Пришелец - Александр Волков

— Эрних! — негромко крикнул он в сложенные раковиной ладони.

— Я здесь! — отозвался где-то совсем рядом голос мальчика.

Янгор обогнул большой мшистый валун, посмотрел в просвет между темными осиновыми стволами и вдруг увидел Двана, сидящего над узеньким ручейком, вытекавшим из-под замшелого валуна. Дван поднял голову и посмотрел в глаза Янгору долгим тяжелым взглядом. Охотник оцепенел; его пальцы, крепко сжимавшие древко копья, вдруг сделались потными, рука как будто окаменела, а все тело охватил легкий лихорадочный озноб. Затем какая-то страшная, невидимая сила оторвала его от земли, встряхнула в воздухе, заставив разжать ладонь и выпустить копье, и со всего маху швырнула спиной вниз. Янгор ударился затылком о землю и провалился во тьму.

Первое, что он увидел, когда открыл глаза, было лицо Эрниха. Мальчик склонился над ним, закрыв плечами верхушки деревьев, медленно проплывающие в голубом небе среди безмятежных облаков. Затем Янгор почувствовал на лбу прикосновение тонких пальцев, испускавших легкие, еле ощутимые токи. Он попробовал разжать губы и едва слышно прошептал: «Эрних… мальчик мой… Дван…»

— Тихо! — Эрних прикосновением пальца запечатал его губы. — Молчи! Тебе показалось, это был медведь…

— Медведь?! — Янгор весь затрясся от бешенства, но, попытавшись вскочить, лишь бессильно дрыгнул ногой. Эрних вновь провел по его лбу раскрытой ладонью, и ярость прошла, уступив место тихому беспричинному блаженству.

Эрних слегка сжал пальцами мочку его правого уха и несколько раз уколол ее сухой сосновой иглой. Янгор почувствовал, как его правая рука вновь наливается силой, и стал приподниматься, опираясь на локоть.

— Лежи! — коротко приказал Эрних. — Я скажу, когда можно будет…

Янгор покорно лег на землю. Мальчик острой костью крест-накрест процарапал его плечо, затем приложил ладонь к груди, и Янгор почувствовал, как все его онемевшие внутренности наливаются ровным теплом. Затем Эрних выпрямился и, все еще стоя на коленях, стал ладонями проводить по воздуху, словно разглаживая невидимую, распростертую над Янгором шкуру. Оцепенение прошло, и Янгор ощутил, как его кровь вновь побежала по жилам, наполняя каждую мышцу.

— Все, отец! — услышал он голос Эрниха. — Вставай!

Янгор приподнялся на локтях, сел и стал осматриваться в поисках копья. Оно валялось неподалеку, переломленное на три части.

В пещеру племени они вернулись к вечеру. Прежде чем трогаться в путь, Янгор, осторожно осматриваясь, перешел на другой берег ручья, к тому месту, где был Дван, но обнаружил вместо ясных следов лишь слабые примятости на упругом мху.

У пещеры взрослые готовились к птичьей охоте. Женщины расстилали на плоском камне перед входом оборванные куски сети, связывали их тонкими травяными волокнами, а мужчины, растянув готовые к ловле куски между рябинами, бросали в сеть набитые сухим мхом птичьи тушки.

Дети сидели в пещере вокруг очага и острыми камнями разбивали медвежьи кости, выколачивая и высасывая из них мозг. Когда Эрних и Янгор проходили мимо, они притихли, и только Бэрг, сухой жилистый юноша с дерзкими черными глазами и тонким изломанным очерком губ, продолжал как ни в чем не бывало бить обломанным концом кости по плоскому камню.

— Отец, я хочу спать, — сказал Эрних, когда они дошли до большого зала, посреди которого полыхал костер, а вдоль стен сидели и дремали на шкурах старики и старухи с младенцами на руках.

Они отошли в свой угол, Эрних завернулся в рысью шкуру и быстро уснул, а Янгор остался сидеть рядом с ним. Немного посидев, он отвернул угол шкуры, достал большой коготь последнего убитого племенем медведя и, укрепив его в расщепленном торце полена, стал острым концом кремня сверлить его плоский край. Крутил в твердых пальцах длинный осколок и вспоминал последнюю охоту на медведя: глубокую ловчую яму с половиной лосиной туши, гнившей на дне ее почти пять ночей, пока запах не поднялся и не просочился сквозь наваленные поверх ямы ветки и не приманил старого, падкого на тухлятину зверя. Бэрг, ходивший проверять ловушки на косуль — самострелы, укрепленные между березовыми стволами и едва ли не насквозь пробивавшие костяным наконечником дротика неосторожное животное, — первым услышал глухой недоумевающий рев. Он сразу догадался, что медведь провалился в яму, утолил первый голод остатками лося и теперь пытается выбраться, полосуя глинистые стенки глубокими бороздами своих страшных когтей. Бэрг дошел до ближайшего самострела, увидел, что он разряжен, наспех осмотрел темные капли присохшей кое-где крови, прошел по следу, подобрал неподалеку выпавший из неглубокой раны дротик, вернулся, вновь снарядил смертоносную снасть и только после этого пошел в сторону рева, стараясь держаться против ветра. Не доходя до ямы на полполета копья, Бэрг опустился на четвереньки, припал к земле, доковылял, подражая медведю, до ближайшей сосны, выпрямился во весь рост, цепляясь руками за ствол, и, зажав в пальцах единственный медвежий коготь, который он тайком носил в кожаном мешочке у бедра, нанес на кору несколько твердых глубоких царапин. Затем вновь опустился на четвереньки и, осторожно раздвигая ладонями и коленями сухие веточки, направился к яме. Она была глубока: четыре рослых кетта должны были встать на плечи друг другу для того, чтобы голова последнего показалась над ее краем. Медведь сидел в углу, привалившись спиной к стене и с глухим урчанием обсасывая березовую ветку из настила. Бэрг какое-то время следил за ним, чуть приподняв голову над краем ямы. Он думал, что со временем займет место Янгора, как тот занял место забитого камнями Зейга, но пока его еще не брали на медвежьи охоты, и свой единственный медвежий коготь, найденный среди обломков костей в дальней каменной нише, куда складывали черепа и самые крупные кости убитых и съеденных медведей, он носил в мешочке у бедра тайком ото всех. Правда, как-то у входа в пещеру, когда он, набросив на плечи истлевший клок медвежьей шкуры, в шутку разбрасывал нападавших на него мальчиков, мешочек оторвался и потерялся среди палой листвы и пустых раковин. Бэрг испугался: на мешочке был знак бизона, знак его отца, деда и других мужчин рода, как живых, так и тех, чьи пустые черепа давно украшали Игнамы вокруг Священного Озера. Если бы кто-то нашел мешочек, развязал его и показал коготь Верховному Жрецу, тот наложил бы на род бизона табу, снять которое можно было только прыгнув в яму к еще живому медведю и прикончив его двойным ударом острых кремней в оба уха. Наутро, когда край Синга только-только забрезжил между древесными стволами, Бэрг тихо вышел из пещеры и стал ползать среди листвы на полянке, сказав воинам, охранявшим вход в пещеру, что собирает старые раковины, чтобы сделать из них ожерелье и подарить его Тинге, девушке из рода тетерева племени маанов, живущих в шалашах и плавающих по Лику Воды в байгах, выдолбленных из древесных стволов. Воины, всю ночь неподвижно простоявшие у костровых куч, прислушиваясь к малейшим трескам, шорохам и прочим лесным звукам, теперь немного расслабились и подтрунивали над Бэргом, говоря, что, если задаривать маанов даже такой дрянью, как ожерелье из пустых раковин, они могут возомнить о себе невесть что и даже решить, что у кеттов уже не осталось мужчин, способных выследить и украсть понравившихся им девушек.