Интеллект и технологии. Монография - Ирина Алексеева

Следует подчеркнуть, что информационные технологии не развиваются в культурном вакууме и не являются единственным «культуропорождающим» фактором. В силу целого комплекса экономических, социальных, политических и, конечно же, технологических факторов усиливаются тенденции перемещения внимания субъекта с духовной, интеллектуальной сферы на материальную, телесно-вещную, трансформации культа знания и просвещения в культ удовольствия и естественности, освобождения от стремления к идеалу в пользу прагматизма и утилитаризма, подмены творчества потреблением, жизни – игрой, реальных отношений виртуальными14. Происходит девальвация идеалов рациональности, эффективность (притом в решении сиюминутных задач) выдвигается в качестве основного критерия рациональности, подвергается сомнению статус истины как высшей познавательной ценности, мышление «освобождается от гнета» логических правил, вследствие чего стираются различия между независимостью мышления и интеллектуальным капризом.

Наиболее влиятельные социологические концепции, выдвинутые в начальный период осмысления перспектив информационного общества, подчеркивали ценность научного, теоретического знания и/или достоверной информации, прогнозировали возрастание их роли в обществе с развитием компьютерных и телекоммуникационных технологий. Впоследствии усиливаются тенденции, подчеркивающие значение ненаучной информации и связывающие перспективы формирования информационного общества с «утратой научным дискурсом его привилегированного статуса».

С развитием способов представления и передачи информации связываются изменения качества субъекта. Примечательно, что в конце 80-х голов XX века, когда Интернет не стал еще повседневностью для миллионов людей, американский социолог М. Постер писал о возможностях информационного моделирования как «моделирования самого себя». Субъект как центр рациональной (действительной или воображаемой) автономии был возможен, по Постеру, лишь в эпоху печатных способов представления информации и коммуникации, осуществлявшейся благодаря письму и печатным изданиям. В эпоху электронных коммуникаций субъект децентрализуется, рассеивается и множится в сплошной неустойчивости – предоставляя информацию о себе для самых разных баз данных, «раздваиваясь» в процессе создания электронных текстов, используя новые возможности коллективного авторства и игр с идентичностью, предоставляемые компьютерными сетями15.

Впоследствии культурные феномены, порождаемые стремительным развитием информационно-коммуникационных технологий, стали объектом внимания многих авторов. Статус «цифрового субъекта»16, новое видение памяти, смерти и бессмертия в эпоху, когда гигабиты и мегабиты информации о каждом из нас аккумулируются в самых разных информационных лакунах17, способы адаптации человека в новой информационной среде18 – подобные вопросы относятся к числу тех, чья актуальность сегодня не вызывает сомнений.

В контексте обсуждения проблем информационно-психологической безопасности становится актуальной трактовка интеллектуализации, отличная от преобладающих в психологии пониманий интеллектуализации по Фрейду (как защитного механизма, который может иметь патологические проявления) и по Выготскому (как становления осознанного отношения ребенка к своей психической деятельности). В новом технологическом контексте речь идет об интеллектуализации личности как важнейшем факторе обеспечения информационно-психологической безопасности – то есть сохранения психического и нравственного здоровья человека в условиях современной информационной среды, не только открывающей перед людьми новые возможности развития и самореализации, но и порождающей новые угрозы сознанию. Интеллектуализация личности связывается с развитием способности анализировать информационную ситуацию, оценивать достоверность информации, выявлять манипулятивный характер информационно-психологических воздействий, вырабатывать наиболее приемлемые для данного человека способы защиты от нежелательных последствий19. Не оспаривая актуальности «антиманипуляционной» защиты, подчеркнем, что целенаправленные информационно-психологические воздействия (сознательно осуществляемые неким субъектом в отношении других лиц или групп) не являются единственным источником угроз. Информационно-технологическая среда как таковая, открывая перед человеком широкие возможности для новых видов активности, содержит и потенциальные опасности деформаций в структуре личности и способах ее социальной адаптации.

Проблемы интеллекта человека в информационно-технологическом контексте должны ставиться не как проблемы выживания, а как проблемы развития, требующие для своего решения использования имеющихся и создания новых информационных ресурсов и технологий. Информационно-психологическая защищенность личности не может быть сведена к блокированию информации, но предполагает способность адекватно квалифицировать информацию, анализировать синкретические информационные воздействия. Собственно защитные средства играют вспомогательную роль, обеспечивая условия для обогащения и обновления информационных ресурсов субъекта за счет надежных данных, концептуальных структур и ценностных ориентиров, необходимых для эффективной организации опыта, адекватной постановки и решения задач. Все это предполагает как творческую деятельность субъекта в сфере собственного «информационного производства», так и участие во внешних процессах информационной коммуникации.

1.3. Псевдоэкономический позитивизм в интеллектуальной сфере

Новые вызовы интеллекту связаны с распространением на сферу науки и образования псевдоэкономического позитивизма, который следует отличать от позитивизма в экономической науке как таковой. Под псевдоэкономическим позитивизмом мы понимаем, прежде всего, особый тип мировоззрения, ориентированный на описание и оценку всех (или почти всех) важнейших сфер жизни общества на основе точно определяемых, проверяемых и/или имеющих числовое выражение показателей, соотносимых прямо или косвенно с объемами материальных или финансовых средств. Такое мировоззрение может быть охарактеризовано и как «экономиксический» позитивизм20, поскольку его идеал познания и действия задается доминирующей в современной экономической науке совокупностью теорий и подходов, получившей название «экономикс». Как известно, «экономикс» включает теории макроэкономической стабильности, денег, спроса и предложения, конкуренции, рыночного поведения производителей и потребителей и т. д.

Ученые-экономисты, критично относящиеся к «экономикс», утверждают, что господство этого направления в финансово-экономической сфере ведет к тому, что огромные усилия и средства, затрачиваемые на сбор и обработку данных с использованием передовой статистической техники, скорее отдаляют от понимания принципов реальной экономической жизни, чем приближают к такому пониманию. «Экономикс» упрекают в оторванности от реальной экономики, в увлечении абстрактными моделями, фрагментарности описания систем и процессов, не дающего целостного представления о действительности.

Между тем характерные для этого направления способы описания действительности и идеологические установки распространяются на сферу образования и науки – то есть на области, по сути своей не являющиеся финансово-экономическими. И эта суть не должна меняться от того, что деятельность научно-образовательных учреждений имеет, конечно же, финансово-экономические аспекты и такие аспекты весьма важны.

Преувеличенное представление о возможностях «экономикс» как общественной науки, охватывающей проблемы, связанные с достижением целей наилучшими методами, а также идеалы конкуренции и рынка21 лежит в основе управленческих «новаций» в сфере образования и науки. Здесь разрабатываются все новые и новые псевдоэкономические и «экономиксоподобные» модели и подходы, создающие иллюзию объективности и точности в оценке качества образования, эффективности и конкурентоспособности организации и так далее, и тому подобное.

Примером принятого в таком духе «рационального» решения о наилучшем использовании ограниченных ресурсов может служить рисовавшаяся недавно перспектива создания «умной экономики» в России за счет «завоза» в страну ученых из-за рубежа. В самом примитивном смысле ученые уподобляются товару, а государство – покупателю, выбирающему, на что выгоднее потратить имеющиеся деньги: на финансирование деформировавшегося вследствие пребывания на «голодном пайке» в течение более чем двух десятилетий отечественного научно-образовательного комплекса или на импорт тех производителей знаний, которые смогли развиться в условиях несравненно более благоприятных, чем российские. В менее упрощенных контекстах ученые уподобляются высококлассным зарубежным бухгалтерам, которых удалось привлечь на работу в российские компании. Однако в обоих случаях не учитываются ни особенности мотивации ученого, ни системные факторы, способные создавать серьезные препятствия для реализации творческого потенциала личности.