Царская служба (СИ) - Казьмин Михаил Иванович

В следующий раз те самые напитки мне удалось употребить через три седмицы. Как и обещал государь, мне дали три дня отпуска в связи со свадьбой брата, вот на на ней и употребил. Женился Васька на Анне Хомич, младшей дочке деловых партнеров отца и сестре моего бывшего гимназического одноклассника. Я знал, что для отца партнерство с Хомичами значило немало, но оказалось, что даже не представлял, насколько, раз уж боярин Левской не посчитал уроном для чести семьи породниться с дворянами, стоящими на сословной лестнице пониже нас. Как известно, браки по расчету тоже бывают счастливыми, если расчет правильный. В данном случае расчет оказался верен и на второй день свадебного пира молодожены вышли с сияющими, хотя и слегка невыспавшимися лицами, а Аннушка так и льнула к мужу, скромно пряча глазки. Ну что ж, как говорится, совет да любовь.

А через седмицу у меня все закрутилось. В чин прапорщика меня произвели на месяц раньше срока, и я, едва успев переобмундироваться как положено офицеру, получил предписание явиться в Военный отдел Палаты государева надзора для прохождения службы в качестве офицера по особым поручениям с сохранением выслуги и старшинства по Старшему Стремянному пехотному полку. Облачившись в парадный вне строя мундир, в каковом надлежало представляться начальству по новому месту службы, и повесив на бок шашку (привилегия офицера из бояр — служить с собственным оружием), я прибыл на место за четверть часа до назначенного времени. Как раз хватило, чтобы отметить явку и добраться до нужного кабинета.

В приемной главнозаведующего Военным отделом Палаты государева надзора генерал-поручика князя Ряжского помимо генеральского адъютанта уже сидел один офицер в положенном служащим Палаты голубом мундире. Именно офицер с майорскими погонами на плечах, а не чиновник с петлицами советника государева надзора на воротнике. Воспользовавшись тем, что адъютант зашел в генеральский кабинет, не иначе как доложить о наличии посетителей, я представился майору.

— Майор государева надзора Семен Андреевич Лахвостев, — назвал себя офицер, но тут адъютант снова вышел в приемную и пригласил нас обоих к генералу.

— Вы с прапорщиком Левским уже познакомились? — поинтересовался у майора генерал Ряжский, выслушав мой рапорт.

— Так точно, ваше превосходительство! — ответил майор.

— Вот и хорошо, — генерал довольно кивнул. — Забирайте прапорщика к себе и доведите до него суть предстоящего вам обоим дела. Не буду вас более задерживать.

Майор Лахвостев занимал небольшой кабинет этажом выше генеральского. По пути мы заглянули в буфетную, где майор оставил несколько медяков и велел подать к нему в кабинет чаю на двоих.

— Так, Алексей Филиппович, без чинов, — обозначил Лахвостев способ нашего дальнейшего общения. — Садитесь. И прежде чем ознакомить вас с делом, коим нам с вами придется заниматься, я бы хотел прояснить одно обстоятельство…

В ожидании продолжения я показал своим видом готовность ответить на все вопросы майора.

— Что у вас пятый разряд одаренности и что вы отмеченный, мне известно, — майор на полсекунды обозначил улыбку. — Списки ваших дипломов я читал, как и список рекомендательного письма профессора Левенгаупта. Собственно, по означенному письму у меня к вам и вопрос: чем Левенгаупт с вами занимался? У меня, кстати, тоже пятый разряд, — тут майор улыбнулся уже вполне по-доброму.

Вообще, прямо интересоваться у человека уровнем его одаренности считается неприличным. Однако же как мой теперь уже непосредственный командир, майор Лахвостов имел полное право знать возможности своего подчиненного, опять же, и свой разряд мне сообщил. Я уже готов был ответить, но тут принесли чай, печенье и пряники.

— Профессор Левенгаупт занимался со мной развитием моего дара предвидения, — я не стал ходить вокруг да около, и едва вестовой, поставив на стол поднос с чаем и сладостями, удалился, просто и кратко ответил на вопрос майора.

— Серьезно, — с уважением в голосе прокомментировал Лахвостев. — Ну да ладно. Сейчас мы с вами попьем чаю, а потом займемся нашими делами. Имейте в виду, Алексей Филиппович, завтра мы отбываем в Усть-Невский.

Чай был великолепен, печенье и пряники очень хороши, но я, пусть и соблюдая застольные приличия, старался закончить с чаепитием побыстрее — очень уж хотелось узнать, что за делом предстоит заниматься. Майор, похоже, мое состояние понимал, потому что завершили мы с ним одновременно. Еще через минуту явился вестовой забирать опустевшую посуду, а затем Семен Андреевич достал из железного шкафа толстенную картонную укладку с бумагами и аккуратно положил ее на приставной стол.

— Читайте, Алексей Филиппович. Будут вопросы — не стесняйтесь меня отвлекать, задавайте. Только порядок бумаг в укладке не перепутайте…

[1] Копии

[2] Старинное название латуни

[3] Особым образом обработанная кожа

[4] Остроконечный капюшон с длинными концами («лопастями»), которые можно закручивать вокруг шеи на манер шарфа. Носился поверх любого другого головного убора при сильных холодах или иных неблагоприятных погодных условиях.

[5] Пуля Минье, вообще-то, по имении ее изобретателя Клода Минье. Алексей все-таки путает…

Глава 3. Суть дела

Усть-Невским в Царстве Русском именовался город, стоявший на том же месте, где в бывшем моем мире находился Санкт-Петербург. Все логично — не было тут неистового царя Петра, не было и города, носившего его имя. То есть сам-то город, конечно же, был — глупо же не закрепиться у впадения в море судоходной реки, но имя, как я уже сказал, он носил совсем другое, простое и безыскусное. Да и ладно. Питер я в прошлой жизни не особо любил — прежде всего, ясное дело, потому что и тогда был москвичом. Опять же, питерский климат — это отдельная песня, в которой мне совершенно не нравились ни музыка, ни слова. Да и в плане удобства для жизни вторая столица меня тоже никогда не радовала. Впрочем, это, что называется, кому как. Знал я и многих москвичей, кому Питер приходился очень даже по душе.

Вот в Усть-Невский мы с майором Лахвостевым и ехали по железной дороге, которая, как я не поленился глянуть по карте, здесь не была такой прямой, как в моей прошлой жизни. Ехали с комфортом. Мы занимали по одному купе в первом классе, вторым классом ехали наши денщики. В общем-то, денщиков к нам могли прикрепить и на месте, но Лахвостев настоятельно посоветовал взять из полка, сказав, что тоже поедет со своим.

— Чужой денщик — это чужие глаза и уши, в нашем деле никак не желательные, — пояснил майор. Что ж, с таким подходом нельзя было не согласиться, поэтому я взял с собой уже прикрепленного ко мне рядового нестроевой роты своего полка Сидора Сазонова.

Кстати, о «нашем деле». Семен Андреевич, разумеется, имел в виду службу Военного отделения Палаты государева надзора как таковую, но вот под то самое дело, по коему мы сейчас ехали в Усть-Невский, слова майора подходили прямо в точности. Потому как работать нам предстояло в том числе и среди военных.

Само же дело, разбираться с которым нас отправили, выглядело… Неприятно оно выглядело, чего уж там. Мне после знакомства с обстоятельной из него выпиской дело это представлялось запутанным и запущенным. Впрочем, судите сами.

Сейчас у нас на дворе сентябрь года от Рождества Христова одна тысяча восемьсот двадцать третьего, а началось все три года назад, как раз в сентябре двадцатого. С того времени в течение пяти месяцев с небольшим в городе были убиты четыре человека. Нет, на самом деле, разумеется, убийств в Усть-Невском за названный срок случилось куда как больше, но эти четыре стояли особняком, и городская губная управа вполне справедливо объединила следствие по ним в одно дело.

Во-первых, все эти убийства были совершены одним и тем же образом — человека били сзади-слева тупым твердым предметом по голове, а после падения переворачивали на спину и наносили укол в сердце, предположительно стилетом.