ЖИЗНЕОПИСАНИЯ НАИБОЛЕЕ ЗНАМЕНИТЫХ ЖИВОПИСЦЕВ, ВАЯТЕЛЕЙ И ЗОДЧИХ - ДЖОРДЖО ВАЗАРИ

XLIII. Все это мне хотелось здесь сказать лишь для того, чтобы показать, с каким трудом мне приходилось и все еще приходится работать на поприще искусства и сколькими справедливыми доводами я мог бы себя оправдать, если бы я в чем-либо (полагаю, что во многом) перед ним провинился.

Добавлю к тому же, что примерно в это же самое время мне был заказан проект общего расположения всех триумфальных арок для представления его герцогу, а после утверждения проекта – осуществление большей части этих арок. Далее, мне тогда же было поручено следующее: завершение работ по вышеупомянутому обширнейшему убранству Флоренции по случаю бракосочетания светлейшего синьора князя; выполнение по моим рисункам десяти картин, вышиной в четырнадцать и шириной в одиннадцать локтей каждая с перспективным изображением всех площадей главных городов Тосканы, включая портреты их основателей и их гербы; окончание начатой Бандинелли отделки торцовой стены упоминавшейся залы; сооружение в другой зале сцены, которая была бы больше и богаче любой другой, кем-либо построенной, и, наконец, постройка главной дворцовой лестницы, ее вестибюля и двора с колоннами, в том виде, который все знают и о котором говорилось выше, включая пятнадцать картин, изображающих пятнадцать городов Империи и Тироля и написанных с натуры.

XLIV. Немалое время потратил я тогда же на продолжение начатого мною строительства лоджии и огромнейшего сооружения магистратов, выходящих на берег реки Арно. Ничего более трудного и более опасного, чем эта лоджия, мне еще не приходилось строить, так как своими фундаментами она стоит на реке и как бы в воздухе. Однако, помимо других Причин, она была необходима для того, чтобы привязать к ней (как это и было сделано) большой коридор, который через реку соединяет герцогский дворец с дворцом и садом семейства Питти. Этот коридор был по моему замыслу и проекту завершен в течение пяти месяцев, хотя можно было предполагать, что такую работу невозможно закончить меньше чем в пять лет.

Я не говорю о том, что на мне же лежала забота о том, чтобы для названных свадебных торжеств переделать и умножить те машины, которые сооружались в главной абсиде церкви Санто Спирито и которые в свое время были применены в праздничном убранстве в церкви Сан Феличе ин Пьяцца, и все это было доведено мною до предельного совершенства, и тем самым были предотвращены несчастные случаи, имевшие место во время вышеназванных празднеств. На мне лежала забота о строительстве дворца и церкви рыцарей ордена св. Стефана в Пизе, а также свода, вернее купола, церкви Мадонны дель Умильта в Пистоне, работе в высшей степени ответственной.

Если из всего этого мне хоть что-нибудь хорошо удалось, я, нисколько не оправдываясь в своем несовершенстве, слишком хорошо мне известном, возношу бесконечную благодарность Господу, который, как я на то надеюсь, поможет мне увидеть окончание предстоящей мне и повергающей меня в трепет росписи упомянутых выше стен Большой залы, к полному удовлетворению моих синьоров, дававших мне возможность в течение целых тридцати лет выполнять с честью и с пользой для себя величайшие задачи, с тем чтобы потом, устав, обессилев и состарившись, уйти на покой. И если я по разным причинам выполнял большую часть названных работ с некоторой поспешностью и небрежностью, я надеюсь выполнить настоящую не спеша, поскольку синьор герцог согласился на то, чтобы я не торопился, но работал спокойно, и предоставил мне право передохнуть и отвлечься всякий раз, как я этого пожелаю. Недаром в прошлом году, когда я переутомился от множества вышеназванных работ, он разрешил мне отпуск на несколько месяцев.

XLV. И вот, отправившись в путь, я объездил чуть ли не всю Италию и снова повидал бесчисленное множество друзей, моих синьоров и разных превосходных художников, как я уже говорил выше, но в иной связи. Наконец, когда я перед возвращением во Флоренцию посетил Рим, дабы приложиться к стопам святейшего и блаженнейшего папы Пия V, он поручил мне написать во Флоренции образ и переслать его в его обитель и церковь дель Боско, которые он как раз строил у себя на родине около Александрии делла Палья. Возвратившись, таким образом, во Флоренцию и во исполнение приказа Его Святейшества и памятуя о ласковом приеме, который он мне оказал, я согласно его поручению написал для него на дереве Поклонение волхвов. Когда же он узнал, что я его закончил, он дал мне знать, что возымел желание, чтобы я приехал с названным образом в Рим и выслушал от него некоторые его соображения. Однако вызвал он меня главным образом для того, чтобы поговорить со мной о строительстве собора св. Петра, которое он, видимо, очень близко принимал к сердцу. Итак, снарядившись и взяв с собой сто скудо, которые он мне для этой цели переслал, я отправился в Рим, где, после того как я пробыл целый месяц, не раз беседовал с Его Святейшеством, советуя ему не допускать никаких искажений замыслам Буонарроти в отношении строительства собора св. Петра, и сделал несколько проектов; он заказал мне для главного алтаря названной своей церкви в дель Боско не образ на дереве, как это обычно делается, а огромнейшее сооружение, нечто вроде триумфальной арки с двумя образами на дереве: один спереди, а другой сзади, а в небольших клеймах – около тридцати многофигурных историй, что я благополучнейшим образом и завершил. В это же время, по милости Его Святейшества, который с бесконечной ко мне любезностью и благорасположением дал безвозмездно соответствующее свое распоряжение, я получил право построения капеллы и звание декана приходской церкви в Ареццо, с тем чтобы я и моя семья владели этой капеллой, то есть главной капеллой этой церкви, и чтобы она была собственноручно мною расписана и посвящена божественному милосердию в знак признательности (хотя и недостаточной) за те бесчисленные милости и дары, коими я обязан его великодушию и коими он соблаговолил меня почтить. Алтарный же образ этой капеллы по виду своему очень похож на тот, что упомянут мною выше, и поэтому отчасти и заставил меня о нем вспомнить, так как он также не встроен и также состоит из двух досок, из которых одной, а именно передней, я уже касался выше, а на другой, задней, изображена история св. Георгия, окруженная картинами и разными святыми, истории которых размещены под ней в нижнем ряду, поскольку под алтарем в прекраснейшей раке покоятся их мощи наряду с другими главными реликвиями этого города. Посредине же стоит сень, отлично приспособленная для Св. Даров, так как она открыта в сторону и того и другого алтаря и украшена историями из Ветхого и Нового Заветов, каждая из которых имеет отношение к этому таинству, как о том частично упоминалось в другом месте.

XLVI. Я забыл также сказать, что в предыдущем году, когда я в первый раз ездил в Рим приложиться к стопам, я проехал через Перуджу, чтобы водрузить на свои места три большие картины, написанные мною на дереве для черных монахов св. Петра этого города, а именно в их трапезной. На одной из них, на средней, изображен Брак в Кане Галилейской, когда Христос совершал чудо превращения воды в вино; на второй, правой, – пророк Елисей, сделавший съедобной очень горькую похлебку, всыпав в нее муку, так как сыны пророческие не могли ее есть из-за сваренных в ней и испортивших ее плодов колоквинты; на третьей, левой, св. Бенедикт, который, когда его монахам было нечего есть, узнает от послушника, что к воротам обители прибыло несколько верблюдов, нагруженных мукой, и видит, как ангелы небесные чудесным образом разгружают несметное количество этой муки.

Для синьоры Джентилины, матери синьора Кьяппино и синьора Паоло Вителли, я написал во Флоренции и оттуда переслал в Читта ди Кастелло большой образ, который изображал Венчание Богоматери, наверху – хоровод ангелов, а внизу – много фигур больше натуральной величины, который был помещен в церкви Сан Франческо этого города.

Для церкви в Поджо-а-Кайано, на вилле синьора герцога, я написал на дереве Мертвого Христа на коленях у Матери со смотрящими на него святыми Косьмой и Дамианом и с летящим плачущим ангелом, который показывает символы Страстей нашего Спасителя. А почти что в это же время во флорентийской церкви Кармине, а именно в капелле моих больших друзей Маттео и Симоне Ботти, был установлен мною же написанный алтарный образ с изображением распятого Христа и плачущих св. Иоанна и Марии Магдалины. Далее, по заказу Якопо Каппони и для посылки их во Францию, я написал две большие картины: на одной Весну, а на другой Осень, с большими фигурами и новыми выдумками, а еще на одной картине большего размера – мертвого Христа, поддерживаемого двумя ангелами, и в небесах – Бога-отца. Для монахинь Санта Мариа Новелла в Ареццо я в те же дни, или незадолго до этого, послал алтарный образ Благовещения с двумя святыми по сторонам, а камальдульским монахиням в Луко, что в Муджелло, другой, который находится внутри хора их церкви и который изображает распятого Христа с предстоящими св. Иоанном и Марией Магдалиной.