Записки военного летчика - Иван Спирин

И вот среди белого дня, в очень хорошую погоду, на совершенно исправном самолете летчик решил прекратить полет, так как его смущало это самое предчувствие. Он долетел до озера и благополучно опустил машину на густо запорошенный снегом лед. Как только опустился, тотчас повеселел. Не беда, что не долетел до цели. Долетим завтра. А сегодня, хотя туда и обратно можно было бы слетать десять раз, сегодня он лететь не настроен.

Кто- то предложил механику оставить самолет и ехать в К. поездом. Сказано -сделано. Самолет остается на поле, а летчики поездом едут в К. Доклад командиру отряда. Все ясно, все нормально.

Летчики ночуют в К. и утром отправляются к самолету. Погода слегка испортилась, но лететь можно. Однако снова не повезло. Подойдя к самолету, летчики заметили, что у машины кто-то побывал, оставив на снегу следы. Стали осматривать машину - нет часов на приборной доске, нет еще какого-то прибора. Видно, решили подшутить над летчиками.

Вместо того, чтобы спросить, выяснить все в ближайшем селении и все-таки перегнать машину на свой аэродром, экипаж очень разгневался, решил немедленно выехать в К. и доложить командованию о случившемся. Снова оба летчика садятся в поезд. Но на этот раз им от командования был дан основательный нагоняй и категорический приказ - перегнать машину на аэродром.

Летчики возвращаются к самолету. О, ужас! У самолета нет хвоста. К человеческим следам вокруг самолета прибавились еще следы однокопытных и двухкопытных. Повидимому, какая-то веселая корова, решив позабавиться странным, одиноко стоящим сооружением, рогами изуродовала рулевое управление. Лететь нельзя. Но теперь нельзя ехать и с докладом.

Запросили по телеграфу, как быть. Последовал суровый ответ: «Доставить самолет любым способом».

И вот к исходу следующего дня жители города К. наблюдали необычайное зрелище. К городу подъезжал странный экипаж, издали напоминающий своими контурами нечто вроде самолета. Экипаж волокли две маленьких [18] тощих лошаденки. Размахивая палкой, лошадей на веревке тянул мрачный механик самолета. Летчик, утомленный затянувшейся доставкой самолета к месту назначения, в возне с тяговой силой зашиб ногу, не мог итти и уныло сидел в своей кабине.

Толпа забавлялась картиной. Летчик старался не слышать насмешек и веселых возгласов. Он был готов провалиться сквозь землю. Но не провалился…

Самолет починили и через несколько дней нашего героя вновь допустили к полету. Полет прошел удачно. И вечером в кругу товарищей он попрежнему чванился и рассказывал о том, какие необычайно тяжелые случаи бывали с ним в воздухе и как он блестяще побеждал все трудности. [19]

Воздушная прогулка

Стояла чудесная летная погода. Наша часть летала во вторую половину дня. Жара спадала. Слабые ветры, шалившие днем, к вечеру стихали. Наступал штиль. Часов с четырех дня на аэродроме начиналась кипучая жизнь. На поле выруливали на своих самолетах летчики школы, стоявшей тогда на центральном аэродроме.

Справедливость требует отметить, что суматохи на аэродроме было много, а порядка мало. Место для старта и посадочная полоса не были отмечены. Каждый взлетал, откуда хотел, и садился, куда вздумается. Отдельные группы самостоятельно отвели себе излюбленные места для работы.

Эти небольшие площадки назывались «пятаками». С этих «пятаков» самолеты взлетали, на них садились. Иногда какой-нибудь ухарь-пилот взлетал прямо из ангара. Другой - поперек старта. Третий поднимался по ветру. Словом, на аэродроме каждый был хозяином.

Неудивительно, что в этом хаосе самолеты часто налетали друг на друга еще на земле, при посадке, при взлете, при рулежке, сталкивались, ломались. Появилась даже новая аварийная разновидность: возвращаясь с полета, летчик либо просто «классически» опускался на стоящий или рулящий по земле самолет, либо налетал на него при пробеге после посадки.

За месяц таких случаев было четыре-пять. Самолеты, конечно, превращались в обломки. И вот что было удивительно - почти все случаи таких «посадок» приходились на нашу часть. Именно наш самолет типа «Эльфауге» почему-то садился на другой. [20]

Нам проходу не было от насмешек и укоров. Особенно доставалось от механиков. Они во время полетов собирались на середине поля и, пока их самолеты были в воздухе, бездельничали и зубоскалили. По правде сказать, тот, кто попадал к ним в переделку, чувствовал себя неважно.

Матерые, видавшие всякие виды авиационные механики метко прохаживались насчет нашей технической выучки и летной грамотности. Нашей части были поручены испытательные, опытные работы. Механики после этих событий прозвали нас «неопытными»… Возражать что-либо этим «зубрам» было немыслимо. Мы терпеливо отмалчивались и держались подальше от середины поля. Как-то вечером полеты подходили к концу. Некоторые самолеты были уже заведены в ангар. Неожиданно на аэродроме появился наш комиссар. Высокий, плотный (бывший кузнец), простой, справедливо требовательный, грозный к нарушителям летной дисциплины, он пользовался общим уважением.

Комиссар был не один. С ним шли приехавшие на аэродром три крупных работника одной хозяйственной организации, связанной с воздушным флотом. Они вздумали полетать. Одного из приехавших мы видели на аэродроме раньше. Не раз ему предлагали принять воздушное крещение. Гость отвечал обычно так:

- С большим удовольствием. Мне, знаете ли, очень хочется полетать. Но, видите ли, нога у меня не в порядке и вот тут в боку покалывает…

Дальше следовал пространный рассказ, как его во время гражданской войны контузило, и вот теперь бывают сильные головные боли, часто болит нога, бок. Мы уже заметили, что боли начинали беспокоить любителя сильных ощущений как раз перед полетом. Увидев его, мы подумали, что придется и сегодня выслушать знакомый рассказ о подробностях контузии.

Гости оставались около здания коменданта аэродрома.

- Скажите Лопину, чтобы он выводил свою машину и подруливал сюда, - обратился комиссар к старшему технику.

Пока летчик Лопин возился около машины, комиссар поддерживал любезную беседу. Он рассказывал гостям о типах самолетов, об эволюциях, которые производит [21] самолет в воздухе, о фигурах высшего пилотажа. Беседа не нуждалась в иллюстрациях. В воздухе шныряло множество самолетов, машины буквально кишели на аэродромном поле: то взлетали, то садились. Некоторые машины описывали круги, другие выделывали сложные фигуры. Для непривычного глаза все кругом было интересно, оживленно, занимательно. Подрулил Лопин. В машину уселся один из гостей; и летчик быстро поднялся в воздух. Комиссар, не желая обременять гостей ожиданием, хотел ускорить полеты. Увидев летчика Сомова, который уже закончил работу и шел домой, подозвал его и приказал: