Преодоление - Валерий Игнатьевич Туринов

его в собственных глазах. Он стал уважать сам себя. И вот теперь у него снова отнимают всё.

– Пойдём на городской совет, к воеводам, к духовным, – ответил Кузьма. – К тому же Алябьеву! Ко всем дворянам обратимся, детям боярским, служилым, стрельцам тем же! – стал перечислять он те слои населения города, которые надо было вовлечь в дело «всей земли».

Он, Кузьма, уже будучи земским старостой, многое понимал в иерархии городских властей. Надо было заручиться поддержкой городского совета, воевод, чтобы ополчение приняло нужный размах. То, что они собрали в виде пожертвований, было слишком мало. Да и порыв-то пройдёт! И прижмутся опять те, кто под влиянием минуты откликнулся на призыв… Не-ет! Надо, надо повязать их всех крепко! Приговором! Чтобы не отступились на другой же день. Вот проснутся поутру и будут жалеть те свои денежки, что отдали невесть на какое-то дело, той же земли… Им до той «земли», как до луны: не греет, а когда светит, то они спят…

– Вот завтра и будет тот совет, – сообщил он им.

И тут же он наказал им, своим единомышленникам, чтобы обязательно приходили к воеводской избе, где обычно собирался совет из представителей всех слоев города…

В полдень на всех церквях отбили очередной час. Затем, спустя немного, колокол на соборной церкви ударил снова, затем ещё и ещё… И всё это было не к службе… «Буум-м!.. Бу-умм!»… И понеслось над соборной площадью, над городом, и до посада долетели эти отголоски нервные… Так созывали по важному случаю, чтобы решать свою судьбу, всем городом, выбирать на всех одну долю.

Колокол на Спасо-Преображенском соборе затих. И к собору потянулись горожане.

Служба в соборе прошла как обычно. Но необычным было время. И прихожанам предстояло не совсем обычное продолжение службы.

– Граждане Нижнего! – после службы обратился протопоп Савва к горожанам. – Москва – голова всем городам русским – оказалась в руках польских! А содеялось это от разлада в народе нашем! Скорбим мы все о том разладе! Скорбим!.. И вот сейчас здесь, во граде нашем, посадские поднялись на дело «всей земли»! За гробы наших отцов и дедов! За церкви православные! За матерей наших, жён и детей малых, старых и немощных! И я призываю вас, собравшись всей землёй, ополчиться на «литву», на короля польского!.. Выступить на защиту Родины нашей, поруганной «литвой» и поляком, что засели в Кремле, в самом сердце нашей многострадальной Родины!..

Служба прошла. Простой народ разошёлся. Городские же власти, захватив с собой протопопа и Кузьму с его единомышленниками, прошли в приказную избу. И там прошёл городской совет. И на нём был принят приговор о сборе средств на строение ратных людей.

* * *

В один из сентябрьских деньков, на бабье лето, в Земской избе Кузьма столкнулся в споре со своими советчиками. Спор зашёл о воеводе их ополчения. Предстояло обсуждение кандидатуры воеводы в городском совете. И торговые мужики сильно интересовались этим вопросом.

– А надо бы, мужики, как я, по простоте своей, считаю, в воеводы мужа честного. Чтобы ратное дело ему за обычай было, – начал Ивашка Васильев.

– Да, да, должен быть искусен в ратном деле! – согласился Гаврилка. – Но, – лукаво усмехнулся он в бороду, – искусен-то да! А вот возьмёт и сдаст искусно твоё войско тому же Гонсевскому… Кхе-кхе!..

– Ох, Гаврилка, ну и смышлён же ты! – зашумели мужики.

– Такого надо, который в измене незамечен был! – заявил Анисим Солоницын, торговец в Житном ряду.

– Вот это ты сказал точно, – согласился Кузьма с ним. – Поэтому князь Василий Звенигородский не подойдёт!

– Это почему же не подойдёт? – взъерошился Андриан Спирин. – Я за него положил пятую деньгу! А она у меня немалая! Горбом нажил, горбом!..

– Ну, так и горбом?! – засмеялись мужики, зная плутовство Андриана со своими лавками, по найму их москательниками.

– А то и не подойдёт, что свояк он Михаилу Салтыкову! «Кривому», Салтыку! Тот же сейчас при короле! Не пройдёт твой князь! Жилу положу – не пройдёт! – показал Гаврилка кукиш Андриану.

– Да нет у тебя уже той жилы! Ха-ха-ха! – засмеялся над ним Потапка. – Все бабы говорят о том!..

Андриан же, оправдываясь, вскричал:

– Ну, я же не знал, мужики! Ей-богу, не знал!

– Коли не знал, то и спроса с тебя нет! – заключил Кузьма.

Потапка подсказал, что ещё есть Иван Биркин, при воеводах он здесь сейчас.

– Этот тоже перелёт, – отмахнулся от него Кузьма.

– Кого же тогда? – поскрёб лысину Потапка. – Нет же, братцы, никого, а?

– Думать надо, мужики, ещё думать, – строго оглядел своих советчиков Кузьма. – На крепкое дело идём! Не промахнуться бы с воеводой… На этом сегодня всё…

На следующий день в земской избе было так же многолюдно, как и в предыдущий день. Расселись по лавкам. По рукам пошли большие кружки с хмельным питием. Мужики пили медовуху, обсуждали текущие дела и говорили.

Когда все выговорились, но так ни к чему и не пришли, Кузьма заключил, что воеводу надо искать на стороне.

Мужики насторожились. Никто из них как-то и не подумал об этом, но и никто не знал доброго воеводу, из тех, кому можно было верить. У них на слуху были воеводы дальние, из тех, что были где-то там, под Москвой, да и в самой Москве, среди бояр. Тем же они не верили, да и не решились бы, от робости, обратиться к ним со своим делом, со своим мужицким ополчением. Им бы чего-нибудь попроще, близкое им. Робели они, хотя и замахнулись на дело «всей земли»… Робели перед начальными…

– А предложу я вам, мужики, вот такого воеводу, как князь Дмитрий Пожарской, – начал Кузьма.

– Это что – тот, из суздальских? – спросил Потапка.

Кузьма согласно кивнул головой, хитро поглядывая на своих советчиков.

– Одно слово – тот воевода, такой нам нужен, – продолжил он дальше. – По всем статьям тот. Но есть одно, мужики, – глубокомысленно поджал он губы. – Лежит при ранах. На Москве бился с королевскими…

– Послать до него, узнать как! – заговорили сразу все мужики. – Может, при смерти или отошёл уже!

– Нет, мужики, не отошёл, – всё так же хитро улыбаясь, выкладывал Кузьма дальше известное ему. – Жив, здоров. Вскоре от хворей избавится совсем.

– Откуда ты знаешь? – затормошил его за плечо Андриан. – Говори же, говори! Не тяни!

Кузьма глубокомысленно засопел.

– А я посылал до него своего человека. Потому что время такое, мужики, что нельзя нам без обсылки наперёд ничего делать…

Здесь он, ради дела, покривил душой. Тем посыльным был он сам.

– Ну, ты, Кузьма, и дошлый же!.. Во голова!

– Да, с тобой промашки не будет!

– А может, ты сам