Бомбы сброшены! - Гай Гибсон

Следующий этап обучения проходил в соседнем городке Вердер, курортном местечке на озере Хафель. Наконец-то нас начали учить летать. Опытные инструкторы посвяшали нас в тайны летного искусства. Мы обрабатывали круги над аэродромом и заходы на посадку под руководством обер-фельдфебеля Дизельхорста. После 16 полетов с инструктором я смог совершить первый самостоятельный полет, но это достижение сделало меня всего лишь средним учеником в своем классе. Кроме обучения полетам, продолжалось изучение материальной части и военных дисциплин, и я постепенно выдвинулся в число лучших курсантов. Второй этап обучения завершился вручением удостоверений пилотов. Третий этап обучения снова проходил в Вильдпарке. Там мы летали довольно мало, основной упор был сделан на изучение тактики воздушного боя, бомбометания, оборонительных действий и других специальных предметов, которые имели важнейшее значение для нашей будущей службы. Я закончил курс вторым и был направлен в Гибельштадт возле Вюрцбурга, прелестный старый город на Майне. Там я начал службу в боевой эскадрилье в звании фенриха. Наконец подошло время окончания учебы, и все принялись гадать: куда же именно нас направят? Почти все хотели стать летчиками-истребителями, но всем было ясно, что такое невозможно. Потом пролетел слух, что весь наш класс направят служить в бомбардировочную авиацию. Тот, кто сумеет сдать сложные выпускные экзамены, должен был получить звание обер-фенриха и направление в конкретно боевую часть.

Незадолго до окончания летной школы мы были направлены для ознакомления в зенитное училище на побережье Балтики. Совершенно неожиданно туда прибыл Геринг и обратился к нам. В конце речи он спросил, если ли добровольцы, которые желают стать пилотами пикирующих бомбардировщиков. Он сказал нам, что Люфтваффе требуются молодые офицеры для комплектования формирующихся частей «Штук». Я думал не слишком долго. Я сказал себе: «Ты хотел бы стать летчиком-истребителем, но станешь пилотом бомбардировщика. Поэтому лучше добровольно стать пилотом «Штуки» и больше ни о чем не беспокоиться». Все равно меня ничуть не прельщали полеты на тяжелых самолетах. После короткого раздумья мое имя появилось в списке добровольцев. Через несколько дней все мы получили назначения. И почти весь наш класс был направлен в истребительную авиацию! Я пережил страшное разочарование, но изменить что-то уже было невозможно. Я стал пилотом пикировщика. Мне оставалось лишь с завистью смотреть, как уезжают мои счастливые товарищи.

В июне 1938 года я прибыл в Грац, расположенный в живописной провинции Штейермарк. Там я представился командиру соединения «Штук». Прошло всего 3 месяца с того дня, как германские войска вошли в Австрию, и население страны с радостью встречало нас. Эскадрилья располагалась в деревне Талерхоф, она совсем недавно получила пикирующие бомбардировщики Ju-87. Одноместный «Хеншель» больше не использовался в качестве пикировщика. Нас учили бомбометанию с пикирования под любыми углами до 90 градусов включительно, полетам в строю, воздушной стрельбе, что составляло основу подготовки летчиков нового рода авиации. Вскоре мы освоили все это. Нельзя сказать, чтобы я учился быстро, тем более, что остальные летчики эскадрильи уже завершили обучение, когда я прибыл. Мне понадобилось много времени, чтобы постичь тонкости новых предметов, слишком много, по мнению командира эскадрильи. Мое обучение двигалось так медленно, что он вообще перестал в меня верить. Моя привычка проводить свободное время в горах или занимаясь спортом не улучшала отношение ко мне. В офицерском клубе, где моим единственным напитком было молоко, я появлялся крайне редко.

Тем временем я получил удостоверение пилота, но на Рождество 1938 года командир эскадрильи получил предписание направить одного офицера для специального обучения в школе воздушной разведки. Остальные эскадрильи дружно вернули предписания не заполненными. Однако мой командир не мог упустить прекрасный случай избавиться от любителя молока. Естественно, он выбрал меня. Я хотел остаться на пикировщике. Но все мои попытки затормозить колеса разогнавшейся военной машины были напрасны.

Поэтому в январе 1939 года я оказался в школе воздушной разведки в Хидельсхайме в состоянии полного отчаяния. Нас обучали теории и практике воздушной фотографии, и уже пополз слушок, что после окончания курсов нас зачислят в специальное подразделение, которое будет выполнять специальные задания командования Люфтваффе. В разведывательном самолете наблюдатель тоже должен быть пилотом, и все мы стали наблюдателями. Но вместо пилотирования самолета мы должны были сидеть смирно, вручив свои жизни пилоту, которого каждый из нас в душе считал тупицей. Однажды он обязательно разобьет самолет — и тебя вместе с ним. Мы обучались ведению аэрофоторазведки и чтению снимков, остальное время было посвящено утомительному изучению теории. По окончанию курса мы были направлены в свои подразделения. Я получил назначение в эскадрилью дальней разведки 2F 121, базирующуюся в Пренцлау.

Через 2 месяца мы были переброшены в район Шнайдемюля. Началась война против Польши! Я никогда не забуду свой первый полет через границу в другую страну. Я сидел в кабине, напряженно ожидая: что же сейчас произойдет? Все мы впервые побывали под огнем зенитных орудий и сразу научились относиться к нему с уважением. Редкие появления польских истребителей всегда становились предметом долгих бесед. То, что раньше было сухими строками учебников, теперь стало волнующей реальностью. Мы провели фотосъемку железнодорожных станций Торуня, Кульма и других городов, чтобы выявить перемещения войск противника и места их сосредоточения. Позднее мы начали совершать вылеты все дальше на восток до железнодорожной линии Брест-Литовск — Ковель — Луцк. Верховное командование желало знать, как поляки перегруппировывают свои силы на востоке, и что делают русские. В качестве базы для полетов в южных районах боевых действий мы использовали Бреслау.

Но военные действия в Польше не затянулись, и я вернулся в Пренцлау с Железным Крестом 2 класса на груди. Здесь командир моей эскадрильи угадал, что мое сердце совсем отдано отнюдь не разведывательным полетам. Однако он полагал, что в настоящее время нет особого смысла поддерживать мои рапорты об обратном переводе в подразделение пикировщиков, так как разведчики были загружены до предела. Я сделал одну или две попытки, но успеха не имел.

Мы провели зиму во Фрицларе возле Касселя в провинции Гессен. Отсюда наша эскадрилья совершала разведывательные полеты на север и северо-запад, используя аэродромы подскока. Мы совершали полеты на больших высотах, и потому каждый экипаж должен был пройти специальное обследование на пригодность к таким полетам. В Берлине вынесли вердикт, что я к полетам на больших высотах не пригоден. Так как «Штуки» действовали на малых высотах, командование эскадрильи больше не противилось моему переводу на пикирующий бомбардировщик. Наконец я вернулся к своей «первой любви». Однако тут один за другим пропали без вести два экипажа разведчиков, и меня отправили на повторное обследование. На сей раз медики заявили, что я «исключительно пригоден для полетов на больших высотах», признав, что в первый раз они, судя по всему, ошиблись. Но хотя министерство авиации и не отдало определенного приказа о месте моей дальнейшей службы, я все-таки был переведен в учебный авиаполк, базирующийся в Штаммерсдорфе недалеко от Вены. Позднее он был переброшен в Грайльсхайм.