Не будите Гаурдака - Светлана Багдерина

В сторону, нужную ему.

Пополь Вух бросил неприязненный взгляд на Изогриссу и шагнул вперед.

— Мы все сделали немало для того, чтобы ты сегодня пришел, Избавитель. Но враги и обманутые ими еще не сдаются. Битвы — дело для мужчин. Мы должны идти.

— Так просто с ними не сладить. Они не так уж слабы, — покачал головой Гаурдак и замолк, словно композитор, ожидающий вступления следующего инструмента — как записано им в партитуре.

— Чем мы можем тебе помочь? Тебе — и Белому Свету? — серьезно проговорил Огмет. — Только скажи! Я готов на всё!

— Мы готовы на всё! — уточнил Пополь Вух.

— Да! Чем стоять здесь, больше пользы мы могли бы принести тебе там! — Грюндиг горячо ткнул пальцем в свирепствующую за их спинами битву.

— Сейчас вы там ничего не сможете изменить, — спокойно ответил Гаурдак. — Чтобы выйти там победителем, нужны силы, отличные от ваших.

— Но если ты всесилен — то отчего не вмешаешься? — осторожно, словно боясь обнаружить, что только что произнес богохульство[249], спросил Огмет.

Еле заметно — но от этого не менее удовлетворенно — полубог улыбнулся.

Его маленький человеческий оркестр играл как по нотам — и сейчас должна была вступить прима.

— Боги всемогущие!!! — вспыхнули яростью глаза Изогриссы. — Они стоят тут как старые девы и машут руками наперегонки с языком вместо того, чтобы дать Избавителю то, что ему необходимо больше всего!

— Что ты имеешь в виду? — непонимающе нахмурился Вух — но колдунья его не слушала.

Дрожа от возбуждения и нетерпения, она подошла вплотную к Гаурдаку, положила руки ему на плечи и смело заглянула в глаза.

— Она твоя. Забирай. Если я умру, то умру на вершине счастья, потому что помогла тебе.

— Ты не умрешь, моя единственная и верная, — промурлыкал обволакивающе баритон. — Ты получишь награду. Чего бы ты хотела, моя прекрасная воительница? Больше всего на Белом Свете?

— Я бы… хотела… — чумазые щеки ведьмы зарделись, словно у девочки на первом свидании, подсвечивая багровым неровный шрам, но что-то мягкое, но властное, непонятно как и когда поселившееся в ее мозгу, внезапно — и совершенно незаметно — заставило произнести ее нечто иное:

— Я бы хотела стать твоим оружием, мой Избавитель, — голос колдуньи звучал непривычно глухо и безэмоционально, — чтобы враги твои трепетали при одном звуке твоего имени. И моего — рядом с твоим.

— Твоя воля — закон для меня, — прошептал Гаурдак. — А твое второе желание… я исполню его просто так. И твою красоту не омрачит больше ничто.

Но ни удивиться, ни возразить, что ее второе — то есть, первое желание было отнюдь не о возвращении красоты, Изогрисса не успела. С легким холодком в душе она вдруг почувствовала, что взгляд ее кумира, золотистый и ласкающий секунду назад, превратился в бездонный колодец, засасывающий неумолимо и безжалостно, и не было оттуда возврата, и возможности противиться тоже — даже если бы она сейчас могла или хотела. И не стало на Белом Свете больше ничего: лишь он, она — и бесконечный провал. И колдунья полетела туда стремглав, не успев ни охнуть, ни вздохнуть — понеслась, отдавая, выбрасывая вперед, к невидимому — или несуществующему дну — всю себя до последней капли, последнего вздоха, теряя ощущение времени, пространства, себя, его, растворяясь в невозможной холодной безжалостной огромности, имя которой — Пожиратель Душ…

Трое волшебников, затаив дыхание, смотрели, как Изогрисса в руках Гаурдака застыла, потом выгнулась, словно от удара кинжалом в спину, закрыла глаза и мягко осела на землю, скользнув по его груди.

Все эмоции с ее лица пропали, словно стертые невидимой ладонью, и безмятежность разгладила искаженные возбуждением черты — как во сне. Рваный темно-красный шрам на щеке — след укуса багинотской лошади — побледнел и стал медленно таять.

— Кабуча, Изогрисса! Ты и тут первая пролезла! — с шутовской сердитостью воскликнул Вух, шагнул к Гаурдаку и положил руки ему на плечи. — То, что ты хочешь — твоё! Сделай и меня своим оружием — и мы им покажем!

— Вообще-то, касаться себя при обмене я разрешаю только женщинам — мне так приятней, — криво усмехнулся полубог, а через несколько секунд его янтарные глаза, блеснув золотистыми огоньками, поглотили еще одну жертву.

И еще.

И еще.

Один за другим оседали ренегаты, отдавшие души своему идолу, рядом друг с другом, безмолвные и вялые, словно в забытьи.

К тому времени, когда Огмет — последний из них — неуклюже повалился на землю, Изогрисса уже очнулась. Рука ее первым делом потянулась к щеке, которую долгие недели уродовал проклятый шрам…

Шрама не было. Щека была девственно ровна и чиста.

Как и остальное лицо.

Удовлетворенно качнув головой, колдунья встала, отряхнула белые одежды, расправила крылья и взлетела.

Когорта становилась на крыло — отставать было нельзя.

Нащупав под складками шелкового балахона рукоять меча, Изогрисса — уже не помнившая, впрочем, ни своего имени, ни кто она такая — с серебряным звоном вытянула сияющий неземной синевой клинок из ножен и полетела туда, где черные и белые волны разбивались о странный каменный остров с двумя живыми вершинами, вокруг которых толпились люди с оружием и факелами. Из ладоней двоих постоянно вылетали то огненные шары, то молнии, и это казалось ей странно знакомым, как будто когда-то давно и она могла так же — но это был всего лишь сон, знала Изогрисса. А сейчас было не время для снов — Хозяин велел, чтобы горам отрубили руки, а людей доставили к нему. По возможности живыми.

С довольным кивком Изогрисса увидела, как белые пятна внизу расправляют крылья и взлетают как она, как их синие мечи блещут в расцвеченной вспышками тьме, будто маленькие молнии, как сама тьма исчезает под белоснежным крылатым валом и поняла, что людям и живым горам теперь не выстоять.

Демоны и люди — вооруженные теперь сплошь тускнеющими трофейными мечами вместо привычной, но бесполезной стали — скучились вокруг россыпи огромных валунов, забытых когда-то на ровном срезе горы то ли рассеянным катаклизмом, то ли неизвестными богами. Горстка бойцов — жалкие остатки трех сотен, приведенных Вязом и Конро — заняла проходы между камнями, как Наследники — островок поменьше совсем недавно, а немногочисленные раненые были укрыты в середине и предоставлены заботам судьбы и Кириана[250]. Издалека последний оплот защитников Белого Света и впрямь напоминал какой-то странный воинственный остров, над которым постоянно гремела гроза и о который разбивались штормовые волны черно-белого моря.