Возмездие - Джиллиан Хоффман

Навязывание услуг по оформлению кредитной карты. Отлично. Чтобы она получала еще больше счетов.

Наконец, в самом низу никогда не кончающейся кучи счетов, Хлоя обнаружила конверт цвета слоновой кости со знакомым почерком отца – он писал, словно курица лапой. Хлоя улыбнулась. После того, как она перебралась в Нью-Йорк из Калифорнии, чтобы учиться на юриста, папа писал ей по крайней мере раз в неделю, и она всегда ждала его теплые смешные письма, они позволяли ей расслабиться. Иногда в них было по многу страниц, чаще всего несколько строк, но все они начинались с одного и того же приветствия: «Привет, Фасолька! Как там моя большая девочка в большом городе?» Он звал ее Фасолькой с пяти лет, потому что она очень любила фасоль в желе.

Даже в двадцать четыре Хлоя все равно оставалась для него маленькой девочкой. Она отложила письмо отца в сторону, чтобы прочитать позднее, и пролистала журнал «Пипл».

Второе сообщение поступило в 20.10. Звонила Мари.

«Спасибо за то, что продинамила нас всех сегодня, Хлоя. Это был удар. Ты пропустила нашу дискуссию за „круглым столом“ о постановлении, запрещающем бессрочное владение. Это гораздо забавнее, чем „Призрак оперы“. Эй, не забудь, что у нас завтра очень важные занятия – будем прорабатывать экзаменационные вопросы прошлых лет, поэтому я буду у тебя в восемь тридцать, а не без пятнадцати девять. Не опаздывай! М-м-м... может, мне следовало сказать тебе в восемь? До встречи».

Черт побери. Она совсем забыла о практических занятиях. Еще одна причина, чтобы злиться на Майкла.

Третье сообщение поступило в 23.32. Долгое молчание. На заднем фоне Хлоя услышала шорох, словно приглушенный звук разрываемой бумаги, затем какой-то мужчина тихо произнес насмешливым певучим голосом: «Хлоя. Хлоя. Где ты, Хлоя?»

Снова молчание, треск. Она слышала дыхание, затем на другом конце провода повесили трубку.

Это было странно. Она несколько секунд неотрывно смотрела на автоответчик.

«Это все сообщения».

Наверное, звонил кто-то из ее группы. Известно, что они занимаются допоздна. Вероятно, это Роб или Джим, которые просто хотели подшутить над ней. Ребята решили, что она ко времени их звонка уже вернулась, прекрасно проведя вечер, пока они сидели в аудитории, и захотели подтрунить над ней, поскольку она пренебрегла занятиями. Явно надеялись, что она прослушает это послание, находясь в компрометирующей позиции. Вот оно что. Она нажала на кнопку на автоответчике.

«Сообщения стерты».

Хлоя забралась под одеяло, подложила подушки под спину и взяла письмо отца. Она была единственным ребенком, и для родителей ее отъезд на учебу в Университет Святого Иоанна стал настоящим ударом. И еще большим ударом оказалось ее недавнее сообщение о том, что она не собирается возвращаться. Ни мать, ни отец не любили Нью-Йорк. Хлоя выросла в небольшом городке в Северной Калифорнии. Для них было немыслимо выгуливать собаку по заасфальтированной дороге, жить в высотном, пятидесятиэтажном здании, не более чем в тридцати футах от соседа в другом таком же. Для них это было точно так же неприемлемо, как проживание в иглу. Мать Хлои звонила два или три раза в неделю, просто удостовериться, что дочь не ограбили, не изнасиловали, она не подверглась разбойному нападению и не стала жертвой преступников в большом городе, логове трех миллионов воров, насильников и бандитов. И конечно, ее отец писал письма.

Хлоя бросила остальную почту на прикроватную тумбочку поверх учебников по праву, взяла конверт и нахмурилась.

Конверт был аккуратно вскрыт. Письмо исчезло.

Глава 5

Она похолодела. Руки покрылись гусиной кожей, холодок пробежал по шее, и она тут же подумала о Марвине. Она с беспокойством посмотрела на потолок, словно в нем имелись глаза, и подтянула одеяло к подбородку.

Марвин был ее странным соседом, который жил в квартире, расположенной прямо над ее собственной, – безработный отшельник, он поселился в здании задолго до того, как Хлоя въехала сюда несколько лет назад. Она точно знала: Марвин – странный. Все знали, что он странный. Каждое утро он наблюдал за двором из окна своей гостиной в широко распахнутом клетчатом халате. Он словно умышленно обнажал волосатый живот, а также бог знает что еще, скрываемое подоконником. Спасибо, Господи, за подоконник. Опухшее полное лицо Марвина всегда покрывала щетина, он носил очки с пластиковыми стеклами в черной оправе, прикрывавшие слишком близко посаженные глаза. В одной руке он обычно держал чашку с черным кофе. В другой... Ну, Хлое просто не хотелось об этом думать.

В прачечной поговаривали, что Марвин страдает эмоциональной неустойчивостью и живет на государственное пособие по нетрудоспособности, а также деньги престарелой матери. За его спиной жильцы рассуждали, что случилось с его матерью, которую уже какое-то время никто не видел. На протяжении нескольких лет Хлоя считала Марвина странным, но безобидным. Иногда она встречала его в коридоре или на площадке у входа. Он никогда не улыбался и издавал некое подобие ворчания, когда проходил мимо нее.

Однако два месяца назад она совершила ошибку, приветственно помахав Марвину, занявшему свой пост, когда направлялась через двор к машине. В тот вечер он ждал ее в холле у входа в здание и держал ее почту в руке. Он криво улыбнулся, обнажив крошечные желтые зубы, а затем пробормотал что-то о том, как «почтальон, вероятно, перепутал их почту», и, шаркая, отправился к себе наверх – шпионить за соседями из окна гостиной.

После этого бестолковый почтальон еще, по крайней мере, три раза путал их почту, а потом у Марвина появилось новое хобби – поливать цветы в холле. Казалось, он делал это именно тогда, когда Хлоя возвращалась с занятий. Она чувствовала на себе его взгляд. Марвин неотрывно смотрел на нее со своего наблюдательного поста у окна гостиной, пока она утром шла к машине, а затем провожал взглядом в холле по вечерам. Его яйцеобразная голова обычно резко поднималась и чем-то напоминала дешевую игрушку, которые иногда вешают в машинах, и Хлоя чувствовала, как Марвин осматривает ее с головы до ног. В последнее время она обычно входила и выходила через дверь прачечной с другой стороны здания.

Две недели назад ей стали поступать странные телефонные звонки – на противоположном конце провода вешали трубку, как только она снимала свою. А когда она отходила от аппарата, над головой обычно начинал скрипеть потолок – Марвин, волоча ноги, ходил взад и вперед. Может, сегодня вечером на автоответчике записался голос Марвина – он наконец набрался духу, чтобы произнести два-три слова.

Как раз вчера она оставила несколько постиранных вещей в сушилке, а сама отправилась в квартиру за двадцатипятицентовыми монетами, которых не хватило, и проходила мимо Марвина. Он снова притворялся, будто поливает цветы. Когда Хлоя позднее принесла выстиранные вещи в квартиру, недоставало двух предметов нижнего белья.

А теперь ее почту фактически вскрыли и изъяли. Мысль о том, как Марвин касается ее трусиков и читает ее письма, в то время как его тучное тело возбуждается на кровати над ее головой, вызвала у Хлои тошноту. После сдачи экзамена она собиралась поискать новую квартиру, а это нелегко в Нью-Йорке. Она больше не может жить по соседству с этим ненормальным. До сегодняшнего вечера она могла бы рассматривать вариант совместного проживания у Майкла, но теперь...

Слишком много мыслей наполнили ее больную голову. Когда допускается прием большей дозы тайленола? Хлоя встала с кровати и босыми ногами прошлепала через гостиную, чтобы еще раз проверить входную дверь. Она выглянула в глазок, готовясь увидеть голого Марвина на корточках перед дверью, с чашкой кофе в одной руке и цветком в горшке – в другой. Но там никого не оказалось, холл был погружен во тьму.

Хлоя убедилась, что дверь заперта на два замка, а затем прикрепила большой кусок скотча на отверстие для писем с внутренней стороны двери, чтобы толстые пальцы Марвина не могли протиснуться достаточно далеко, расширить щель и тем самым дать ему возможность подсматривать в ее квартиру. На следующее утро она забьет щель доской и договорится с почтой – станет забирать приходящую ей корреспонденцию и журналы прямо у них.

Хлоя отправилась назад, в прохладу комнаты, и закрыла дверь в спальню. Там она быстро взглянула на потолок, чтобы удостовериться: у Марвина не появилось нового хобби – столярных работ. Она не обнаружила дыр в потолке и вообще ничего странного, еще несколько минут посмотрела телевизор, пока головная боль немного не спала. На улице прогрохотал раскат грома, мигнул свет. Буря оказалась сильной – может, сегодня ночью даже отключат электричество. Хлоя выключила телевизор и свет и удобно устроилась на кровати, слушая шум дождя, бившего в стекло. Сейчас этот шум был мягким и успокаивающим, но Хлоя знала, что вскоре небеса вновь разверзнутся. Хорошо. Может, немного посвежеет, а то в последнее время стояла страшная жара.