Ассенизатор - Неонилла Самухина

Выдернув иглу из горла обмякшего Петеньки, Иван Тимофеевич отступил назад, холодно всматриваясь в его распахнутые в ужасе глаза. И когда те через несколько минут подернулись пеленой смерти, он вновь ощутил на своем лице освежающий ветерок, словно кто-то стремительно захлопнул двери за выдворенным из этого мира Злом.

Забрав с дивана пачку со своими «сигаретами», Иван Тимофеевич вывернул из пальцев Петеньки тлеющий окурок, не спеша затушил его, и, сунув его в ту же пачку, осторожно пошел к выходу.

Выйдя на улицу, Иван Тимофеевич, как ни в чем не бывало, отправился к песочнице, в которой возилась с внуком Зоя Павловна.

Поздоровавшись, он присел рядом с ними на лавочку и поинтересовался у нее здоровьем и отношениями с мужем.

– Сердце отпустило, а с мужем мы помирились, – ответила Зоя Павловна, отводя глаза. – Так что все нормально, спасибо.

«Так я и поверил!..» – усмехнулся про себя Иван Тимофеевич, вспомнив подслушанный им их «нормальный» разговор, но тему дальше развивать не стал.

Он остался сидеть на лавочке, когда Зоя Павловна попрощалась, уводя Костю, сказав, что его пора кормить.

А через несколько минут он услышал разнесшийся над двором ее истошный крик:

– Петенька! Родной мой, что с тобой?! Петенька-а-а…

«Родной?!» – Иван Тимофеевич остолбенел. – Как «родной»?! Она же говорила, что он доводит ее, что ей жить из-за него не хочется!..»

А из окон все несся и несся протяжный отчаянный крик Зои Павловны:

– Петенька-а-а… вернись! Не уходи, Петенька…

В окнах и на балконах начали появляться перепуганные люди.

«Боже ты мой, там же Костя!» – вдруг всполошился Иван Тимофеевич и помчался через двор к подъезду.

Перескакивая через ступеньки, он взлетел на третий этаж и ворвался в квартиру Зои Павловны.

Она сидела на полу у дивана, на котором лежал ее муж, и, вцепившись себе в волосы, кричала, раскачиваясь из стороны в сторону:

– Петенька… Как же я жить теперь буду без тебя?!..

Иван Тимофеевич поискал взглядом Костю, и обнаружил его в углу, куда тот забился в страхе.

Мальчик сидел, зажав уши ручонками, чтобы не слышать жутких криков бабушки, и оцепенело смотрел на неподвижно лежащего на диване деда.

Иван Тимофеевич подошел к Косте и попытался взять его на руки, но тот, вырвавшись, вдруг бросился от него к Зое Павловне с криком:

– Бабушка, не вели ему трогать меня! Он – плохой! Это он убил дедушку!

Иван Тимофеевич ошеломленно замер.

Зоя Павловна подняла на Ивана Тимофеевича полубезумный взгляд и вдруг, словно прочтя в его глазах правду о содеянном им, поползла по полу к нему на коленях, норовя вцепиться в него руками и крича:

– Убийца!.. Убийца!..

«Чертова мазохистка, дура переменчивая!» – пронеслось в голове отступающего от нее Ивана Тимофеевича, но Ассенизатор в нем уже знал, что произошла великая Ошибка. Раньше он уничтожал лишний, никому ненужный, мешающий людям человеческий мусор, но этот Петенька оказался нужным Зое Павловне. Она любила его, несмотря на то, что жили они в постоянных скандалах. А он, Ассенизатор, этого не разглядел, взялся судить там, где могли рассудить только эти двое.

Он совершил Ошибку, умножил Зло и сам стал этим Злом. И теперь, как всякое Зло, он должен быть тоже уничтожен. Иван Тимофеевич покорно и безоговорочно принял этот последний приговор себя-Ассенизатора.

Однако Ассенизатора может «зачистить» только Ассенизатор…

Иван Тимофеевич, выглянув в окно, увидел подъехавшую к подъезду милицейскую машину, и, отталкивая от себя руки Зои Павловны, ждал, поглядывая на дверь.

Когда на лестнице раздался топот бегущих наверх людей, он отодвинул от себя неожиданно потерявшую сознание Зою Павловну, и встал напротив двери, вытянув вперед руку с черным игрушечным пистолетом Кости.

Вбежавший в квартиру милиционер, увидев мужчину, направлявшего на него пистолет, стремительным тренированным движением выхватил оружие и два раза выстрелил.

Иван Тимофеевич почувствовал, как пули, выпущенные милиционером, взрываются у него в груди жгучей болью, крошащей ребра и разрывающей в клочья легкие.

«Все правильно, Зло должно быть исторгнуто из нашего мира!» – пронеслась в голове Ивана Тимофеевича последняя мысль, и он рухнул на пол.

Умирая, Иван Тимофеевич успел ощутить уже ставшее привычным дуновение свежего ветерка, который пронесся по комнате, взъерошил мягкие волосы Кости и улетел в окно, всколыхнув напоследок занавески.

Мальчик зябко поёжился – этот ветерок был еще слишком холоден для его хрупкого маленького тела.

Но дети растут быстро…

Санкт-Петербург,

26 апреля 2000 года

© 2007, Институт соитологии