Интеллект и технологии. Монография - Ирина Алексеева

Представление об обществе знаний как едином глобальном обществе, использующем английский язык в качестве главного языка самопознания, во многом обусловлено логикой экономической глобализации и управленческой стандартизации. Однако такое представление отнюдь не является единственно возможным. Альтернативный вариант предлагается, например, в упоминавшемся выше Всемирном докладе ЮНЕСКО «К обществам знания». То обстоятельство, что слово «общество» употребляется здесь во множественном числе, имеет принципиальное значение. Авторы подчеркивают, что не существует единой модели общества знания, которую можно было бы поставить «под ключ». «Построение любого общества, – утверждается в докладе, всегда включает различные формы знания и культуры, в том числе и те, на которые оказывает сильное влияние современный научно-технический прогресс. Нельзя допустить, чтобы революция в сфере информационных технологий и коммуникации привела к тому, что, исходя из логики узко-технологического детерминизма и фатализма, рассматривалась бы как возможная лишь одна единственная форма общества»9. В докладе правомерно обращается внимание на опасности стандартизации, требующей переформатирования имеющихся знаний и отказа от не укладывающихся в новые форматы традиций. Речь идет о том, что для нахождения адекватных ответов на вызовы, связанные со стремительными изменениями в мире, каждое из существующих ныне обществ должно осознавать и адекватным образом использовать накопленное богатство знаний и способностей.

Нужно отметить, что содержание современных дискуссий по проблемам общества знаний дает основание утверждать, что во многих случаях мы имеем дело с «ребрендингом» достаточно давно обсуждаемой тематики информационного общества. Например, проблема познавательного («когнитивного») разрыва, связанная к неравенством различных групп населения и жителей разных стран в доступе к знаниям, имеет очевидное сходство с проблемой так называемого информационного неравенства и цифрового разрыва (под последним понимается неравенство в доступе к современным информационным технологиям).

С конца 60-х годов XX века и до наших дней предложено множество толкований того, что такое информационное общество. При всем разнообразии акцентов, степени внимания, уделяемого тем или иным технологическим, экономическим или социальным процессам, информационное общество рассматривается в рамках основных концепций и как обладающее, по крайней мере, следующими характеристиками. Прежде всего, это высокий уровень развития компьютерной техники, информационных и телекоммуникационных технологий, наличие мощной информационной инфраструктуры. Отсюда – такая важнейшая черта информационного общества, как увеличение возможностей для все более широкого круга людей доступа к информации и распространения информации. Наконец, практически все концепции и программы развития информационного общества исходят из того, что информация и знания становятся в информационную эпоху стратегическим ресурсом общества, сопоставимым по значению с ресурсами природными, людскими и финансовыми. В экономических контекстах говорят о формировании рынка информации и знаний наряду с рынками природных ресурсов, труда и капитала.

Не удивительно, что приверженцы тех трактовок общества знаний, которые не ограничиваются технологическими и экономическими аспектами, стремятся в определенном смысле противопоставить общество знаний обществу информационному. Например, в упоминавшемся выше докладе ЮНЕСКО утверждается: «Понятие информационного общества основывается на достижениях технологии. Понятие же обществ знания подразумевает более широкие социальные, этические и политические параметры»10. Примечательно, что первая глава доклада называется «От информационного общества к обществам знания», а становлению глобального информационного общества отводится роль средства создания «настоящих обществ знания».

В рамках нашей трактовки общества знаний, изложенной в начале данной главы, невозможно представить себе эффективно функционирующие системы производства и передачи знаний без развитых информационно-коммуникационных технологий, мощной информационной инфраструктуры, делающей возможным доступ к информации и знаниям для все более широкого круга людей. Несомненна и роль информации как стратегического ресурса в обществе знаний. Учитывая это, можно утверждать, что общество знаний обладает всеми характеристиками информационного общества.

Вместе с тем, понятие общества знаний не тождественно понятию информационного общества. Ведь содержание первого понятия включает характеристики, относящиеся не только к развитию информационно-коммуникационных технологий, но, в принципе, к развитию любых других технологий и областей деятельности. В последние несколько десятилетий уровень развития компьютерных и коммуникационных технологий воспринимался (оправданно или нет – особый вопрос) как показатель научно-технического и промышленного развития той или иной страны в целом и даже как показатель демократичности общества. Нельзя исключить, что в будущем подобная роль станет выполняться другими технологиями. Так, в последние годы все активнее обсуждается феномен НБИК – конвергенции нанотехнологий, биотехнологий, информационных, а также когнитивных наук и технологий. Логично предположить, что со временем могут появиться и концепции «НБИК-общества».

1.2. Инфокоммуникационные технологии и интеллект человека

В середине прошлого столетия, когда интенсивное развитие электронно-вычислительной техники только начиналось, одним из наиболее волнующих вопросов, связанных с последствиями этого развития, стал вопрос о природе и перспективах интеллекта. Речь шла, прежде всего, об искусственном интеллекте в его соотнесении с интеллектом естественным. Появление компьютерных систем, которые стали называть интеллектуальными и формирование научного направления, получившего название «искусственный интеллект», побудили ученых по-новому взглянуть на мышление. В ходе бурных дебатов на тему «Может ли машина мыслить?» были представлены две основные стратегические линии. Первая связана с попытками определить мышление таким образом, чтобы иметь достаточные основания для утверждений о наличии мышления и интеллекта у машины. Защитники тезиса об отсутствии принципиальных различий между естественным и искусственным интеллектом рассматривали интеллект (с кибернетической точки зрения) как способность принимать хорошее решение при экономном расходовании ресурсов. Вторая линия предполагала акцентирование таких характеристик мыслительной деятельности человека, которые не могут быть приписаны компьютеру, и отсутствие которых не позволяет говорить о мышлении и интеллекте в полном смысле этого слова. К подобным характеристикам относили наличие интуиции, познавательных интересов, чувств, желаний и стремлений, обусловливающих творческие способности человека, способность к пониманию, преднамеренность действий и т. д. Отвергалась и сама стратегия «определения мышления таким образом, что от мышления в результате ничего не остается».

Было бы неверно утверждать, что эти стратегии охватывали все разнообразие позиций, представленных в дискуссиях о соотношении естественного и искусственного интеллекта. Из «неохваченных», по крайней мере, две достойны упоминания в связи с рассматриваемой здесь тематикой. Одна предполагает, что естественный интеллект и интеллект искусственный различаются существенным образом и, тем не менее, оба существуют. С этой точки зрения, компьютерная система не мыслит, однако обладает интеллектом в особом значении последнего слова. Согласно другой позиции, машины середины XX века не обладают подлинным искусственным интеллектом, однако возникновение такого интеллекта в будущем не является заведомо невозможным, – вопрос о подлинном искусственном интеллекте может быть решен эмпирически.

Когда проблема машины как субъекта мышления вызывала столь горячий интерес, возможности «умных» машин были весьма скромными по сравнению с имеющимися сегодня. Теперь удивляются не тому, что компьютер выиграл у чемпиона мира по шахматам, а тому, как долго носитель естественного интеллекта сопротивлялся. Однако приз получает не машина, а команда программистов; при этом вопрос о субъектности компьютера и подлинности его интеллекта не относится к числу волнующих общественность. К началу XXI века образ машины как объекта, имеющего четко определенную пространственную локализацию и существующего в неком интервале времени, больше не занимает центрального места в рефлексии над социально-антропологическими аспектами развития техники. На первый план в рефлексии такого рода теперь выдвигается комплекс представлений о технологии, пространственно-временную локализацию которой не столь просто определить. Технология мыслится, скорее, как нечто всепроникающее, охватывающее и артефакты, и действия человека, и его знания. Рационально сформулировать вопрос о субъектности технологии весьма затруднительно, и вряд ли подобный вопрос актуален сегодня. Вместе с тем, осознание растущей технологической зависимости человека находит выражение в фантастике, где создается образ формирующегося в результате развития технологий (не в последнюю очередь информационных) могущественного искусственного субъекта, использующего людей в качестве ресурса для решения собственных задач.