Тихие сказки - Зинаида Александровна Миркина

колокольчиков, и зайчиха стихла, раскрыв рот и забыв про свои лапы и уши, точно она была не старая зайчиха, а маленький зайчонок, и мама рассказывала ей сказку, и она совершенно всему верила, совершенно всему.

До чего же хорошо зажили зайцы, и ягнята, и белки, и птицы, и цветы, и деревья, и ручьи, и озера в этом волшебном городе! Волшебная белая стена пропускала внутрь города всех добрых, а перед злыми она сама собой смыкалась. Никаких сторожей и никаких ворот не было. Просто стена была волшебная и слушалась она только волшебную скрипку. И все было удивительно хорошо. Совсем хорошо.

Как вдруг одному зайчонку показалось, что кто-то плачет. Он навострил ушки, удивленно поднял глаза и стал прислушиваться. Плач повторился, а потом раздался вой, который расслышали и другие зайцы. Вой стал заглушать звон серебряных колокольчиков.

Зайцы подошли к стене и увидели в щелочку волков. Волки жались к стене волшебного города и выли:

— Впустите нас! Мы не будем больше никого есть! У вас так тепло, и светло, и хорошо, а у нас такой мороз, такие вьюги! Мы погибаем здесь. Пустите нас!

Все серебряные колокольчики смолкли. Зайцы и ягнята задумались. Потом заговорили все сразу, так что Девочка должна была навести порядок, взмахнув серебряной палочкой, и каждый стал говорить вслед за другим, по очереди. А говорили зайцы и ягнята совсем по- разному. Первый даже не сразу заговорил. Он просто заплакал горько, горько. Он вспомнил своих братьев и сестру, которых задрали волки, и никак, никак не мог успокоиться. А потом сказал:

— Я не могу жить с волками в одном городе. Если они придут, я уйду.

— Да тебе и не придется уходить, — сказал второй, — они сейчас же задерут тебя и других. Волки есть волки, неужели им кто-нибудь поверит?

— А я рад. Я счастлив, что слышу волчий вой. Наконец-то мы отомстили за себя, — сказал третий.

Тогда Девочка вздрогнула и приложила палец к его губам.

— Не смей так говорить, — сказала она. — Еще одно слово, и ты сам превратишься в волка. Да, заяц может превратиться в волка, волк — в зайца или человека. Все гораздо сложней, чем ты думаешь.

Тогда заговорил четвертый заяц и сказал, что он не может, не может жить, если слышит, что кто-нибудь плачет.

— Мне не нужно волшебного города, если за стенами его плачут. Впустите волков, — попросил он Девочку.

— А если они опять примутся за старое и будут есть зайцев и ягнят?

— Нет, нет, этого не монет быть! Они же обещают!

— Ты, конечно, очень добрый, — сказала Девочка. — Но монет быть, таким добрым быть не так уж трудно? Ты, конечно, не станешь волком, но ты и защитить никого не сумеешь. Посмотри на своего бедного брата, как он дрожит! Сперва бы ты сумел пожалеть его, а потом уж волков. Чтобы пожалеть волков, надо стать очень сильным, а ты слабый. Слабый и безответственный.

— А что такое ответственный? — спросил маленький зайчонок.

И Девочка сказала, что ответственный — это тот, кто сумеет ответить и волкам, и зайцам так, как будто он находится и в волчьей, и в заячьей шкуре одновременно.

— Разве это возможно? — спросил старый заяц.

Девочка ничего не сказала, только все увидели, что она надевает свою пуховую шубку. В городе было совсем тепло. Зачем это она одевалась?

И тут вдруг она вынула из кармана свою Скрипочку, точно такую, как у Зайца-Скрипача, и сказала:

— Мои милые зайцы! Я ухожу. Я должна пойти к волкам и разделить с ними их холод и голод. Впустить в город их нельзя, потому что волки есть волки, но и одних их оставлять я тоже не могу. Оставайтесь в вашем волшебном городе и хорошенько его берегите до моего прихода, а я пойду к волкам и буду играть им на своей Скрипочке. Это все, что я могу и должна сделать.

И вот стена перед Девочкой разомкнулась, и она вышла наружу — к волкам.

Ух, какая вьюга тут была, какая тьма! И во тьме только поблескивали волчьи глаза.

— Идемте, — сказала Девочка волкам. — В город войти вы не можете, потому что слишком много зла вы сделали. При вашем приближении камни стены начнут кричать. Но я буду с вами, где бы вы ни были. Идемте.

Тогда вышел старый волк и сказал:

— Ты говоришь, что слишком много зла мы сделали. Но разве мы виноваты в этом? Мы — волки. Разве мы сами сделали себя волками? И разве мы можем быть другими?

Девочка ничего не ответила. Она только вынула Скрипку и заиграла. А Скрипка говорила: «Все хорошо. Все хорошо. Все очень, очень хорошо! Так хорошо!.. И старый лес это знает, и морозная пыль это знает, вся земля и звезды знают, только волки еще этого не знают».

Волки слушали. Не так, как зайцы. Совсем по-другому. Но слушали. Они стали очень серьезными и неподвижными, так что их можно было спутать со старыми замерзшими деревьями, сквозь ветви которых начали поблескивать звезды.

Когда Девочка кончила, один волк отделился от стаи, подошел к ней и сказал:

— Ты говоришь, что все очень, очень хорошо, но как же это, если так холодно и мы голодаем?

— Мне тоже холодно, и я тоже голодна, — сказала Девочка. И больше ничего не сказала.

Однажды волки долго совещались о чем-то между собой, а потом попросили Девочку, чтобы она сыграла им на своей Скрипочке.

И Девочка сыграла. «Все хорошо, все очень, очень хорошо! — пела Скрипка. — И деревья это знают, и звезды знают. И зайцы это знают. Только волки еще этого не знают».

Волки слушали. А потом сказали:

— Эго неправда. Тебя можно заслушаться, но это неправда. Мы голодны. Ты не можешь накормить нас, а говоришь, что все хорошо. Ты нас обманываешь, и мы тебя съедим.

Ну что ж, — сказала Девочка и низко-низко опустила голову, так что она стала похожа на склонившийся под снегом замерзший куст. — Конечно, если вы мне не поверили, вам ничего не остается, как съесть меня… Я готова.

— Мы голодны, а ты — обманщица, — повторили волки. — Все мы видим, что ты — обманщица.

Но вдруг из стаи выделился один волк, подошел к Девочке и заслонил ее собой.

— Нет, она не обманщица, — сказал он. — Все хорошо, все очень, очень хорошо, если мы можем сидеть рядом с ней и слушать ее. И я готов умереть с голоду, только бы она играла. Если я умру с голоду, но не трону ее