которая опустила взгляд.

― Что-то случилось?

― Не совсем, по сути, ― сказал доктор, как будто это что-то прояснило. ― Вы уверены в своей группе крови, госпожа Смит?

― Уверена настолько, насколько возможно. Я получаю телефонные звонки от Красного Креста, если я пропускаю пожертвование. А что?

Он прочистил горло и наклонил голову в сторону маленькой комнаты справа. Закатив глаза, Ханна сдалась и пошла за ним.

― Можете просто сказать, в чем дело?

― Да, хорошо.

Он последовал за ней внутрь и закрыл за ними дверь. Карен зависла у двери, а доктор Капур махнул рукой в сторону одного из стульев. Теперь нетерпение, Ханна сидела, пытаясь скрыть свое раздражение. Она знала, что его большая часть была страхом за мать. Но, конечно же, простое определение крови не могло выявить ничего опасного. Она зря беспокоилась.

― Мы перепроверили группу крови вашей матери, ― сказал доктор, садясь на край стула. ― Мы отправили ее в больницу. Четвертая положительная группа крови.

Ханна снова закатила глаза.

― Тогда проверьте еще раз. Давайте.

― Вы не понимаете. Ее группа крови была проверена, когда она была госпитализирована два года назад. И проверена сегодня тоже. Кроме того, есть отчет, который вы принесли. Группа крови вашей матери ― четвертая положительная. Нет сомнений.

― И что это значит?

Он снова прочистил горло и взглянул на медсестру, а затем осторожно сложил руки.

― Мисс Смит, у каждого человека есть два показателя, по одному от каждого родителя. Если родитель имеет вторую группу крови, ребенок может получить вторую группу крови, а в некоторых случаях и первую. Если у родителя четвертая группа крови, ребенок может получить вторую или третью.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

― Да, уловила смысл.

― Значит, вы понимаете, о чем я говорю, ― он немного откинулся назад, и расслабился.