У последней черты - Дмитрий Ромов

он после паузы. — И хорошо поговорить. Всё. Выполняй.

— Юрий Михайлович, я пойду позвоню, — говорю я, когда он кладёт трубку.

— Один не ходи, возьми своего мордоворота.

— Да. Можно ему в подъезде меня подождать потом?

— Не нужно, пусть домой заходит.

— Юрий Михайлович…

— Ну? — хмуро смотрит он на меня.

— Я в Ташкент поеду. Если поможете с документами, буду благодарен. Если не получится, значит так. Но вы мне всё правильно сказали. Давно надо было это сделать.

— Тьфу… — в сердцах не может сдержаться Чурбанов. — Иди звони.

Злобину я прозваниваю по всем номерам, включая его секретный номер. Ноль повдоль. Конечно, слова Чурбанова оставили неприятный осадок, но думать о Де Ниро плохо мне совсем не нравится. Не хочу верить. Смешно, конечно, но если подтвердится, что он… блин… это будет большой потерей, в общем…

До Ферика я тоже не могу дозвониться. Ну, его-то скорее всего схватили сразу, тем более, в толпе были кровожадно настроенные граждане. Так что… Ему, конечно, к нарам не привыкать, но, думаю, он лелеял мечту никогда туда не возвращаться.

Звоню Айгюль.

— Ты не знаешь, где дядя Ферик? — с лёгкой тревогой в голосе спрашивает она. — Мы должны были вместе ехать на встречу, но он не появился…

— Боюсь, что знаю, — вздыхаю я. — Думаю, нам надо будет поговорить по другому номеру.

— Ты думаешь… Думаешь, меня слушают?

— Нет, я так не думаю, просто, на всякий случай лучше разговаривать не из дома… А дядю Ферика арестовали.

— За что?

— Потом поговорим. Не беспокойся, я уже занимаюсь тем, чтобы ему помочь. Всё хорошо будет.

Поговорив, возвращаюсь к Чурбанову. Настроение хуже некуда. Блин. Я его понять могу, конечно, но, честно говоря, рассчитывал на поддержку и помощь. Ну, хотя бы не сдал этому Мигулю, и на том спасибо…

Ладно, бумаги он мне выправит, значит можно будет побороться. Просто так сдаваться я не буду. Слишком много поставлено на кон, хотя дело, конечно, не в этом, не в потраченных усилиях и не в недополученной в будущем выручке. Дело в том, что начатое надо доводить до конца.

И ещё дело в том, что надо вытаскивать ребят. Помимо Де Ниро, Ферика и Пашки, там ещё целая куча народу. Блин! Надо было Лиду с Баксом предупредить, чтобы не совались сегодня. Она же типа в действующем резерве. Как её там в «конторе» ведут я не знаю, но нервотрёпка будет знатная. И как тут не вспомнишь старый добрый «эвфемизм» «фак»…

В общем, нужно ехать в Ташкент. Собирать экспедицию и ехать. Ключ к решению проблемы лежит там. Можно, наверное, ещё как-нибудь решить, но пока другого способа я не знаю. Просто зайти и перестрелять всех?

— Давай, сядь вон туда, — говорит Чурбанов, когда я возвращаюсь.

Он показывает на стул, за которым развернут рулон белой бумаги. Там колдует Тайманов.

— Здравствуйте, Олег Довлатович, — здороваюсь я с ним.

Он усаживает меня на стул, включает вспышку и фотографирует на большой фотоаппарат.

— Олег, значит слушай сюда. К завтрашнему дню мне нужна вся доступная информация по делу… как его?

— Майор Алишер Асетович Абдибеков, МВД Узбекистана, Ташкент… — моментально реагирую я.

— Вот, запиши. Этому паспорт тоже к завтрашнему дню сделай.

— Имя можно выбрать? — спрашиваю я.

— Так, не наглеть, Брагин. Выбрать нельзя. Напиши ему, Олег, что-нибудь неприличное.

Тайманов крякает.

— Если получится, я буду благодарен за Егора Дмитриевича Доброва. Годик прибавить можно.

Сам не знаю, зачем, тяну на себя имя не слишком удачливого старого меня. Вернее, более молодого сейчас, но… Не важно, короче.

— Так, — продолжает Чурбанов. — Попроси, пожалуйста, Калиниченко, заехать. Если не сможет, значит я к нему сам приеду, но чтобы обязательно сегодня. Ну, и собирайся, завтра поедешь с Брагиным и, надеюсь, с кем-то из прокуратуры в Ташкент. Брагин полетит по новому паспорту. Тебе когда восемнадцать?

— Двадцать пятого. На следующей неделе уже.

— Хорошо, значит показания сам сможешь давать. Можно тогда не завтра, а послезавтра вылетать, чтобы лучше подготовиться… Егор, я делаю это не ради тебя и твоих завиральных идей, а ради оклеветанного майора Абдибекова. Ясно?

— Так точно, Юрий Михайлович, — расплываюсь я в улыбке, чувствуя, как железная рука, сжимавшая сердце ослабляет хватку. — Я в вас никогда не сомневался.

— Ну, и зря. Я тебе не благодушный ангел, к сожалению. О своих догадках, соображениях, версиях и прочей галиматье никому не рассказывай. Можно только Олегу и то, если он позволит, ясно? Во всём его слушаться неукоснительно. Ты понял этот пункт?

— Да, Юрий Михайлович.

— Ну, и молодец.

— Если у нас всё получится, получится, что вы вскроете серьёзные проблемы в республиканском УВД, то это уже второе резонансное дело, после «Ждановской».

— Замолчи, ни слова больше! — он начинает искать на столе, чем в меня зашвырнуть. — Резонансное!

— Юрий Михайлович, а Калиниченко… Как там у него с этим делом?

— Что ж, ты не уймёшься-то никак? Калиниченко, надеюсь, даст какого-нибудь толкового сотрудника, когда узнает, что ты ещё что-то раскопал. Тебе с твоими способностями вляпываться, кстати, в прокуратуре самое место. Всегда будешь в нужном месте в нужное время.

— Юрий Михайлович, спасибо. Можно водителя вызову?

— Нет, водителя лучше не вызывать. За ним, скорее всего, следят.

— Я другого, неофициального.

— Если о нём знает Злобин, тоже не стоит.

Я вздыхаю:

— Тогда такси…

— Вызывай. Такси вызывай.

Вечером я встречаюсь с Айгюль. Она называет адрес столовой недалеко от Университета и я подъезжаю туда. Еду на незасвеченной, оформленной на чужой паспорт «жиге». За рулём Толян.

Мы подъезжаем к столовой с задней стороны, и я захожу через чёрный ход.

— Что так долго? — хмурится и облегчённо выдыхает Айгюль. — Я уж думала что-то случилось.

«Что-то»…

— Прости, мы же не местные, Толик и так чудеса ориентации продемонстрировал. Доехали, в общем.

Мы уходим на склад полный бидонов, лотков и алюминиевой посуды. Пахнет сыростью, землёй и гнилой картошкой. Разговариваем, стоя между стеллажами. Я рассказываю подробности налёта, сообщаю, что поеду в Ташкент.

— В Ташкент? Сейчас? Зачем? — недоумевает она. — Надо же что-то делать! Искать выходы… Я не знаю, Егор… Ты просто хочешь спрятаться? Но почему Ташкент?

— Прятаться в Ташкенте — это то же самое, что в пасти у крокодила, — усмехаюсь я. — Есть идея попытаться надавить там, чтобы открылось здесь.

— Я не понимаю…

— Айгюль, всего пока не могу тебе сказать, тем более, что я и сам не на сто процентов понимаю ситуацию. Но совершенно точно, если я сделаю, что задумал, рычаг у меня появится очень серьёзный. И с этим рычагом мы попробуем взломать темницу дяди Ферика.

— Я хочу, чтобы ты обратился к моему человеку.

— Для чего?

— Чужой город, ты никого не знаешь. Тебе будет нужна помощь.

— Что за