Фрагменты прошлого (ЛП) - Стоун Виктория Хелен

Но, конечно же, сорок пять лет это не такая уж и старость. Скорее всего, большая часть жизни была еще впереди. Черт, да она бы успела превратить два своих неудачных замужества в целых шесть или семь, если бы постаралась.

Она не удосужилась скрыть горечь своей улыбки, когда прошла через передние двери центра по уходу и вышла в реальный мир. Тут она чувствовала себя человеком.

Глубоко вдохнув чистый, без дезинфицирующих средств, воздух в легкие, она побежала к своей машине. Чувство было ужасным на каждом этапе. Она не должна бежать от своей матери. Женщина была больна. Умирала. Это было настоящее страдание. Разочарование Ханны даже рядом не стояло перед лицом медленного, устойчивого упадка жизни ее матери.

Хуже всего было то, что ей некуда было бежать. Куда она пойдет? Вернется в свою старую спальню в родительском доме? Вернется к многомесячному разводу с мужем? К сортировке кусочков уходящей жизни ее мамы?

Она хлопнула дверью машины и, на мгновение, сжалась от удушающей жары. Бриз охладил майский полдень, но солнце было слишком ярким, вероятно температура в машине была близка к девяноста градусам. Ее тело впитывало жару, как будто она медленно замерзала весь этот день. Может быть, она упадет в постель, как только вернется домой. Двенадцать часов сна помогут зарядить ее достаточно, чтобы смело посмотреть в лицо завтрашнему дню.

Как только Ханна завела машину, зазвонил телефон. Она съежилась, представив себе звонок из центра с экстренной помощью в последнюю минуту. Ей нужно выйти из машины. Вернуться к блоку памяти центра. Успокоить мать. Оставаться с ней еще час или два.

Или, может быть, одна из ее сестер проверяла, не убежала ли Ханна с криком. Бегство ― это был как раз ее случай.

Дисплей машины, наконец, поймал звонок, и на экране высветилось «Жасмин». Ханна пискнула от удивления при виде имени бывшей коллеги; затем заглушила мотор и ответила на звонок:

― Жасмин! Привет!

― Привет, девочка. Как жизнь в Айове?

Ханна застонала, но быстро разразилась смехом.

― Что ты хочешь, это жизнь в Айове…

― Когда ты возвращаешься?

Она избежала стона на этот раз.

― Я не вернусь. Я говорила тебе об этом уже сто раз.

― Ага, ты продолжаешь это говорить, но мы обе знаем, что это неправда. Ты не продержишься в этом городе целый год.

― Я должна, ― ответила Ханна.

Голос Жасмин понизился.

― Как твоя мама?

― Да также.

― А как Джефф?

Ханна подождала, пока ее желудок успокоится. Она точно не скучала по своему скоро уже бывшему мужу. Но она привыкла, что он часть ее жизни.

― Мы не говорили. Ты… ты его видела?

― Мимоходом. Мы бегаем в разных местах, с тех пор, как ты уехала. Но я видела, как он выходил из дома Уайли. Он сказал, что в вашем старом районе все еще нет хороших шашлыков.

― Ох. Он нормально выглядит?

― Да, он в порядке.

Это было хорошо. Ханна не хотела, чтобы он страдал. Она просто хотела, чтобы он отпустил контроль над их отношениями. Оставил ее и ее выходное пособие в покое.

― Почему бы тебе не приехать? Ты можешь остаться у меня. Ты не столкнешься здесь с Джеффом, если именно поэтому ты держишься отсюда подальше.

― Я просто…

Она хотела поехать. Хотела запустить двигатель и развернуть машину в сторону Чикаго прямо сейчас. Но она не могла.

― Еще нужно какое-то время. Может быть, я как-нибудь приеду на выходные.

Она скучала по своим друзьям. Соскучилась по ресторанам, людям и жизни в Чикаго. Она дико скучала по всему этому. Но если она вернется сейчас, она может там остаться, а так поступить со своими сестрами и мамой она не могла.

― Ну, мы все ненавидим тебя за то, что ты уехала. Новое руководство просто… о, черт, все хорошо, я думаю.

― Да?

― Нет.

― Извини, ― сказала она искренне.

― О, никто не винит тебя за то, что ты ушла, пока все было хорошо. Если бы мне предложили, я бы уехала в ту же секунду, поверь мне. Я просто завидую. Ладно, я не завидую Айове, но я ревную к разлуке.

На заднем плане зазвонил телефон и заскрипел стул Жасмин.

― Вот дерьмо. Я должна ответить. Позвонишь мне в эти выходные?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

― Конечно. Я позвоню… ― но Жасмин уже повесила трубку.

Сердце Ханны сильно билось, так как вести со старой работы заставляли ее затаить дыхание. Большинство людей думали, что в бухгалтерском учете нет ничего захватывающего, но она была не просто бухгалтером, который складывает и вычитает. Она была бухгалтером, который мог юридически защитить ваши миллиарды от налогообложения. Деньги и юридические лазейки. Она была профессионалом в этом. Она не была лидером команды, поэтому ей редко приходилось иметь дело с богатыми козлами.

Но как бы ни была увлекательна эта работа, она поглотила ее душу. Она перестала гордиться зарабатыванием денег для людей, у которых уже было их слишком много. Выходное пособие было радостью. Зарплата за один год и выплата всех опционов на акции. Ей даже заплатили за четыре недели отпуска, которые она не удосужилась взять.

Сейчас ей не нужно платить за съемную квартиру и тратить деньги в Косвелле, штат Айовы особо некуда. Поэтому ее увольнение больше похоже на досрочную пенсию. Когда она ушла с работы, то почувствовала торжество. Но триумф быстро угас. Теперь она чувствовала себя бесполезной.

Вдоль линии роста волос стал выступать пот, поэтому Ханна снова завела мотор и направилась домой. Центр помощи находился в двух городах езды, но по времени это занимало всего двадцать минут поездки.

Города вокруг были крошечными и разбросанными, но все они имели одну главную потребность: медицинское обслуживание быстро стареющего населения. Молодые люди, которые могли уехать, уезжали десятилетиями. Те, кто не мог выбраться, оставались дома и работали в больницах, хосписах и центрах ухода. Выпускники старших классов были новым урожаем Среднего Запада.

Конечно, даже эта отрасль скоро иссякнет. Или, возможно, это не так. Возможно, к тому времени персонал будет стареть, и цикл начнется заново. Они заселятся в комнаты, где когда-то ухаживали за пациентами, теперь будут ухаживать за ними.

Все еще потная, то ли от жары, то ли от беспокойства, Ханна опустила окна и наслаждалась яркой вечерней поездкой мимо акров взрыхленной почвы, которая скоро прорастет кукурузой. В конце лета шелест зерновых мог звучать почти как плеск волн Мичиганского озера в ветреный день, но сегодня ветер был слабым. Он уловил темный запах густой грязи и весенней травы. Ветер пах как ее детство.

Несмотря на ее шутки об Айове, ненависти к ней у нее не было. Это было прекрасное место. Хорошее место. Но она всегда чувствовала себя всего лишь ее посетителем. Как будто она наблюдала за людьми и делала заметки об их поведении. Она не была игривой блондинкой. Она не интересовалась чемпионатами по баскетболу или борьбе. Она не хотела детей. Она даже не верила в Бога. Повзрослев, здесь ей стало не комфортно, но на этот раз она вернулась, в надежде найти хотя бы спокойное место для отдыха на год или два.

Она лениво помахала мужчине в проезжающем пикапе, потому что именно так люди здесь и поступали. Теперь в Косвелле жило около двух тысяч жителей, но когда она училась в средней школе, цифра достигала до трех. В городишке такого размера все знали друг друга. Конечно, вы знали чьих-то двоюродных братьев или одного из детей семьи. Все были переплетены. Сеть людей, которые тянулись к изгибам горизонта. И Ханна была загадкой для всех них.

Она не была изгоем. Ее не ненавидели. Просто она была не такая, как остальные Смитты.

Рэйчел и Бекки были больше похожи на близнецов, чем просто на детей от одних родителей. Они обе были королевами бала на выпускном вечере. Сердечками на День Святого Валентина. Черлидершами. Не подлыми самовлюбленными девушками-болельщицами, а порядочными людьми, которые заботились о своей общине и одноклассниках. Они были членами 4-H, выращивали кроликов, чтобы показать их на государственной ярмарке. Черт, они даже были последовательными вице-президентами «Будущих Домохозяек Америки». Наследственная семья!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})