Черный подснежник - Сергей Иванович Зверев

пару, которая действует слаженно во время боя. Во время последней стычки с фашистами опять вся рота Соколова выбыла полностью: одна из машин сгорела вместе с экипажем, двое с контузией оказались в госпитале. Короткая жизнь у танкиста, особенно сейчас, когда острый дефицит кадров и пополнение присылают из парней, которые только окончили танковую школу или обучались искусству сражения на Т-34 в жестоких реалиях. Всю дорогу до расположения танкового батальона Алексей провел в мучительных размышлениях, кого же ему лучше взять под свое командование. Но по прибытии его встретили настороженно, информация об особом задании уже дошла до командира батальона Еременко, а от него, по всей видимости, перешла к рядовым танкистам. Соколов называл имена, а сам видел, как поникали те, кого он назвал, как у них чернели лица, и среди остальных членов экипажей проносился облегченный вздох – повезло, не взяли. Желающих погибнуть на «дороге смерти» было немного. После переклички Соколов зашагал к сторожке, что единственная уцелела на территории разгромленного заводика по заготовке торфа, чтобы назвать комбату тех, кого он принимает в свою роту. Сам завод возле территории с осушенными болотами был всего лишь площадкой с бочками и котлованами, а сбоку притулился самодельный домик для сторожа и рабочих, где расположился временный КП. На подходе к домику вдруг кто-то схватил лейтенанта за руку и горячо зашептал:

– Товарищ командир, прошу вас, замените меня! – рядом стоял крепыш почти с квадратной фигурой, Егор Полевой, которого Соколов взял как опытного башнера в экипаж к Хвалову. В глазах у молодого мужчины застыло отчаяние, он впился в жесткую ткань ватной куртки Алексея. – Товарищ лейтенант, я женился вот только недавно. Невесту себе из связисток выбрал, она сейчас ребенка ждет, вчера в эвакуацию отправил. Мне нельзя! Прошу, умоляю вас, замените меня на кого-нибудь.

Соколов замер, внутри его разрывало от двойственного ощущения возмущения и жалости. Никогда он не позволял себе выказывать страх и требовал того же от подчиненных. Но молодого мужа Алексей понимал, у самого тоже есть невеста Оля в Белоруссии и каждый день сердце сжимается от мысли, что никогда больше не увидит ее. Танкист вдруг рухнул на колени:

– Прошу вас, я хочу ребенка увидеть и жену. Не отправляйте на смерть, ведь там каждый день гибнут люди, я слышал! Эту дорогу «коридором смерти» называют!

– Встань, сейчас же! – От окрика Алексея Полевой поспешно поднялся на ноги, но просительное собачье выражение в глазах не исчезло.

Соколов отвел глаза в сторону и бросил уже отходя:

– Хорошо, я найду тебе замену.

Ему было и досадно от малодушия башнера, и брала злость на самого себя из-за того, что поддался на уговоры. С другой стороны, зачем ему на задании танкист, который только и будет искать возможности сберечь себя, а не прикрывать машины с драгоценным провиантом или людей автороты. В сторожке его ожидал новый неприятный сюрприз, в ответ на список фамилий комбат Еременко закрутил головой:

– Этих опытных я тебе не отдам, одну треть батальона на учебный полигон забирают.

– Товарищ майор, комплектация и так по минимуму, – не сдавался Алексей. – Мне нужно по три человека в машине, чтобы выполнить приказ комдива.

– Знаю я, что опять у тебя спецзадание. Считай, в личную танковую роту у командира дивизии превратился. – Едкий, как обычно, Гордей Еременко не удержался от колкого замечания. – Но из других рот не дам тебе людей, забирай вот этих, – кивнул он на темные фигуры на лавке за окном сторожки. – Пополнение новое, все равно вы…

Он не закончил фразу, хотя лейтенант понял непосредственного командира прекрасно и без слов. И этот туда же, похоронил уже всю роту в мыслях в «коридоре смерти», поэтому и дает тех, кого хотя бы не так страшно было потерять при немецком обстреле, – новичков. Спорил с начальством Соколов крайне редко, соблюдая воинскую строгую дисциплину, поэтому лишь кивнул и распрощался с комбатом своего танкового подразделения.

– Здравствуйте, товарищи! – Сидящие на лавке вразнобой поднялись, приветствуя офицера.

Ротный окинул взглядом свое пополнение: старик без формы, одетый, видимо, в собственный ватник, пышную лисью ушанку и обутый в огромные валенки; губастый и румяный парень со взглядом, в котором сквозил вызов; и двое неуловимо похожих между собой мужчин. Ему понадобилось несколько секунд, чтобы понять, чем они похожи – у обоих руки, лицо были затянуты еще свежей красной коркой ожогов. «Горели в танке, – догадался Алексей и про себя облегченно вздохнул. – За одного битого двух небитых дают, так что опытные танкисты нашлись считай, а совсем новичков поставим заряжающими».

Он представился, узнал фамилии прибывших, рассказал кратко о предстоящей поездке. В ответ парень с наглой полуулыбочкой, Емельян Кривоносов, насмешливо фыркнул:

– Из штрафроты сюда послали за боевые заслуги, думал, будет полегче в танке. А тут сразу «дорога смерти», вот подфартило.

Соколов ответить ему не успел, дед огладил бороду и сурово рявкнул:

– Ты язык-то придерживай с командиром. Я финскую на танке прошел и сам служить вызвался, так что выживешь, если судьба даст. А надо, так и в дырку туалета провалишься и захлебнешься. Это уж от человека зависит, какой внутри, такая и жизнь у него, понял?!

– Да не дыми, дед. Сам разберусь, как разговоры разговаривать. – Кривоносов со скрытым раздражением покосился на старика.

«В разные экипажи их, – тут же решил Соколов. – А то передерутся. К Бочкину этого штрафника, а то в двенадцатом Хвалов по молодости вспылит и кинется на него с кулаками за такие рассуждения». Времени на беседы уже не оставалось, они бегом загрузили матчасть в две машины и рванули по назначенному маршруту к сплетению дорог, где должен был ждать их обоз из груженых полуторок. В последнюю минуту Алексей вдруг оставил наглого Кривоносова в своем экипаже заряжающим, чувствуя, как внутри все закипает от каждого слова дерзкого новоиспеченного танкиста. Ему не хотелось, чтобы Николай или другие танкисты отвлекались на резкие замечания парня, поэтому решил, что будет терпеть его сам. В «семерке» Емельян с недовольным лицом бурчал что-то под нос о тесноте, вытягивая длинные ноги на сиденье заряжающего и, казалось, даже не слушал объяснения Соколова о том, как загружена боеукладка на стенах Т-34 и что обозначают выкрики башнера: «Болванка, фугас, подкалиберный». Следом за головной «тэшкой» двигались остальные. В середине – экипаж на машине с номером 012, которой управлял молодой рядовой Хвалов. Экипаж ротный усилил опытным младшим сержантом Русланом Омаевым, который теперь исполнял обязанности башнера, и вновь прибывшим заряжающим Власом Ковальчуком. С тыла колонну из Т-34 прикрывал новенький танк с белыми яркими тремя пятерками и красной звездой на борту. За управление машиной сел Бочкин, который хоть и смотрел на дорогу не отрываясь через приоткрытый люк, но уже успел познакомиться с остальным составом танкового отделения. Двадцатилетнего Николая, конечно, смущало, что в подчинении у него оказался старик с седой бородой, но дед Митрич, вернее, сержант запаса Дмитрий Смаль, по-свойски успокоил парня:

– Ты, Коляша, не смотри, что я на сорок лет тебя старше, командуй, ори, если душа просит. Глуховат я, как в Первую мировую ухо приложило от бомбы, так с тех пор недослышу. А так-то я еще молодых за пояс заткну, сначала в партизаны пошел, как немец блокаду города выставил. А сейчас после подполья вот изъявил желание служить, стрелять умею, наводить, с танком управляться. Ты не смотри, что седой весь, ум и глаз острые, мне всего-то шестьдесят три стукнуло в этом году.

– А где вы пушку танковую научились наводить? – с интересом спросил у Смаля второй член экипажа, взявший на себя обязанности заряжающего, Геннадий Конев. Правда, вопрос свой ему пришлось повторить во все горло, чтобы дед Митяй его услышал.

– Давно уже, против Польши когда еще воевали, потом на Халхин-Голе. Тогда и обучили меня на машине ездить да наводить. Не такая, конечно, была техника, называлась БТ, «бэтушки». Последний раз комиссовали меня подчистую с ранением плеча, с тех пор я больше с тракторами, с сеялками да комбайнами управлялся у нас в совхозе «Рабочий поселок». И за механизатора, и за водителя. Все умею, котелок за троих варит.

Колька с облегчением выдохнул – мировой дед, с таким не страшно воевать. А Митрич тем временем уже крутил маховики наводки танкового, восхищенно цокал языком над плавным ходом новенькой пушки. Потом вдруг опомнился и аккуратно потрепал Конева по плечу:

– Ты давай, передохни, после ранения отдыхать много надо, во сне лучше заживление идет. А как выберемся от фрицев, я тебе запарю из елей такую примочку, мигом кожа помягчеет.

Внимательный старик сразу заметил, как морщится от каждого движения танкист, баюкает